Урсула ЛЕ ГУИН
ОБЕЗДОЛЕННЫЙ
сложена из нетесаного камня, небрежно скрепленного раствором; взрослый
легко мог бы заглянуть поверх нее; и даже ребенок сумел бы перелезть через
нее. Там, где стена пересекала дорогу, ворот не было - она вырождалась в
чисто геометрическое понятие, в линию, в идею рубежа. Но эта идея была
реальной. Она была значительной. На протяжении семи поколений не было
ничего важнее этой стены.
сторону от нее находишься, зависело, что находится внутри нее, а что -
снаружи.
шестьдесят акров, под названием Космопорт Анаррес. На поле стояло
несколько больших портальных кранов, была взлетно-посадочная площадка для
ракет, три склада, гараж для грузовиков и общежитие. Общежитие выглядело
прочным, грязным и унылым - ни садов, ни детей; в нем явно никто не жил; и
даже не предполагалось, что кто-то поселится в нем надолго. Фактически это
был карантин. Стена замыкала не только посадочную площадку, но и корабли,
прибывшие сюда из космоса, и людей, прилетавших на этих кораблях, и миры,
откуда они прилетали, и всю остальную вселенную. Она огораживала
вселенную, оставляя Анаррес снаружи, на свободе.
вся планета - огромный тюремный лагерь, отрезанный от других миров и
других людей, в карантине.
прорывалась сквозь стену.
увидеть космический корабль или просто поглядеть на стену. В конце концов,
это стена была единственной на их планете границей. Нигде больше они бы не
смогли увидеть надпись "Посторонним вход воспрещен". Особенно тянуло сюда
подростков. Они подходили к самой стене; они садились на нее. Иногда им
удавалось увидеть, как возле склада бригада сгружает ящики с гусеничных
грузовиков. Иногда на площадке даже стоял грузовой планетолет. Грузовые
корабли приходили только восемь раз в году, и об этом сообщали только
синдикам, работавшим в это время в Космопорте, так что когда зрителям
везло - удавалось увидеть корабль - они сначала приходили в возбуждение.
Но они сидели здесь, а там, вдалеке, на другом краю поля, стоял он, как
приземистая черная башня, окруженная передвижными кранами. А потом от
одной из складских бригад отделялась женщина и говорила: "На сегодня
закрываемся, братья". На рукаве у нее была повязка Обороны - зрелище почти
такое же редкое, как и космический корабль. Это само по себе было довольно
захватывающе. Однако тон ее был хотя и мягким, но не терпящим возражений.
Она была бригадиром этой бригады, и если бы ее разозлить, ее синдики
поддержали бы ее. Да и вообще, смотреть-то было не на что. Инопланетяне,
пришельцы с дальних миров, прятались в своем корабле, не выходили. Ничего
интересного.
даже хотелось бы, чтобы кто-нибудь попробовал перелезть через стену -
инопланетный космонавт, сбежавший с корабля, или мальчишка из Аббеная,
пытающийся пробраться на поле, чтобы поближе разглядеть планетолет. Но
ничего такого никогда не случалось. А когда что-то случилось, она
оказалась не готовой к этому.
понадобился мой корабль?"
толпа, не меньше ста человек. Они стояли, просто стояли, так, как во время
Голода люди стояли у раздаточных пунктов. Это ее испугало.
сказала она по-иотийски. - Протестуют этого... э-э... знаете, пассажира.
предполагается, должны взять на борт? Они что же, хотят попытаться
задержать его - или нас?
означало только какое-то чужеземное название ее народа, но ей никогда не
нравилось, как оно звучит; не понравился ей и тон капитана, и сам капитан.
Она коротко спросила: "Вы можете сами позаботиться о себе?"
доставьте на борт этого ублюдка-пассажира. Уж мы-то с любой толпой одиков
(презрительная кличка одониан - последователей учения Одо) справимся. - Он
похлопал по металлическому предмету, висевшему у него на поясе и по форме
напоминавшему деформированный член, и бросил на безоружную женщину
покровительственный взгляд.
оружие). "Погрузка будет закончена к 14 часам, - сказала она. - Держите
экипаж на корабле в безопасности. Старт в 14.40. Если вам будет нужна
помощь, передайте сообщение на автоответчик в диспетчерскую". - Она отошла
раньше, чем капитан успел ответить ей непристойным жестом. От злости она
заговорила со своей командой и с толпой более повелительным тоном. "А ну,
освободите дорогу!" - приказала она, подходя к стене. - "Сейчас пойдут
грузовики, кто-то может под них попасть. А ну, в сторонку!"
ходили через дорогу, а некоторые зашли внутрь, за стену. Но дорогу они все
же более или менее освободили. Если бригадир не умела управлять толпой, то
они не умели быть толпой. Они были членами сообщества, а не элементами
сборища, и их не подталкивало стадное чувство; эмоций здесь было столько
же, сколько людей. И они не считали, что приказы могут быть
необоснованными, поэтому у них не было опыта неповиновения приказам. Их
неопытность спасла пассажиру жизнь.
помешать ему улететь, или чтобы выкрикивать ему оскорбления, или чтобы
просто посмотреть на него, и все эти другие усложнили убийцам задачу. Ни у
кого из них не было огнестрельного оружия, но у одного-двух были ножи.
Драка для них означала рукопашную; они хотели расправиться с предателем
своими руками. Они ждали, что он приедет на машине, с охраной. Пока они
пытались проверить грузовик и спорили с возмущенным водителем, человек,
которого они ждали, пришел по дороге пешком, один. Когда они узнали его,
он прошел уже половину поля, а за ним шли пять синдиков Обороны. Те, кто
хотел его убить, кинулись за ним - слишком поздно - и начали швырять
камнями - не слишком поздно. Человека, которого они хотели убить, они лишь
задели, в тот самый момент, когда он подошел к кораблю, но двухфунтовый
кусок кремня попал в висок одному из синдиков и убил его на месте.
мертвого товарища; они не попытались остановить вожаков толпы, которые
бегом кинулись к кораблю, хотя бригадир, побелев от потрясения и ярости,
ругала их на чем свет стоит, когда они пробегали мимо нее, и они
сворачивали, чтобы обежать ее стороной. Подбежав к кораблю, первые ряды
толпы рассыпались и остановились в нерешительности. Они растерялись от
безмолвия корабля, от резких движений громадных, похожих на скелеты
портальных кранов, от странного вида земли, казавшейся выжженной, от
отсутствия хоть чего-нибудь, измеримого человеческой меркой. От струи пара
или газа, ударившей из чего-то, подсоединенного к кораблю, некоторые из
них вздрогнули; они тревожно взглянули вверх, на ракеты - широкие черные
воронки над их головами. Далеко, на другой стороне поля, предостерегающе
взвыла сирена. Один за другим они начали отходить назад, к воротам. Их
никто не останавливал. Через десять минут на поле не осталось никого,
толпа рассеялась вдоль дороги к Аббенаю. Казалось, что ничего, в сущности,
не произошло.
диспетчерская перенесла старт на более раннее время, все положенные
операции нужно было проделать вдвое быстрее. Капитан приказал, чтобы
пассажира пристегнули ремнями и заперли в кают-компании вместе с доктором,
чтобы не путались под ногами. Там есть экран, пусть смотрят старт, если
хотят.
стеной - отдаленные склоны гор Нэ-Тэра, испещренные кустами хотума и
редкой серебристой порослью лунной колючки.
Пассажир почувствовал, что его затылок прижало к подушке подголовника. Это
было, как у зубного врача - голова насильно запрокинута, рот насильно
раскрыт. Он не мог вздохнуть, его замутило, он почувствовал, что от страха
у него сейчас начнется понос. Все его тело вопило, обращаясь к завладевшим
им чудовищным силам: Не сейчас, нет еще, подождите!
вывело его из состояния всепоглощающего ужаса. Потому что на экране теперь
было видно нечто странное: большая, бледная каменная равнина. Это была
пустыня, так она выглядела с гор над Большой Долиной. Как он попал обратно
в Большую Долину? Он пытался объяснить себе, что он - в воздушном корабле.
Нет, в космическом корабле. Край равнины сверкнул ярко, как свет на воде,
свет за дальним морем. В этих пустынях нет воды. Так что же он тогда
видит? Каменная равнина была уже не плоской, а вогнутой, как огромная
чаша, полная солнечного света. Пока он изумленно смотрел, чаша стала
мельче, свет стал выплескиваться из нее. Вдруг по ней прошла линия,
абстрактная, геометрическая, идеальное сечение окружности. За пределами