Андрэ НОРТОН

ПОКОРЕННЫЙ КОРАБЛЬ

Жарко, сегодня будет очень жаркий день. Пожалуй, лучше сейчас же
отыскать ручей в зарослях, пока солнце еще не прокалило землю. Это
единственный источник воды на всей здешней пропеченной каменной
сковородке.

Тревис Фокс наклонился вперед в седле, всматриваясь в розоватую
полосу пустыни перед ним и далекую линию зеленого можжевельника и полыни:
там начало зарослей, в которых прячется ручей. Эта пустыня недоступна для
тех, кто не привык к подобной суровости.

Само время застыло здесь среди этих монотонных одноцветных скал и
пустынной земли; вероятно, это теперь единственное такое место на земле.
Повсюду пустыни обводнены, усилиями людей в них пришла морская вода,
очищенная от соли. Современные фермы превратили древние песчаные барханы в
туманные воспоминания. Человечество перестало зависеть от капризов погоды
и климата. Но здесь пустыня лежит нетронутой: владеющая ею нация настолько
богата, что может позволить себе не возделывать всю территорию.

Когда-нибудь и эта пустынная земля изменится, и все прошлое таких
людей, как Тревис Фокс, исчезнет. Уже пятьсот лет, а может, и тысячу -
никто не знает, когда на этой территории появились первые племена апачей,
- в этих каньонах и песчаных просторах, в долинах и плоскогорьях живут
суровые, привыкшие к диким просторам, закаленные люди; и живут практически
на одних лишь ресурсах пустыни, чего не выдержал бы никакой другой народ
без привозных припасов. Его предки почти четыреста лет назад воевали
здесь. И теперь их потомки здесь же с такой же одержимостью пытаются
выжить.

Ручей в зарослях... Смуглыми пальцами Тревис перебирал зарубки на
седле, считая годы. Девятнадцать... двадцать... Двадцатый год после
последней большой засухи, и если Чато прав, вода и здесь может иссякнуть.
А ведь старик верно предсказал необычайно засушливое лето.

Если Тревис поскачет туда и обнаружит, что ручей пересох, он потеряет
почти весь день, а время очень важно. Необходимо срочно перевести стадо к
воде. С другой стороны, если он отправился в каньон Хохокам всего лишь
из-за слуха и ошибся, Велан будет иметь полное право назвать его дураком.
Велан упорно отказывается доверять знаниям стариков. И в этом Велан -
родной брат Тревиса - сам дурак.

Тревис негромко рассмеялся. Белоглазые - он сознательно использовал
старое воинское прозвище традиционного врага, даже произнес его вслух:
"Пинда-лик-о-йи", - белоглазые всего не знают. И только некоторые из них
готовы с этим согласиться.

Потом он снова рассмеялся, на этот раз над собой и своими мыслями.
Поскреби скотовода, и под его высушенной солнцем кожей найдешь апача. Но в
этом смехе звучала горькая нотка, и Тревис послал свою лошадь вперед с
большей силой, чем было необходимо. Ему не хотелось продолжать думать все
о том же. Он поедет в Хохокам и станет на сегодня индейцем; особенно
испортить он ничего не сможет: все его мечты и так загублены.

Велан считает, что если он будет жить, как белоглазые, откажется от
всего старого, то получит и преимущества белых. Велану кажется, что в
прошлом нет ничего хорошего, и даже мысли о древних, об их делах и жизни -
пустая трата времени. Тревис обнаружил, что его разочарование так же
свежо, как и год назад.

Пегая лошадь осторожно пробиралась между булыжниками по руслу
высохшего ручья. Странно, что в столь сухой местности в прошлом протекало
много рек. Сохранились целые мили ирригационных каналов древних на
иссушенной поверхности, которая ныне столетиями не знала дождей. Тревис
заставил коня подняться по крутому склону и направился на запад, чувствуя,
как солнце жжет кожу сквозь тонкую выцветшую рубашку.

Он сомневался, слышал ли вообще Велан о каньоне Хохокам. Это одно из
тех мест, о которых знают только старики, такие, как Чато. Теперь апачи
разделились на два типа: как Чато и как Велан. Чато просто отрицает
существование белоглазых, он живет своей собственной жизнью за глухими
ставнями, которые опустил между собой и остальным миром, миром белых.
Велан же отрицает существование апачей и изо всех сил стремится стать
белым.

Тревису показалось как-то, что он нашел третий путь, что можно
совместить знания белых с преданиями и традициями апачей. Он считал, что
нашел тех, кто с ним согласен. Но все это ушло, быстро, как тает капля
воды на раскаленной поверхности скалы. Теперь он склонен согласиться с
Чато, и, почувствовав это, Чато щедро делится с ним древними знаниями.
Даже Велан не знает подобного о своих землях.

Отцу Чато - Тревис снова начал считать годы по зарубкам на седле -
отцу Чато было бы сейчас сто двадцать лет, если бы он жил! И он родился в
долине Хохокама, когда его семья скрывалась там от солдат в синих
мундирах.

Чато помнил об этом каньоне и показал его Тревису, когда тот был еще
так мал, что едва мог сжать бока лошади короткими ногами. И все эти годы
Тревис снова и снова возвращался сюда. Пещеры Хохокама интересовали его, а
ручей здесь никогда не пересыхал. Здесь растут сосны со съедобными
орехами, а фруктовые деревья все еще приносят плоды. Когда-то здесь был
сад, теперь - тайный оазис.

Тревис пробирался сквозь паутину старых каньонов тропой, ведомой
только старикам, когда услышал глухой гул. Инстинктивно он натянул
поводья, зная, что его скрывает тень скалы, и посмотрел в небо.

- Вертолет! - он произнес это вслух в совершенном удивлении. Он
настолько глубоко погрузился за последние часы в эту лишенную возраста
пустынную местность, что вид современной машины вызвал у него шок.

Может, это Велан за ним приглядывает? Тревис сжал рот. Но когда он на
рассвете покидал ферму, Билл Красная Лошадь, внук Чато, чинил двигатель. И
вряд ли Велан станет тратить горючее на пустые полеты над пустыней. С
угрозой новой войны усилились ограничения на продажу горючего, да и вообще
вертолет держали на крайний случай, а ездили исключительно верхом.

Угроза войны... Тревис думал о ней, глядя на улетающий вертолет.
Сколько он себя помнит, газеты, радио, телевидение пугают войной.
Небольшие стычки, постоянное тление, переговоры и переговоры. И вот
несколько месяцев назад в Европе произошло что-то странное - большой взрыв
на севере. Красные ничего не объяснили и окутали все покровом тайны, но
ходили слухи, что взорвалась бомба нового типа. Возможно, это начало
полного разрыва между Востоком и Западом.

И важные шишки, по-видимому, тоже так считают. Повсюду вводятся новые
строгости, говорят о грядущих неприятностях. Ограничения на горючее,
напряжение в воздухе...

Но здесь легко выбросить все это из головы. Пустыня равнодушна к
людской суете. Эти скалы стояли здесь до того, как краснокожие люди его
расы начали просачиваться сюда с севера. И будут стоять, может,
радиоактивные, когда белоглазые сожгут и белых, и краснокожих, и вновь
здесь не будет людей.

Вид вертолета пробудил воспоминания, которые Тревису не нравились.
Машина исчезла в том направлении, куда он двигался, пока Тревис продолжал
размышлять над ее появлением.

Вертолет не возвращался и поэтому Тревис больше не сомневался, что
машина не местная. Если бы пилот искал стада, он сделал бы круг.
Изыскатели? Но о правительственных экспедициях ничего слышно не было, а за
последние пять лет изыскательские работы строго ограничивались.

Тревис отыскал замаскированный поворот в тайный каньон. Лошадь
осторожно выбирала путь, а всадник осматривал местность. Никаких следов
людей. Тревис щелкнул языком, и лошадь пошла быстрее. Они прошли еще
примерно две мили по извивающейся дороге, когда он резко остановил лошадь.

Предупреждением послужил запах, принесенный ветерком. Это не
пустынный ветер, пахнущий жарой и пылью, ветер донес запах горелого
можжевельника. Лошадь заржала и закусила удила - впереди вода. Но впереди
и люди!

Тревис слез с седла, прихватив с собой ружье. Если за последний год
местность не изменилась, то впереди имеется хорошее укрытие у входа в
каньон. Оттуда он сможет незаметно осмотреть лагерь. Потому что до него
донеслись запахи именно лагеря: древесный дым, кофе, жареный бекон.

Подняться к наблюдательному пункту было легко. Внизу растут сосны,
разогретые солнцем, они пахли сильнее чем обычно; щебетали мелкие птицы,
занятые своими делами. Немного ниже лежит зеленая поляна у небольшого
пруда, который питается бодрым ручьем и в котором отражается голубое небо.
Между водой и большой пещерой, в которой жили древние, стоял вертолет. У
костра готовил еду человек. Второй шел к пруду за водой.

Тревис видел, что это не скотоводы с какой-нибудь фермы. Но на них
прочная одежда, приспособленная для открытой местности, и работают они в
лагере уверенно и привычно. Он начал рассматривать их снаряжение.

Вертолет новейшей модели. В тени небольшой рощицы спальные мешки. Но
никаких инструментов для копания, никаких признаков, что это изыскатели.
Вернулся тот, что ходил к пруду, поставил ведро у костра, сел, скрестив
ноги перед большим тюком, и принялся разворачивать его, освобождая от
брезентового покрытия. Тревис видел, как он развернул коммуникатор
новейшего образца.

Радист устанавливал антенны, когда Тревис услышал ржание своей пегой.
Древний инстинкт, о котором он и не подозревал, заставил его, все еще стоя
на коленях, развернуться и поднять ружье. И он сразу увидел другое оружие,
безжалостно и смертоносно нацеленное ему в живот.