Эрик Фрэнк РАССЕЛ

БУДНИЧНАЯ РАБОТА

В той мере, в какой андромедскую мысль-импульс можно выразить
буквами, его звали Хараша Вэнеш. Основой основ его существа было
самомнение, тем более опасное, что оно было вполне оправданно. Хараша
Вэнеш испытал свои природные дарования на пятидесяти враждебных мирах и
оказался непобедимым.

Мозг, наделенный способностью к воображению, - вот величайшее
преимущество, которым может обладать живое существо. Это его главная
опора, средоточие его силы. Однако для Вэнеша именно сознание противника
было наиболее уязвимым местом, брешью в броне, средством его покорения.

Ему было доступно не все. Он не мог воздействовать на сознание тех,
кто принадлежал к тому же биологическому виду, что и он сам, и был наделен
теми же способностями. Существу без разума он тоже не мог причинить
особого вреда - разве что дать ему хорошего пинка. Однако если чуждая
форма жизни умела мыслить и обладала воображением, она становилась его
добычей.

Вэнеш был гипнотистом самой высшей пробы и работал без осечки. Он
воздействовал на мыслящий мозг с любого расстояния и за тысячную долю
секунды успевал убедить его в чем угодно: что черное - это белое, что
правда - это ложь, что солнце позеленело, а движение на перекрестке
регулирует фараон Хеопс. И внушенное им не стиралось, если только он сам
не считал нужным его стереть. В какое бы вопиющее противоречие со здравым
смыслом это ни вступало, жертва продолжала бы твердить свое, присягать,
клясться на Библии или на Коране и в конце концов очутилась бы в
психиатрической лечебнице.

Было только одно ограничение, действенное, по-видимому, для любого
места в космосе: он не мог принудить живое существо к самоубийству. Тут в
дело вступал вселенский инстинкт самосохранения, который не поддавался
никакому воздействию.

Впрочем, в запасе у Вэнеша оставалось средство почти столь же
действенное. Он мог проделать со своей жертвой то же, что змея проделывает
с кроликом: внушить ей, будто она парализована и не в состоянии бежать от
верной смерти. Он не мог заставить апполана, обитавшего на планетах
Арктура, самого перерезать себе горло, но апполан покорно ждал, чтобы
Вэнеш подошел к нему и сделал это собственноручно.

Да, Хараше Вэнешу было за что себя уважать. Обработав пятьдесят
миров, можно считать, что пятьдесят первый уже у тебя в кармане. И на
Землю он опустился в самом беззаботном настроении. Накануне он произвел
разведку с воздуха, вызвав обычные слухи о летающих блюдцах, хотя его
корабль совсем не напоминал никакую посудину.

Он приземлился среди холмов, никем не замеченный, вышел из корабля,
включил автопилот, который должен был вывести корабль на отдаленную
орбиту, и спрятал между камней маленький компактный прибор - с его помощью
корабль можно вызвать в любую минуту.

Там, в вышине, кораблю ничто не грозило. А если бы земляне и
обнаружили его с помощью телескопа, что представлялось весьма
маловероятным, то сделать они все равно бы ничего не сумели. Ракетных
кораблей у них нет. Так пусть себе смотрят, гадают, что это такое, и
терзаются тревогой.

Предварительная разведка не дала ему никаких интересных сведений о
внешнем облике и строении высшей формы жизни на планете. Так близко он к
ее поверхности не приближался. Впрочем, он намеревался установить,
заслуживает ли эта планета внимания и в достаточной ли степени развито
сознание у наиболее разумных из населяющих ее существ. И очень скоро стало
ясно, что он наткнулся на весьма лакомый кусочек - на мир, который вполне
заслуживает, чтобы андромедские полчища прибрали его к рукам.

Физические возможности будущих рабов в данную минуту существенного
интереса не представляли. Хотя различия между Вэнешем и землянами не были
такими уж разительными, однако при виде его любой из них завопил бы от
ужаса. Но, впрочем, это им не грозило. Таким, как он есть, они его никогда
не увидят. В их сознании он мог придать себе какое угодно обличье.

А потому для начала следовало найти наиболее заурядного туземца,
который ничем не выделялся бы в толпе ему подобных, создать видеограмму
его внешности и запечатлеть ее во всех сознаниях, с которыми ему придется
вступать в контакт до тех пор, пока не настанет время сменить один облик
на другой.

Процесс общения также не сулил никаких трудностей. Он будет читать
вопросы и проецировать ответы, лексическое и грамматическое оформление они
обретут в сознании того, с кем он будет общаться. А общаются ли они с
помощью звуков, которые издают ртом, или жестикулируя гибкими хвостами,
значения не имеет. Подчиненное сознание воспримет его мысль.

Он повернулся и пошел напрямик, туда, где пролегала оживленная
дорога, которую он заметил еще во время спуска. На юге небо прочертили
несколько примитивных самолетов реактивного типа, и он остановился,
одобрительно провожая их взглядом. Главным недостатком пригодных к делу
рабов была тупость, которая снижала коэффициент их полезности. Но тут
этого опасаться нечего.

Он шел между холмами, вооруженный только крохотным компасом, без
которого не сумел бы вернуться к посадочному прибору. Больше он ничего с
собой не взял - никакого оружия, ни ножа, ни пистолета. Зачем обременять
себя лишней тяжестью? Если ему понадобится орудие уничтожения, первый же
подвернувшийся под руку простак-туземец отдаст ему свое и еще спасибо
скажет. Только и всего. Он уже десятки раз так делал.

У шоссе стояла небольшая бензозаправочная станция с четырьмя
колонками. Спрятавшись в кустах ярдах в пятидесяти от нее, Вэнеш вел
наблюдения. Гм-м-м... Двуногие, карикатурно похожие на него, но конечности
сгибаются только в одну сторону и волос несравненно больше. Один включал
насос, другой сидел в машине. Он не мог создать цельный образ этого
последнего, так как видел только его голову и плечи. На первом же была
фуражка с лакированным козырьком и металлической бляхой и форменный
комбинезон с алой цифрой на кармане.

Он решил, что ни тот, ни другой не подходит для создания мысленной
видеограммы. Один дает для нее слишком мало материала, второй - слишком
много. Те, кто носит форму, обычно находятся на службе, имеют строго
определенный круг обязанностей и вызовут недоумение, а то и подвергнутся
допросу, если окажутся там, где им быть не положено. Лучше выбрать объект,
обладающий полной свободой передвижения.

Машина отъехала. Форменная фуражка вытер руки о кусок ветоши и
уставился на шоссе. Вэнеш продолжал наблюдать. Несколько минут спустя к
колонке подъехала еще одна машина. Из ее крыши торчала антенна, а внутри
сидели двое туземцев, одетых совершенно одинаково: фуражки с козырьками,
металлические пуговицы, бляхи. Лица у них были грубые, глаза холодные и
безжалостные - несомненно, представители власти. Тоже не подходят, решил
Вэнеш. Слишком заметны.

Не подозревая об этом осмотре, один из полицейских спросил
заправщика:

- Видел что-нибудь интересное, Джо?

- Ничего такого. Все тихо.

Патрульная машина покатила дальше, а Джо вошел внутрь станции. Вэнеш
вытащил из тюбика душистый боб и принялся задумчиво его жевать, ожидая
появления новой машины. Итак, они разговаривают посредством ротового
аппарата, лишены телепатических свойств, мыслят по стандарту - короче
говоря, готовые марионетки для любого гипнотиста, который вздумает
подергать их за ниточки.

Тем не менее их автомобили, реактивные самолеты и другие технические
игрушки показывали, что туземцев время от времени посещало вдохновение.
Согласно андромедской теории, единственной реальной опасностью для
гипнотиста было гениальное прозрение, ибо только так иные формы жизни
способны обнаружить существование гипнотиста, разобраться в его действиях
и расставить ему ловушку.

Это было вполне логично - согласно логике андромедян. Их собственная
культура создавалась благодаря отдельным озарениям, которые из века в век
добавляли к ней все новые и новые факторы, возникая из ничего каким-то
необъяснимым образом. Но озарения происходят спонтанно, сами по себе. Их
нельзя искусственно вызвать, какой бы острой ни была потребность в них. А
потому тот, у кого не было этой искры, оказывался бессилен, и ему
оставалось только покорно ждать своей очереди.

Но скрытая опасность, которую таит в себе всякая чужая культура,
заключается в том, что никакой пришелец не в состоянии узнать про нее все,
охватить в ней все, разгадать все. Например, кто бы мог предположить, что
местные мыслящие существа отличаются интеллектуальной нетерпеливостью? И
что из-за этого они никогда не умели сидеть сложа руки и ждать озарений?
Вэнеш не знал и даже не мог бы вообразить, что гениальные озарения
землянам заменяет скучная, рутинная и, как правило, недооцениваемая
работа. Велась она медленно, неуклонно, выматывающе и без внешних
эффектов, но ее всегда можно было пустить в ход по мере надобности, и она
давала результаты.

Называли это по-разному: "тянуть лямку", "бить в одну точку", "не
искать легких путей" или же попросту "паршивой будничной работой". Ну где
еще кто-нибудь об этом слышал?

Во всяком случае, не Вэнеш и его сородичи. А потому он продолжал
ждать в своей засаде, пока наконец какой-то серенький, ничем не
примечательный индивид не вылез из своей машины и не начал прогуливаться
взад-вперед, услужливо предоставляя Вэнешу для копирования все частности
своего облика, манеру держаться и одежду. По-видимому, он принадлежал к