Анджей САПКОВСКИЙ

ЧАС ПРЕЗРЕНИЯ

ВЕДЬМАК IV

Ты в крови.

Лицо и руки.

Вся в крови твоя одежда.

Так гори, прими же муки,

Фалька, изверг.

Брось надежду.

Детская песенка, исполняемая во время аутодафе куклы Фальки в сочельник
Саовины

ВЕДЬМАНЫ, т.е. ведьмаки нордлингов (см.) - таинственная элитная каста
жрецов-воинов, вероятно, один из друидских кланов (см.). Обладая, как
считается в народе, магической силой и сверхчеловеческими способностями, В.
боролись против чудовищ, злых духов и всяческих темных сил. В
действительности же мастерски владевшие оружием В. использовались владыками
Севера в межплеменных разборках. Во время боя В., впадая в транс,
вызываемый, как полагают, самогипнозом либо одурманивающими декоктами, слепо
бились, будучи совершенно невосприимчивыми к боли и даже серьезным телесным
повреждениям, что укрепляло веру в их сверхъестественные способности.
Теория, гласящая, что В. представляют собой продукт мутации либо генной
инженерии, подтверждения не получила. В. - герои многочисленных сказаний
нордлингов (ср. Ф. Деланной. "Мифы и легенды народов Севера").

Эффенберг и Тальбот.

Encyclopaedia Maxima Mundi; т. XV.

Глава 1

Чтобы зарабатывать на жизнь в качестве настоящего гонца, - любил
говаривать Аплегатт поступающим на службу юнцам, - требуются, во-первых,
золотая голова и, во-вторых, железная задница. Золотая голова, - поучал
Аплегатт молодых гонцов, - необходима, поскольку под одеждой, в привязанной
к голой груди плоской кожаной суме гонец возит только малозначительные
сообщения, которые не опасаясь можно доверить ненадежной бумаге либо
пергаменту. По-настоящему же важные, секретные известия, от которых многое
зависит, гонец должен запомнить и повторить кому следует. Слово в слово. А
это порой бывают непростые слова. Их и выговорить-то трудно, не то что
запомнить. А чтобы запомнить и, повторяя, не ошибиться, надобна воистину
золотая голова.

Что же касается железной задницы, так это любой гонец очень даже скоро
почувствует сам, стоит ему провести в седле три дня и три ночи, протрястись
сто, а то и двести верст по большакам, а ежели понадобится, то и по
бездорожью. Ну, само собой, сидишь в седле не беспрерывно, иногда слезаешь,
чтобы передохнуть. Потому как человек может выдержать многое, а лошадь -
нет. Но когда после передышки снова заберешься в седло, то кажется, что зад
в голос вопит: "Спасите, убивают!"

- А кому в наше время нужны конные гонцы, господит Аплегатт? - иногда
удивлялись молодые люди. - К примеру, из Венгерберга до Вызимы никому не
доскакать быстрее, чем в четыре-пять дней, даже на самом что ни на есть
резвом скакуне. А сколько времени понадобится чародею, чтобы из того же
Венгерберга переслать магическое сообщение в Вызиму? Полчаса, а то и меньше.
У гонца конь может сбить ногу. Его могут прикончить разбойники или "белки",
разорвать волки или грифы. Был гонец, и нет гонца. А чародейское сообщение
завсегда дойдет, дороги не попутает, не запоздает и не затеряется. К чему
гонцы, коли при каждом королевском дворе есть чародеи? Нет, господин
Аплегатт, теперь гонцы уже не нужны.

Какое-то время Аплегатт тоже думал, что больше он не пригодится. Ему было
тридцать шесть. Ростом, правда, он не выдался, но был силен и жилист, работы
не чурался, и голова была у него, разумеется, золотая. Мог он найти другую
работу, чтобы прокормить себя и жену, отложить немного деньжат на приданое
двум незамужним пока дочерям, мог по-прежнему помогать замужней, мужу
которой, безнадежному недотепе, постоянно не везло в делах. Но Аплегатт не
хотел и не представлял себе другой работы. Он был королевским конным гонцом.

И вдруг, после долгого мучительного бездействия и никомуненужности,
Аплегатт снова потребовался. По большакам и лесным просекам застучали
конские копыта. Гонцы, как в добрые старые времена, опять принялись
бороздить краину, разнося известия от города к городу.

Аплегатт знал, в чем тут дело. Он видел много, а слышал и того больше. От
него требовалось незамедлительно стереть из памяти содержание переданного
сообщения, забыть о нем так, чтобы не вспомнить даже под пытками. Но
Аплегатт помнил. Помнил и знал, почему короли вдруг перестали обращаться к
магии и магикам. Сообщения, которые перевозили гонцы, должны были оставаться
тайной для чародеев. Короли вдруг не стали доверять магикам, перестали
поверять им свои секреты.

Почему так неожиданно охладела дружба королей и чародеев, Аплегатт не
знал, да и не очень-то хотел знать. И короли и магики, по его мнению, были
существами непонятными, непредсказуемыми - особенно когда наступали трудные
времена. А того, что наступили трудные времена, не заметить было невозможно,
разъезжая от города к городу, от замка к замку, от королевства к
королевству.

Дороги были забиты военными. По большакам пылили колонны пехотинцев и
конников, а каждый встречный начальник был возбужден, взволнован, обидчив и
так важен, будто судьбы мира зависели от него одного. Города и замки тоже
были полны вооруженного люда, день и ночь там кипела лихорадочная суета.
Обычно незаметные бургграфы и кастеляны теперь без устали метались по дворам
и стенам замков, злые, словно осы перед бурей, орали, сквернословили,
отдавали приказы (забывая проверить их исполнение), раздавали пинки и
зуботычины. К крепостям и гарнизонам днем и ночью тянулись колонны тяжело
груженных телег, навстречу им быстро и легко шли уже пустые обозы. На
дорогах вздымали облака пыли перегоняемые прямо с пастбищ горячие трехлетки.
Не привыкшие к удилам и вооруженному седоку лошади пользовались последними
днями свободы, создавая погонщикам массу дополнительных хлопот, а другим
пользователям дорог - немало забот.

Одним словом, в жарком, неподвижном воздухе висела война.

Аплегатт приподнялся на стременах, осмотрелся. Внизу, у подножия взгорья,
поблескивала река, круто извиваясь меж луговин и куп деревьев. За рекой, на
юге, раскинулись леса. Гонец прижал пятками лошадь.

Время торопило.

Он был в пути уже два дня. Королевский приказ и почта застали его в
Хагге, где он отдыхал после возвращения из Третогора. Из крепости выехал
ночью, рысью прошел по большаку вдоль левого берега Понтара, перед рассветом
пересек границу с Темерией, а теперь, в полдень второго дня, уже был на
берегу Исмены. Если б король Фольтест оказался в Вызиме, Аплегатт вручил бы
ему послание еще минувшей ночью. К сожалению, короля не было в столице, он
пребывал на юге страны, в Мариборе, почти в двух сотнях верст от Вызимы.
Аплегатт знал об этом, потому в районе Белого Моста оставил ведущий на запад
большак и поехал лесами в сторону Элландера. Он немного рисковал. В здешних
лесах разбойничали "белки" - эльфьи бригады, скоя'таэли, и горе тому, кто
попадал им в руки либо нарывался на стрелу. Но королевский гонец вынужден
рисковать. Служба такая.

Аплегатт легко преодолел реку - с июня не было дождей, и вода в Йемене
заметно спала. Придерживаясь опушки леса, добрался до дороги, ведущей из
Вызимы на юго-восток, в сторону краснолюдских медеплавилен, кузниц и
поселков в массиве Махакам. По дороге тащились телеги, их то и дело
опережали конные разъезды. Аплегатт облегченно вздохнул. Где людно - нет
скоя'таэлей. Кампания против восставших эльфов тянулась в Темерии уже год,
преследуемые по лесам беличьи бригады разбились на мелкие группы, а мелкие
группы держались вдали от шумных дорог, и засад на них не устраивали.

К вечеру он уже был на западной границе княжества Элландер, у развилки
вблизи деревушки Завада, оттуда прямая и безопасная дорога вела на Марибор -
сорок две версты мощеным людным трактом. На развилке пристроилась корчма. Он
решил передохнуть и дать отдых лошади. Знал, что если выехать на заре, то,
даже не особенно утомляя кобылку, можно будет еще до захода солнца увидеть
серебряно-черные флаги на красных крышах башен мариборского замка.

Он расседлал кобылу и, отпустив слугу, сам протер ее. Аплегатт был
королевским гонцом, а королевские гонцы никому не позволяют прикасаться к
своим лошадям. Съел внушительную порцию яичницы с колбасой и четвертушку
пеклеванного хлеба, запил квартой пива. Послушал сплетни. Самые разные. В
корчме останавливались путешественники со всех сторон света.

В Доль Ангре снова заварушка, снова отряд лирийской кавалерии столкнулся
на границе с нильфгаардским разъездом. Мэва, королева Лирии, опять на весь
мир обвинила Нильфгаард в провокациях и попросила помощи у короля Демавенда
из Аэдирна. В Третогоре свершилась публичная экзекуция реданского барона,
который тайно сносился с эмиссарами нильфгаардского императора Эмгыра. В
Каэдвене объединившиеся в большую группу подразделения скоя'таэлей учинили
резню в форте Лейда. В ответ население Ард Каррайга устроило погром,
истребив почти четыре сотни живших в столице нелюдей.

В Темерии, рассказали едущие с юга купцы, среди Цинтрийских эмигрантов,
собранных под штандарты маршала Виссегерда, царит печаль и траур, ибо
подтвердилось страшное сообщение о смерти Львенка, княжны Цириллы, последней
из рода королевы Калантэ, Львицы из Цинтры.

Было поведано еще несколько страшных и зловещих историй. Например, что в
некоторых местностях коровы вдруг стали давать кровь, а не молоко, а на
рассвете люди видели в тумане Деву Мора, предвестницу жуткой гибели. В
Бругге, в районах леса Брокилон, заповедного королевства лесных дриад,
объявился Дикий Гон, галопирующее по небесам скопище ведьм, а Дикий Гон,
каждому ведомо, всегда предвещает войну. С полуострова Бреммервоорд заметили