Боб ШОУ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ЭПИЦЕНТР

Пер. - А.Корженевский.
Bob Shaw. Ground Zero Man
[= The Peace Machine (1985)].

ПРОЛОГ

Мой палец лежит на черной кнопке. Улица за окном выгладит безмятежно,
но на этот счет я не обманываюсь - там меня ждет смерть. Мне казалось, я
готов к встрече с ней, однако теперь меня охватывает странное оцепенение.
Оставив все надежды на жизнь, я все еще не хочу умирать. Подобное
состояние напоминает мне состояние мужчины, чей брак разваливается (об
этом я могу судить достаточно авторитетно), но у которого не хватает
выдержки или инициативы для собственного романа. Такой мужчина, собравшись
с духом, может смело и с вызовом глядеть в глаза другой женщине, но втайне
мечтает, чтобы она сделала первый шаг, потому что, несмотря на его
стремление, сам он на это не способен. Так и я трепещу в нерешительности
на пороге одной из тысяч дверей, за которыми живет смерть.

Мой палец лежит на черной кнопке.

Небо тоже выглядит мирно, но кто может знать? Возможно, именно сейчас
где-то там, в свинцовом океане ветров, самолет готовится высвободить из
своего чрева маленькое рукотворное солнце. Или в стае ложных целей и
кувыркающихся обломков носителя проходит верхние слои атмосферы боеголовка
баллистической ракеты. Целый город исчезнет со мной, но пока я еще могу
выдержать мысль о семидесяти тысячах смертей: лишь бы хватило времени
исполнить задуманное до того, как в небе расцветет и набухнет огненная
комета.

Лишь бы хватило времени нажать черную кнопку.

Левая рука висит безжизненной плетью, ручеек крови стекает в ладонь,
заставляя невольно сжимать кисть, цепляться за эту жизнь. Я не могу найти
отверстие в рукаве, куда вошла пуля: ткань сомкнулась вокруг него, словно
перья птицы, и это кажется странным. Хотя что я понимаю в подобных делах?

Как случилось, что я, математик Лукас Хачмен, попал сюда? Это должно
быть интересно - обдумать все. События последних недель, но я устал, и мне
нельзя отвлекаться.

Я должен быть готов нажать черную кнопку.

Хачмен взял со стола лист бумаги, еще раз взглянул на текст и
почувствовал, как что-то странное происходит с его лицом. Ощущение
ледяного холода, возникнув у висков, медленной волной прокатилось по щекам
к подбородку. Там, где проходила волна, поры открывались и закрывались
неровной границей, какая бывает от ветра на хлебном поле. Кожу слегка
покалывало. Хачмен приложил руку ко лбу и понял, что его лицо покрылось
холодным потом. "Холодный пот, - подумал он, невольно схватившись за
возможность сосредоточиться на чем-то тривиальном. - Оказывается, это не
просто фигуральное выражение..."

Он отер лицо и встал, ощущая необычную слабость. Лист бумаги
отбрасывал солнечные лучи прямо в лицо и, казалось, светился зловещей
белизной. Лукас уставился на плотно нанизанные строчки, но его сознание
упорно отказывалось принимать то, что они описывали. "Господи, какой
безобразный почерк! В некоторых местах цифры в три-четыре раза больше чем
обычно. Очевидно, это должно говорить о слабости характера..."

Неясный цветной силуэт, что-то розовато-лиловое двинулось за дымчатой
стеклянной перегородкой, отделявшей кабинет Хачмена от комнаты секретарши.
Он судорожно схватил листок и, скомкав, спрятал в карман, но цветное пятно
направилось не в его сторону, а к коридору. Лукас приоткрыл разделяющую их
комнаты дверь и взглянул на Мюриел Варили. Ее лицо напоминало ему
настороженное лицо благонравной деревенской почтальонши, а чрезмерно
пышная фигура, видимо, служила ей постоянным источником смущения.

- Ты уходишь? - спросил Хачмен первое, что пришло в голову, в который
раз окидывая взглядом ее маленький, задушенный картотечными шкафами
кабинетик. Рекламные плакаты бюро путешествий и горшки с цветами, которыми
Мюриел пыталась его украсить, лишь усугубляли впечатление замкнутости и
тесноты.

Она со сдержанным вызовом посмотрела на свою правую руку, уже
вцепившуюся в дверную ручку, перевела взгляд на кофейную чашку и обернутую
в фольгу плитку шоколада в левой, затем на настенные часы, показывавшие
10:30 - время, когда она обычно уходила на перерыв к другой секретарше
дальше по коридору. Все это молча.

- Я просто хотел спросить, где сегодня Дон? - продолжал плести
Хачмен. Дон Спейн сидел в кабинете по другую сторону от Мюриел и занимался
бухгалтерскими расчетами.

- М-м-м... - Лицо Мюриел исказилось осуждающей гримасой, и только
глаза за темными стеклами очков, предписанных врачом, оставались скрытыми
от Хачмена. - Он будет только через полчаса. Сегодня четверг.

- А что бывает в четверг?

- В этот день он занят на своей другой работе, - уже на пределе
терпения ответила Мюриел.

- А-а-а, - Хачмен вспомнил, что Спейн устроился составлять платежные
ведомости для маленькой пекарни на другом конце города и по четвергам
ездил сдавать работу. Как часто указывала Мюриел, вторая работа - это
нарушение правил, но на самом деле главным источником ее раздражения было
то, что Спейн частенько заставлял ее печатать деловые бумаги, касающиеся
пекарни. - Ну ладно, беги пей кофе.

- Что я и собиралась делать.

С этими словами Мюриел вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Хачмен вернулся к себе и достал из кармана скомканный расчет. Взяв
листок за угол, он поднес его к металлической корзине и поджег с другого
конца от тяжелой настольной зажигалки. Бумага неохотно разгоралась и вдруг
вспыхнула с неожиданно большим количеством зловонного дыма, и в этот
момент дверь в приемную Мюриел открылась. За стеклом появился серый
силуэт, размытое пятно лица двинулось к его кабинету. Хачмен бросил бумагу
на пол, затоптал и спрятал остатки в карман одним молниеносным движением.
Секундой позже Спейн просунул голову в дверной проем и улыбнулся своей
заговорщицкой улыбкой.

- Привет, Хач! - хрипло произнес он. - Как дела?

- Неплохо. - Лукас покраснел и, поняв, что это заметно, смутился еще
больше. - Я хочу сказать, все нормально.

В предчувствии чего-то важного улыбка на лице Спейна стала шире. Этот
маленький лысеющий неопрятный человек отличался почти патологическим
стремлением знать все, что можно, о личной жизни своих сослуживцев.
Предпочитал он, разумеется, информацию скандального характера, но за
неимением таковой был рад любой мелочи. За прошедшие годы у Хачмена
развился просто гипнотизирующий страх перед этим вынюхивающим,
выспрашивающим хорьком и его терпеливой манерой вызнавать то, что его не
касается.

- Кто-нибудь меня спрашивал сегодня утром? - Спейн прошел в кабинет.

- Не думаю. Можешь теперь неделю ни о чем не беспокоиться.

Спейн моментально распознал намек на вторую работу, и его взгляд на
мгновение встретился со взглядом Лукаса. Хачмен тут же пожалел о своей
реплике, почувствовав себя как-то замаранным, впутанным в дела Спейна.

- Что за запах? - На лице Дона отразилась озабоченность. - Где-нибудь
горит?

- Корзина для бумаг загорелась. Я кинул туда окурок.

- В самом деле? Ты что, Хач? - В глазах Спейна появилось
взволнованное недоверие. - Этак ты все здание спалишь.

Хачмен пожал плечами, взял со стола папку и принялся изучать ее
содержимое. В папке были собраны выводы по испытаниям опытной пары ракет
"Джек-и-Джилл". Все, что ему было нужно, он уже знал, но надеялся, что
Спейн поймет намек и уйдет.

- Ты вчера смотрел телевизор? - с самодовольством в голосе спросил
Спейн.

- Не помню. - Хачмен нарочно усердно принялся листать пачку графиков.

- Ты видел, там была такая беленькая штучка в эстрадной программе
Морта Уолтерса? Она еще петь пыталась.

- Нет.

Хачмен, по правде говоря, видел певичку, о которой говорил Спейн, но
не имел никакого желания вступать в бессмысленный разговор. Тем более что
видел он ее довольно кратко. Он оторвал взгляд от книги и только-только
заметил на экране женскую фигуру с невероятно раздутым бюстом, когда в
комнату вошла Викки и с выражением крайней неприязни на лице выключила
телевизор, окатив Лукаса холодным, как арктический лед, взглядом. Весь
вечер он ждал вспышки, но, похоже, в этот раз Викки спокойно перегорела
внутри...

- Певица! - продолжал презрительно Спейн. - Могу представить, как она
пролезла на сцену! Каждый раз, когда она делала вдох, я думал, эти баллоны
выскочат наружу.

"Что происходит? - пронеслось в голове у Хачмена. - То же вчера
говорила Викки... Из-за чего они заводятся? И почему им что-то от меня
надо? Можно подумать, это я составляю программы..."

- ...Всякий раз смеюсь, когда слышу весь этот шум насчет жестокостей
на экране, - продолжал Спейн. - Все это чепуха! А вот о чем будут думать
дети, видя перед собой этих полураздетых девиц?