Клиффорд САЙМАК

ОПЕРАЦИЯ "ВОНЮЧКА"

Я сидел на заднем крыльце своей лачуги, держал в правой руке бутылку,
в левой - ружье и поджидал реактивный самолет, как вдруг за углом хижины
подозрительно оживились собаки.

Я наспех отхлебнул из бутылки и неловко поднялся на ноги. Схватил
метлу и обошел вокруг дома.

По тявканью я понял, что собаки загнали в угол скунса, а у скунсов и
так от реактивных самолетов поджилки трясутся, нечего им докучать без
нужды.

Я перешагнул через изгородь там, где она совсем завалилась, и
выглянул из-за угла хижины. Уже смеркалось, но я разглядел, что три собаки
кружат у зарослей сирени, а четвертая, судя по треску, продирается прямо
сквозь кусты. Я знал, что, если сразу не положу этому конец, через минуту
нечем будет дышать - скунс есть скунс.

Я хотел подобраться к собакам незаметно, но то и дело спотыкался о
ржавые консервные банки и пустые бутылки и тут же дал себе слово, что
утром расчищу весь двор. Я и раньше часто собирался, да как-то руки не
доходили.

Я поднял такой шум, что все собаки удрали, кроме одной, - та завязла
в кустах. Я хорошенько примерился и с удовольствием огрел ее метлой. Надо
было видеть, как она оттуда выскочила, - тощая такая собака, шкура на ней
обвисла, того и гляди, собака из нее выпрыгнет.

Собака взвыла, зарычала, вылетела, как пробка из бутылки, и метнулась
мне прямо под ноги. Я пытался устоять, но наступил на пустую бутылку и
постыдно шлепнулся на землю. Я так расшибся, что света божьего невзвидел,
а потом никак не мог прийти в себя и подняться на ноги.

Пока я приходил в себя, из-под сиреневого куста вынырнул скунс и
направился прямо ко мне. Я стал отгонять его, но он никак не отгонялся. Он
завилял хвостом, словно встретил родную душу, подошел вплотную и с громким
мурлыканьем стал о меня тереться.

Я и пальцем не двинул. Даже глазом не моргнул. Рассудил, что если я
не шелохнусь, то скунс, может, и отстанет. Вот уже три года у меня под
хижиной жили скунсы, и мы с ними отлично ладили, но никогда не были, что
называется, на короткой ноге. Я их не трогал, они меня не трогали, и все
были довольны.

А этой веселой зверюшке, как видно, втемяшилось в голову, что я ей
друг. Может, скунса распирало от благодарности за то, что я отогнал собак.

Он обошел вокруг меня, потыкался мордой, потом вскарабкался ко мне на
грудь и заглянул в лицо. И без устали мурлыкал с таким азартом, что весь
дрожал.

Так он стоял на задних лапках, упершись мне в грудь передними,
заглядывал мне в лицо и мурлыкал - то тихо, то громко, то быстро, то
медленно. А сам навострил уши, будто ожидал, что я замурлычу в ответ, и
все время дружелюбно вилял хвостом.

В конце концов я протянул руку (очень осторожно) и погладил скунса по
голове, а он как будто не возражал. Так мы пролежали довольно долго - я
его гладил, а он мурлыкал.

Потом я отважился стряхнуть его с себя.

После двух или трех неудачных попыток я кое-как поднялся с земли и
пошел к крыльцу, а скунс тащился за мной по пятам.

Я опять сел на крыльцо, взял бутылку и как следует приложился к ней;
это было самое умное, что можно сделать после стольких треволнений. А пока
я пил из горлышка, из-за деревьев выскользнул реактивный самолет, свечкой
взмыл над моим участком, и все кругом подпрыгнуло на метр-другой.

Я выронил бутылку и схватил ружье, но самолет скрылся из виду, прежде
чем я успел взвести курок.

Я отложил ружье и как следует выругался.

Только позавчера я предупреждал полковника - и вовсе не в шутку, -
что, если реактивный самолет еще раз пролетит так низко над моей хижиной,
я его обстреляю.

- Безобразие, - говорил я полковнику. - Человек строит себе хижину,
живет тихо-мирно, ни к кому не пристает. Так нет, правительству непременно
надо устроить воздушную базу именно в двух милях от его дома. Какой может
быть мир и покой, когда чертовы реактивные самолеты чуть не цепляют за
дымовую трубу?

Вообще-то полковник разговаривал со мной вежливо. Он напомнил мне,
как необходимы нам воздушные базы, как наша жизнь зависит от самолетов,
которые там размещены, и как он, полковник, старается наладить маршруты
вылетов так, чтобы не тревожить мирное население окрестностей.

Я сказал, что реактивные самолеты вспугивают скунсов, и он не стал
смеяться, а даже посочувствовал и вспомнил, как в Техасе еще малолеткой
ставил на скунсов капканы. Я объяснил, что не промышляю ловлей скунсов,
что я, можно сказать, живу с ними под одной крышей, что я к ним искренне
привязан, по ночам не сплю и слушаю, как они шныряют взад и вперед под
хижиной, а когда слышу это, то чувствую, что я не одинок, что делю свой
кров с другими тварями божьими.

Но тем не менее он не обещал, что реактивные самолеты больше не будут
сновать над моим жильем, и тут-то я пригрозил обстрелять первый же
самолет, который увижу у себя над головой. Тогда полковник вытащил из
письменного стола какую-то книгу и прочитал мне вслух, что стрельба по
воздушным кораблям - дело незаконное. Но я ничуть не испугался!

И надо же такому случиться! Я сижу в засаде, мимо проходит реактивный
самолет, а я прохлаждаюсь с бутылкой.

Я перестал ругаться, как только вспомнил о бутылке, и тут же услышал
бульканье. Она закатилась под крыльцо, я не сразу нашел ее и чуть с ума не
сошел, услышав, как она булькает.

Я лег на живот, дотянулся до того места под ступеньками, куда
закатилась бутылка, и наконец поднял ее, но она уже добулькалась досуха. Я
швырнул ее во двор и, вконец расстроенный, опустился на ступеньки.

Тут из темноты вынырнул скунс, взобрался вверх по ступенькам и уселся
рядом со мной. Я протянул руку, погладил его, и он в ответ замурлыкал. Я
перестал горевать о бутылке.

- А ты, право, занятный зверь, - сказал я. - Что-то я не слыхал,
чтобы скунсы мурлыкали.

Так мы посидели с ним, и я рассказал ему обо всех своих неприятностях
с реактивными самолетами, как рассказывает животным человек, когда ему не
с кем поделиться, а порой и когда есть с кем.

Я его ни капельки не боялся и думал, как здорово, что наконец-то хоть
один скунс со мной подружился. Интересно, теперь, когда лед, так сказать,
сломан, может, какой-нибудь скунс переселится из подполья ко мне в
комнату?

Затем я подумал: теперь будет о чем порассказать ребятам в кабачке.
Но тут же понял, что, как бы я ни клялся и ни божился, никто не поверит ни
единому моему слову. Вот я и решил прихватить с собой живое
доказательство.

Я взял ласкового скунса на руки и сказал:

- Поехали. Надо показать тебя ребятам.

Я налетел на дерево и запутался в старой проволочной сетке, что
валялась на дворе, но кое-как добрался до того места перед домом, где
стояла моя Старушка Бетси.

Бетси не была ни самой новой, ни самой лучшей машиной в мире, но зато
отличалась верностью, о которой любой мужчина может только мечтать. Мы с
ней многое пережили вместе и понимали друг друга с полуслова. У нас было
что-то вроде сделки: я мыл ее и кормил, а она доставляла меня куда надо и
всегда привозила обратно. Ни один разумный человек не станет требовать
большего от автомобиля.

Я похлопал Бетси по крылу и поздоровался с ней, уложил скунса на
переднее сиденье и залез в машину сам.

Бетси никак не хотела заводиться. Она предпочитала остаться дома.
Однако я потолковал с ней по-хорошему, наговорил ей всяких ласковых слов,
и наконец, дрожа и фыркая, она завелась.

Я включил сцепление и вывел ее на шоссе.

- Только не разгоняйся, - сказал я ей. - Где-то на этом перегоне
автоинспекция ловит злостных нарушителей, так что у нас могут быть
неприятности.

Бетси медленно и плавно довезла меня до кабачка, я оставил ее на
стоянке, взял скунса под мышку и вошел в зал.

За стойкой работал Чарли, а в зале было полно народу - Джонни Эшленд,
Скелет Паттерсон, Джек О'Нийл и еще с полдюжины других.

Я опустил скунса на стойку, и он сразу же двинулся к ребятам, будто
ему не терпелось с ними подружиться.

А они, как его увидели, так сразу нырнули под табуреты и столы. Чарли
схватил бутылку за горлышко и попятился в угол.

- Эйса, - заорал он, - сейчас же убери эту пакость!

- Да ты не волнуйся, - сказал я, - этот клиент не скандальный.

- Скандальный или не скандальный, проваливай отсюда с ним вместе!

- Убери его ко всем чертям! - хором подхватили посетители.

Я на них здорово разозлился. Подумать только, так лезть в бутылку
из-за ласкового скунса!

Все же я смекнул, что их не переспоришь, подхватил скунса на руки и
отнес к Бетси. Я нашел куль из рогожки, сделал скунсу подстилку и велел
сидеть на месте, никуда не отлучаться - мол, скоро вернусь.

Задержался я дольше, чем рассчитывал, потому что пришлось