Клиффорд САЙМАК

СТРАШИЛИЩА

Новость сообщил мох. Весточка преодолела сотни миль, распространяясь
различными путями, - ведь мох рос не везде, а только там, где почва была
скудной настолько, что ее избегали прочие растения: крупные, пышные,
злобные, вечно готовые отобрать у мха свет, заглушить его, растерзать
своими корнями или причинить иной вред.

Мох рассказывал о Никодиме, живом одеяле Дона Макензи; а все началось
с того, что Макензи вздумалось принять ванну.

Он весело плескался в воде, распевая во все горло разные песенки, а
Никодим, чувствуя себя всего-навсего половинкой живого существа, мыкался у
двери. Без Макензи Никодим был даже меньше чем половинкой. Живые одеяла
считались разумной формой жизни, но на деле становились таковой, только
когда оборачивались вокруг тех, кто их носил, впитывая разум и эмоции
своих хозяев.

На протяжении тысячелетий живые одеяла влачили жалкое существование.
Порой кому-то из них удавалось прицепиться к какому-нибудь представителю
растительности этого сумеречного мира, но такое случалось нечасто, и
потом, подобная участь была немногим лучше прежней.

Однако затем на планету прилетели люди, и живые одеяла воспрянули.
Они как бы заключили с людьми взаимовыгодный союз, превратились в
мгновение ока в одно из величайших чудес Галактики. Слияние человека и
живого одеяла являлось некой разновидностью симбиоза. Стоило одеялу
устроиться на человеческих плечах, как у хозяина отпадала всякая
необходимость заботиться о пропитании; он знал, что будет сыт, причем
кормить его станут правильно, так, чтобы поддержать нормальный обмен
веществ. Одеяла обладали уникальной способностью поглощать энергию
окружающей среды и преобразовывать ее в пищу для людей; мало того, они
соблюдали - разумеется, в известной степени - основные медицинские
требования.

Но если одеяла кормили людей, согревали их и выполняли обязанности
домашних врачей, люди давали им нечто более драгоценное - осознание жизни.
В тот самый миг, когда одеяло окутывало человека, оно становилось в
каком-то смысле его двойником, обретало рассудок и эмоции, начинало жить
псевдожизнью, куда более полной, чем его прежнее унылое существование.

Никодим, помыкавшись у двери в ванную, в конце концов рассердился. Он
ощущал, как утончается ниточка, связывающая его с человеком, и оттого
злился все сильнее. Наконец, чувствуя себя обманутым, он покинул факторию,
неуклюже выплыл из нее, похожий на раздуваемую ветром простыню.

Тусклое кирпично-красное солнце, сигма Дракона, стояло в зените над
планетой, которая выглядела сумеречной даже сейчас. Никодим отбрасывал на
землю, зеленую с вкраплениями красного, причудливую багровую тень.
Ружейное дерево выстрелило в него, но промахнулось на целый ярд. Нелады с
прицелом продолжались вот уже несколько недель: дерево давало промах за
промахом; единственное, чего ему удавалось добиться, - это напугать Нелли
- так звали робота, отличавшегося привычкой говорить правду и являвшегося
бухгалтером фактории. Однажды выпущенная деревом пуля - подобие земного
желудя - угодила в металлическую стенку фактории. Нелли была в ужасе,
однако никто не потрудился успокоить ее, ибо Нелли недолюбливали. Пока она
находилась поблизости, нечего было и думать о том, чтобы позаимствовать со
счета компании энную сумму. Кстати говоря, именно поэтому Нелли сюда и
прислали.

Впрочем, пару недель подряд она никого не задевала, поскольку все
увивалась вокруг Энциклопедии, который, должно быть, мало-помалу сходил с
ума, пытаясь разобраться в ее мыслях.

Никодим высказал ружейному дереву все, что он о нем думал - мол,
спятило оно, что ли, раз стреляет по своим, - и направился дальше. Дерево,
мнившее Никодима отступником, растительным ренегатом, выстрелило снова,
промахнулось на два ярда и решило, по-видимому, не тратить зря патроны.

Тут-то Никодим и узнал, что Олдер, музыкант из Чаши Гармонии, создал
шедевр. Это событие произошло, по всей видимости, пару-тройку недель тому
назад - Чаша Гармонии располагалась чуть ли ни на другом конце света, и
новости оттуда шли долго; тем не менее Никодим круто развернулся и
устремился обратно.

О таких новостях нужно извещать немедля. Скорее, скорее к Макензи!
Оставив за собой облако пыли, которую умудрился поднять, Никодим ворвался
в дверь фактории. Висевшая над ней грубая вывеска гласила: "Галактическая
торговая компания". Для чего она понадобилась, никто не знал: прочесть ее
было под силу только людям.

Никодим с ходу врезался в дверь ванной.

- Ладно, ладно! - отозвался Макензи. - Уже выхожу. Потерпи чуток, я
сейчас.

Никодим улегся на пол, весь трепеща от переполнявшего его
возбуждения.

Макензи вышел из ванной, позволил Никодиму устроиться на привычном
месте, выслушал его, а затем направился в контору, где, как и ожидал,
обнаружил Фактора Нельсона Харпера. Тот сидел, задрав ноги на стол и
вперив взгляд в потолок; во рту у него дымилась трубка.

- Привет, - буркнул он и указал чубуком трубки на стоявшую рядом
бутылку. - Угощайся.

Макензи не заставил себя упрашивать.

- Никодиму стало известно, что дирижер по имени Олдер сочинил
симфонию. Мох уверяет, что это шедевр.

- Олдер, - повторил Харпер, убирая ноги со стола. - Никогда о таком
не слышал.

- Кадмара тоже никто не знал, пока он не сочинил симфонию Алого
Солнца, - напомнил Макензи. - Зато теперь он - знаменитость.

- Что бы ни сотворил Олдер, пускай даже крохотную пьеску, мы должны
заполучить это. Народ на Земле сходит с ума от музыки деревьев. Взять хотя
бы того парня... ну, композитора...

- Его зовут Уэйд, - сказал Харпер, - Дж.Эджертон Уэйд, один из
величайших композиторов Земли всех времен. Перестал писать музыку после
того, как услышал отрывок симфонии Алого Солнца. Затем исчез; никто не
знает, куда он делся. - Фактор задумчиво повертел в пальцах трубку и
продолжил: - Забавно, черт побери. Мы прилетели сюда, рассчитывая
отыскать, в лучшем случае, новые наркотики или какой-нибудь необычный
продукт, словом, нечто вроде деликатеса для первоклассных ресторанов по
цене десять баксов за тарелку, - на худой конец, новый минерал, как на
Кассиопее. И вдруг на тебе - музыка! Симфонии, кантаты... Жуть!

Макензи снова глотнул из бутылки, поставил ее обратно на стол и вытер
губы.

- Не то чтобы мне нравилось, - проговорил он. - Правда, в музыке я
разбираюсь постольку поскольку, но все равно: от того, что мне доводилось
слышать, прямо выворачивает наизнанку.

- Главное - запастись сывороткой, - посоветовал Харпер. - Если не
воспринимаешь музыку, знай себе коли укол за уколом, и все будет в
порядке.

- Помните Александера? - спросил Макензи. - Он пытался столковаться с
деревьями в Чаше, и у него кончилась сыворотка. Эта музыка ловит
человека... Александер не желал уходить, вопил, отбивался, кусался. Я еле
справился с ним. Он так и не вылечился полностью. Врачи на Земле привели
его в норму, но предупредили, чтобы он и не думал возвращаться сюда.

- А он вернулся, - заметил Харпер. - Грант углядел его в фактории
грумми. Представляешь, землянин связался с грумми?! Предатель! Не
следовало тебе спасать его, пускай упивался бы своей музыкой.

- Что будем делать? - спросил Макензи.

- А что тут поделаешь? - отозвался Харпер, пожимая плечами. - Или ты
ждешь, что я объявлю грумми войну? И не надейся. Ты разве не слышал, что
между Землей и Грумбриджем-34 теперь сплошные мир и дружба? Вот почему обе
фактории убрали из Чаши. Компании заключили перемирие и соревнуются, кто
честнее. Тьфу, до чего ж противно! Даже заслать к грумми шпиона и то не
смей!

- Однако они заслали, - хмыкнул Макензи. - Да, мы его так и не
обнаружили, но нам известно, что он здесь и следит за каждым нашим шагом.

- Грумми доверять нельзя, - заявил Харпер. - За ними нужен глаз да
глаз. Музыка им ни к чему, она для них не ценность; скорее всего, они
понятия не имеют, что такое музыка, ведь у них нет слуха. Однако чтобы
насолить Земле, они готовы на все, а птички вроде Александера помогают им.
Я думаю, у них такое разделение обязанностей: грумми добывают музыку, а
Александер ее продает.

- Что, если мы столкнемся с Александером, шеф? - поинтересовался
Макензи.

- Все будет зависеть от обстоятельств. - Харпер постучал черенком
трубки по зубам. - Можно попробовать переманить его. Он неплохой торговец.
Компания наверняка одобрит.

- Не выйдет, - покачал головой Макензи. - Он ненавидит компанию.
По-моему, с ним несправедливо обошлись несколько лет назад. Сдается мне,
на сделку с нами он не пойдет.

- Времена меняются, - буркнул Харпер, - и люди тоже. Может, он теперь
благодарен вам за спасение.

- Что-то мне сомнительно, - пробормотал Макензи.

Фактор протянул руку, пододвинул поближе увлажнитель воздуха, а затем
принялся заново набивать трубку.

- Меня вот еще что беспокоит, - проговорил он. - Как поступить с
Энциклопедией? Он желает отправиться на Землю. Видно, наши мысли разожгли
его аппетит. Утверждает, что хочет изучить нашу цивилизацию.