Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

ЭТОТ БЕССМЕРТНЫЙ

- Ты из калликанзаридов, - неожиданно шепнула она.

Я повернулся на левый бок и улыбнулся в темноту.

- А лапы и рога я оставил в Управлении...

- Так ты тоже слышал это предание?..

- Моя фамилия - Номикос! - Я повернулся к ней.

- И на этот раз ты намерен уничтожить весь мир? - спросила она.

- Об этом стоит подумать, - я рассмеялся и прижал ее к себе. - Если
именно таким образом Земле суждено погибнуть...

- Ты ведь знаешь, что в жилах людей, родившихся здесь на Рождество,
течет кровь калликанзаридов, - сказала она, - а ты сам говорил мне, что
твой день рождения...

- Все именно так!

Меня поразило то, что она говорила всерьез. Зная о том, что время от
времени случается в древних местах, можно без особых усилий поверить в
различные легенды - согласно которым эльфы, похожие на древнегреческого
бога Пана собираются каждую весну вместе, чтобы провести десять дней,
подпиливая Дерево Жизни, и исчезают в самый последний момент с первыми
ударами пасхального перезвона колоколов.

У меня не было обыкновения обсуждать с Кассандрой вопросы религии,
политики или эгейского фольклора в постели, впрочем, поскольку я родился
именно в этой местности, многое до сих пор хранилось в моей памяти.

Через некоторое время я пояснил:

- Давным-давно, когда я был мальчишкой, другие сорванцы поддразнивали
меня, называя "Константином Калликанзарос". Когда я подрос и стал
уродливее - они перестали это делать. Во всяком случае, в моем
присутствии...

- Константин? Это было твое имя? Я думала...

- Теперь меня зовут Конрад! Забудь о моем старом имени!

- А мне оно нравится. Мне бы хотелось называть тебя Константином, а
не Конрадом.

- Если тебе это доставит удовольствие...

Я выглянул в окно. Ночь стояла холодная, туманная и влажная - как и
обычно в этом регионе.

- Специальный уполномоченный по вопросам искусства, охраны памятников
и Архива планеты Земля, вряд ли станет рубить Дерево Жизни, - пробурчал я.

- Мой калликанзарос, - неспешно отозвалась она, - я не говорила
ничего подобного. Просто с каждым днем, с каждым годом, все меньше
становится колокольного звона. Я предчувствую, что ты каким-то образом
изменишь положение вещей. Может быть...

- Ты заблуждаешься, Кассандра.

- Мне страшно и холодно...

Она была прекрасна даже в темноте, и я долго держал ее в своих
объятиях, чтобы заставить замолчать и прикрыть от тумана и студеной
росы...

Пытаясь восстановить события последних шести месяцев, я теперь
понимаю, что, пока мы стремились окружить стеной страсти наш октябрь и
остров Косс, Земля уже оказалась в руках тех сил, которые уничтожают все
октябри. Возникнув извне, силы Апокалипсиса медленно шествовали среди руин
- безликие и неотвратимые. В Порт-о-Пренсе приземлился Коурт Миштиго,
привезя в допотопном "Планетобусе-9" рубахи и башмаки, нижнее белье,
носки, отборные вина, медикаменты и свежие магнитные ленты из центров
цивилизации. Он был богатым и влиятельным галактическим туристом.
Насколько он был богат, мы не узнали и через множество недель, а насколько
влиятелен - обнаружилось всего пять дней тому назад.

Бродя среди заброшенных оливковых рощ, пробираясь в развалинах
средневековых французских замков или смешивая свои следы с похожими на
иероглифы отпечатками лапок чаек на морском песке пляжей острова Косс, мы
просто убивали время в ожидании выкупа, - который фактически никогда так и
не пришел...

Волосы у Кассандры были цвета сливок из Катамара, и такие же
блестящие. Мягкие руки, крохотные нежные пальцы. У нее очень темные глаза.
Она всегда хороша собой. И всего лишь на четыре дюйма ниже меня, и потому,
если учесть, что мой рост немного превышает шесть футов, ее изящество
является немаловажным достоинством.

Любая женщина кажется изящной, когда идет рядом со мной, потому что я
начисто лишен всего того, что называют красотой. Моя левая щека напоминает
карту Африки, сотканную из разноцветных лоскутков - дикое мясо,
последствия лишая, который я подцепил, раскапывая один курган, заваливший
некогда Нью-Йоркский музей Гугленгейма с его знаменитыми полотнами.

Глаза у меня разного цвета. Обычно я гляжу на людей правым голубым
глазом, жестким и внимательным, а когда мне хочется познакомиться с
кем-нибудь, я смотрю карим глазом - воплощением искренности и
доброжелательности. Мои волосы настолько покрывают лоб, что между ними и
бровями остается незаросшая полоса шириной всего в палец. К тому же я ношу
ортопедическую обувь, поскольку моя правая нога короче левой.

Кассандра вовсе не нуждается в моем присутствии, чтобы выглядеть на
его фоне. Она на самом деле красива.

Я повстречался с ней случайно, и после долгой отчаянной гонки женился
на ней против собственной воли (последнее было ее идеей).

Сам я, по сути, не думал о свадьбе даже в тот день, когда вошел в
гавань на своей шлюпке, увидел на берегу Кассандру и понял, что жажду ее.
Калликанзариды никогда не были образцом в семейных делах. В этом я тоже
являюсь исключением.

Утро было ясное - утро нашего третьего месяца вместе и последнего
моего дня на острове Косс. Но минувшим вечером я получил вызов.

После ночного дождя воздух все еще оставался влажным. Мы сидели на
крыльце и пили турецкий кофе, закусывая апельсинами. Дул свежий бриз, и от
него кожа покрывалась пупырышками даже под свитером.

- Отвратительное самочувствие, - сказал я и закурил, так как успел
покончить с кофе.

- Понимаю, - сказала она. - Успокойся.

- Я ничего не могу с собой поделать. Придется уезжать отсюда и
оставлять тебя одну. И от этого все кажется мерзким.

- Возможно, это продлится всего лишь пару недель. Ты же сам говорил.
А затем ты вернешься.

- Надеюсь, что так, - кивнул я, - если не потребуется больше времени.
До сих пор я не знаю, где буду.

- Кто этот Коурт Миштиго?

- Актер с Веги, журналист. Важная персона. Хочет написать о том, что
осталось на Земле. Поэтому-то я и должен быть его гидом. Я! Лично! Черт
возьми!

- А разве можно жаловаться на перегрузку в работе после
десятимесячного отпуска и праздного плавания из одной местности в другую?

- Да, я имею право жаловаться - и буду! Предполагалось, что эта моя
должность будет синекурой.

- Почему?

- Главным образом потому, что я сам все обставил подобным образом.
Двадцать лет я тяжело трудился над тем, чтобы музеи, памятники и Архив
были такими, какими являются теперь. Десять лет назад я все устроил так,
что мой персонал сам по себе может справиться с чем угодно. Мне же
остается только время от времени возвращаться, чтобы подписывать бумаги, в
паузах занимаясь тем, чем мне самому заблагорассудится. Чертовы подхалимы
- заставить самого управляющего сопровождать писаку с Веги, хотя это мог
бы с успехом сделать кто угодно из персонала! Ведь обитатели с Веги вовсе
не боги!

- Пожалуйста, погоди минутку, - перебила меня Кассандра. - Что за
двадцать лет?

Я почувствовал, что тону.

- Тебе же нет и тридцати лет, - продолжала она.

Я опустился еще глубже. Затем немного выждал и стал подниматься
наверх.

- Э-э... Есть кое-что, о чем я никогда прежде не говорил тебе... Сам
не знаю, почему... А сколько тебе лет, Кассандра?

- Двадцать.

- Хо-хо. Что ж... я почти в четыре раза старше тебя.

- Что-то я не понимаю...

- Я и сам не понимаю... так же, как и врачи. Я как будто остановился
где-то в возрасте от двадцати до тридцати лет и таким остаюсь до сих пор.
Мне кажется, что это нечто вроде... неизвестной и только мне свойственной
мутации. Да разве все это имеет какое-нибудь значение?

- Не знаю... А впрочем, да.

- Тебя не волнует ни то, что я хромаю, ни моя избыточная волосатость,
ни даже мое лицо. Почему же тебя беспокоит мой возраст? Я молод во всех
отношениях!

- Это далеко не одно и то же по сравнению со всем остальным, -
сказала она, не допускающим возражения тоном. - А что, если ты никогда не
состаришься?

Я закусил губу.

- Обязательно состарюсь! Рано или поздно, но это все же произойдет!

- А если это будет слишком поздно? Я ведь люблю тебя и не хочу