АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
|
Использовать только для ознакомления. Любое коммерческое использование категорически запрещается. По вопросам приобретения прав на распространение, приобретение или коммерческое использование книг обращаться к авторам или издательствам.
| |
Игорь Гергенредер
Рыбарь
1.
Хлебных снопов уже нет, а летний их запах остался. В рубленом овине
темно. Сизорин выбрался в предовинье, приоткрыл дверь. По большому
крестьянскому двору проходят люди: к избе, к конюшне, к сараям. В свете луны
взблескивает металл винтовок. Голоса незнакомы.
- А живо драпанули! - сказал один.
Другой:
- В Безенчуке настигнем! Пешкодралом, да не спамши, не оторвутся.
Сизорин понял: батальон Поволжской армии*, где он числился рядовым,
спешно покинул деревню. Впопыхах его забыли. Изнуренный походом, несколькими
сутками без сна, он непробудно заснул в овине. И вот в деревне красные...
"Господи, вызволи..."
Двор опустел, красные набились в избу. Можно бы выскользнуть, но возле
конюшни топчется часовой: нет-нет мелькнет огонек самокрутки. Сизорин молит
о спасении Христа, Богородицу, всех Святых. Повернул внутрь овина: не
удастся ли вылезти через крышу? Вдруг с земляного наката над колосником:
- Тссс, земляк! Я - свой!
Все как отнялось, винтовку не удержал: приклад больно ударил по ступне.
- Не двигайсь! - приказав, кто-то бесшумно соскочил вниз, вырвал
винтовку: - Отстал?
- А ты кто? - прошептал Сизорин.
Незнакомец сказал, что пробирается из мест, занятых большевиками, чтобы
вступить в Народную Армию. Чуть-чуть ее солдат не застал в деревне. Вошел -
а тут в нее красные въезжают. Укрылся в овине.
- Они путников вроде меня, призывных лет - мигом в распыл! - сообщил
человек. - Тем более на мне - хромовые сапоги.
Крепко сжимает руку парня выше локтя:
- А ты дрыхнуть охоч! Я на тебя наткнулся, подле посидел, на накат
залез - знай свистишь в обе дырки.
- Крыша соломенная. Разобрать, чай, можно? - бормочет Сизорин.
А толку? Попадут на соседний двор, а там тоже часовой. Лучше уж
напрямки мимо избы. Но сперва михрютку украсть!
Сизорину впечаталось в ум неизвестное выражение - "михрютку украсть", -
отнесенное, как он догадался, к часовому.
- При мне наган, а нужен твой винт! - человек поглаживает винтовку.
- И... чего?..
- Сними шапку, крестись! Будем надеяться.
Незнакомец отступил в темноту, и там вдруг страшно завыла собака.
Сизорин оторопев присел на корточки. Невероятно тоскливый, душераздирающий
вой, точно кто-то трогает сердце когтистой ледяной лапой.
- Цыц! Зар-рраза! - крикнул часовой от конюшни.
Вой сменился лаем, взвился вновь. Красноармеец приближается матерясь.
Сизорин, скорчившись, смотрит в чуть приотворенную дверь.
- Пшла-аа!! - рявкнул часовой, затопал ногами.
Тишина. Он высморкался на землю, сплюнул, повернулся. Не отошел пяти
шагов, как вой с бесконечно горестной, мертвящей силой стал ввинчиваться в
уши. Приоткрылась дверь избы.
- Стрели ты ее! Спать нельзя!
- Она в овине! - огрызнулся часовой. - Я туда заходить не могу - пост
покидать. Пусть ротный скажет.
Вой не утихал. Минуты через две из избы крикнули:
- Ротный сказал - пальни!
Часовой шагнул к овину, щелкнул затвор. Сизорин, отпрянув от входа,
упал навзничь. Стегнул выстрел, в лицо отлетела щепка, отбитая пулей от
косяка. Короткое, смертельно-унылое завывание - вспышка, грохнуло; овин
наполнился пороховой гарью.
Сизорин ощутил на лице хваткие пальцы.
- Задело, што ль?
- Не-е... - парень приподнялся, сел.
Незнакомец прошептал в ухо:
- Теперь они или выскочат, или решат: второй выстрел тоже по собаке...
Сизорину в дверную щель смутно видно лежащее на земле тело часового.
Стянул шапку, стал молить о чуде Святого Серафима Саровского... Обрекающе
стукнет, распахнувшись, избяная дверь, хищно резнут голоса, клацнут
затворы...
Спутник неслышно скользнул из овина. Одолевая страх, сгибаясь до земли,
Сизорин заспешил следом, сторожко, с вытаращенными глазами, на носках обежал
лежащего. Его рука согнута в локте, будто бы прикрывая голову.
Приторно-вяжуще, позывая на рвоту, пахнет кровью.
На всех лошадей места в конюшне не хватило, несколько привязаны
снаружи. Покрытые потниками, опускают морды в кормушку, хрумкают сено.
- М-ммм... - дрожливо и больно от нетерпения замычал Сизорин, видя, что
его товарищ вкладывает коню удила. Бежать, сломя голову бежать!
- Дурак! Пешие не уйдем, лесов нет, - полоснул яростный шепот.
Минуты ползли терзающе, точно их, как веревку, протаскивали сквозь
сердце. Человек обронил как-то буднично:
- Без седла сможешь? - и вдруг прошипел: - Винт подбери!
Парень схватил винтовку убитого. Через миг дверь избы заскрипела. Луна
задернута облаками, оживающий порывами ветер будто сгущает сырую студеную
мглу. В темноте обозначилась фигура на крыльце. Оба присели за лошадью.
Журчит струя, троекратно разносится протяжный громкий звук.
Фигура удовлетворенно крякнула, нырнула в избу.
- Это ротный был, - сказал незнакомец, когда они шагом, чтобы не
услышали в избе, проехали двор, огород и оказались на выгоне.
- Почем знаешь?
- Любой другой усек бы: чегой-то часовой на его пердеж шуткой не
отозвался? А ротный знает: с ним шутить не посмеют.
Сизорин, восхищенный новым приятелем, спросил, кто ж эдак называет:
"михрютка"? "винт"? Тот ответил: воры.
- Так ты... не вор ли?
- Переверни шестерку кверх ногами! - загадочно, совсем сбив с толку
солдата, сказал спутник.
2.
Днем добрались до своих. Белые грузились в эшелоны - было приказано до
подхода противника отбыть на Самару. Ротный командир, наспех выслушав
Сизорина, бросил его товарищу:
- Езжай! Там разберемся.
Уселись в теплушке на солому среди однополчан Сизорина. Его спутник -
неказисто-худощекий, в телогрейке, в заношенном пиджачишке, в кроличьей
шапке - выглядит примелькавшимся мужиком, каких миллионы: разве что
разжился, по случаю, хромовыми сапогами.
Себя он назвал:
- Ромеев, Володя.
Он уже знает, что Сизорин работал на пороховом заводе в Иващенково
подносчиком материалов, в Народную Армию вступил потому, что красные
расстреляли отца - старого мастера: подбивал-де к забастовке...
Вскоре после Октябрьского переворота большевики "посадили на голод"
весь заводской поселок Иващенково. Рабочим было предписано трудиться по
двенадцать часов в сутки - за полтора фунта хлеба. Этого и одному - чтоб
чуть живу быть, а семье? Собралась сходка - тысячи голодных, замученных:
"Бастовать надо, товарищи!" А по товарищам, по безоружной толпе - товарищи
комиссары из пулеметов...
Когда летом восемнадцатого провозгласилась в Сызрани белая власть,
рабочие Иващенкова "косяком пошли" в армию Комуча. Причем сорокапятилетних
оказалось не меньше, чем юнцов вроде Сизорина.
В который раз взахлеб он рассказывает однополчанам, как удалось
спастись благодаря редкостным хитроумию и изворотливости Ромеева.
Искоса поглядывая на него, доброволец Шикунов, вчерашний конторщик
порохового завода, спросил:
- Так ли было?
- Совершенно обычно! - последовал ответ. - Дело-то в сыске известное.
Когда ворье хочет обчистить склад, завсегда манят михрютку "на лайку". Тут
первое что? Чтоб он стрельнул и чтоб те, кто в домах, знали - стреляет он.
Тогда сади в него! Подумают - это он по приблудной собаке. Перевернутся на
другой бок и задрыхнут.
Ромеев со значительностью указал на Сизорина:
- А без него не вышло б! - вынул из-под телогрейки револьвер. - Пульни
я из этого нагана: любой баран отличит, что это не винт михрютки. А у малого
оказался винт!
- Вы по прошлому-то... из сыскного будете? - интересовался Шикунов.
- Именно - и притом, в политическом разрезе! - уточнил со смешком, как
бы балагуря, таинственный человек.
Двери теплушки широко раздвинуты - проплывают кленовые лески с
розово-желтой листвой, то и дело открываются луговины, где еще вовсю
зеленеет высокая густая трава. Ромеев, обняв руками поднятые к подбородку
Страницы: [1] 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
|
|