Грэм Грин

Наш человек в Гаване

А грустный человек шутит по-своему.

Джордж Герберт (английский поэт XVII в.)

Когда сочиняешь сказку, действие которой происходит в неведомом
будущем, казалось бы, не нужно никого уверять, что между ее персонажами и
живыми людьми нет ничего общего. И все же я хотел бы заявить, что ни один
из этих персонажей не списан с натуры, что сегодня на Кубе нет такого
полицейского офицера, как капитан Сегура, и уж, конечно, нет такого
британского посла, как тот, которого я изобразил. Полагаю также, что не
существует и начальника Секретной службы, похожего на вымышленный мною
образ.

Грэм Грин.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

- Видите того негра, который идет по улице, - сказал доктор
Гассельбахер, стоя у окна "Чудо-бара", - он напоминает мне вас, мистер
Уормолд.

После пятнадцати лет дружбы он все еще добавлял "мистер" - в этом был
весь доктор Гассельбахер: дружба нуждалась в такой же медленной и глубокой
проверке, как и диагноз. Когда Уормолд будет при смерти и Гассельбахер
придет пощупать его слабеющий пульс, тогда, может быть, он, наконец,
станет для доктора Джимом.

Негр был слеп на один глаз; одна нога у него была короче другой; на
голове - ветхая фетровая шляпа, а под рваной рубахой проступали ребра,
словно у корабля, с которого ободрали обшивку. Он шел по краю тротуара,
вдоль желто-розовой колоннады, под знойными лучами январского солнца, и
считал шаги. Когда он миновал "Чудо-бар", он успел насчитать 1369. Ступал
он медленно, чтобы хватало времени произносить такие длинные цифры. "Одна
тысяча триста семьдесят". Негр был привычной фигурой возле Нэйшнел-сквер,
где он иногда останавливался и переставал считать, чтобы сбыть
какому-нибудь туристу пачку порнографических открыток. А потом снова
продолжал свой счет. К концу дня он, словно непоседливый пассажир на
трансатлантическом судне, знал с точностью до ярда, какой он сегодня
сделал моцион.

- Я напоминаю вам Джо? - спросил Уормолд. - Не вижу никакого сходства.
Если не считать, конечно, хромоты. - Тем не менее Уормолд инстинктивно
взглянул на себя в зеркало с надписью "Cerveza tropical" ["Тропическое
пиво" (исп.)], словно испугавшись, не стал ли он по дороге из своего
магазина таким же дряхлым и черным, как Джо. Лицо, которое он там увидел,
только немного посерело от строительной пыли, летевшей из порта; это было
его лицо - озабоченное, исчерченное морщинами лицо сорокалетнего человека,
правда, моложе, чем лицо доктора Гассельбахера, однако всякий с первого
взгляда сказал бы, что эти глаза погаснут раньше, в них уже лежала тень,
отпечаток тревог, которые не побороть никакими патентованными средствами.
Негр проковылял мимо и скрылся за углом бульвара. В этот день тут было
полно чистильщиков сапог.

- Я говорю не о хромоте. А вы не замечаете сходства?

- Нет.

- У него в жизни две задачи, - объяснил доктор Гассельбахер, - работать
и считать. И он, к тому же, - англичанин.

- Но я все-таки не понимаю... - Уормолд освежил рот утренней порцией
"дайкири" [коктейль]. Семь минут ходьбы до "Чудо-бара"; еще семь минут на
обратный путь; шесть минут на дружескую беседу. Он поглядел на часы и
вспомнил, что они на минуту отстают.

- Я хотел сказать, что он - человек положительный, надежный, вот и все,
- с раздражением ответил доктор Гассельбахер. - Как Милли?

- Великолепно, - сказал Уормолд. Это был его неизменный ответ, но
вполне искренний.

- Семнадцатого ей будет семнадцать, а?

- Да. - Он кинул беспокойный взгляд через плечо, словно кто-то за ним
гнался, и снова посмотрел на часы. - Придете распить с нами бутылочку?

- Не премину, как всегда, мистер Уормолд. Кто у вас будет еще?

- Да я думаю, никого, кроме нас троих. Ведь Купер уехал домой, бедняга
Марло все еще в больнице, а Милли, мне кажется, не очень-то дружит с этой
новой компанией из консульства. Вот я и думал, что мы посидим тихонько, в
семейном кругу.

- Я очень польщен, что меня считают членом семьи, мистер Уормолд.

- Может, закажем столик в "Насьонале"? Или вы считаете, что это... не
совсем прилично?

- Тут ведь не Англия и не Германия, мистер Уормолд. В тропиках девушки
рано становятся взрослыми.

В доме напротив с треском распахнулись ставни, а потом стали
раскачиваться от морского ветерка и хлопать - клик-клак! - как старинный
маятник. Уормолд сказал:

- Мне пора.

- Пылесосы обойдутся без вас, мистер Уормолд.

Это был день горьких истин.

- Как и мои пациенты без меня, - добавил доктор добродушно.

- Люди болеют всегда, но покупать пылесосы они не обязаны.

- Да вы и берете с них дороже.

- Но получаю всего двадцать процентов. Трудно что-нибудь отложить из
этих двадцати процентов.

- В наш век ничего не откладывают, мистер Уормолд.

- Мне нужно... для Милли. Если со мной что-нибудь случится...

- В наш век никто не верит в долголетие - так стоит ли волноваться?

- Все эти беспорядки плохо отзываются на торговле. Кому нужен пылесос,
если не работает электричество?

- Я мог бы одолжить вам небольшую сумму, мистер Уормолд.

- Нет, что вы! До этого еще не дошло. Меня тревожит не сегодняшний день
и даже не завтрашний, я беспокоюсь за будущее.

- Ну, тогда уж вовсе нечего волноваться. Мы живем в атомный век, мистер
Уормолд. Нажмут кнопку - и нас нет. Еще рюмочку, прошу вас!

- Да, вот новость! Знаете, что сделала фирма? Прислала мне пылесос
"Атомный котел"!

- Не может быть! Вот не знал, что наука пошла так далеко!

- Конечно, в нем нет ничего атомного - он просто так называется. В
прошлом году был "Турбореактивный", в этом - "Атомный". А втыкать вилку в
штепсель нужно, как и раньше.

- Стоит ли тогда волноваться? - снова, как лейтмотив, повторил доктор
Гассельбахер, уткнувшись в рюмку.

- Они не понимают, что такое название может иметь успех в Америке, а не
здесь, где духовенство без конца обличает науку, которую обращают во зло
людям! Мы с Милли в воскресенье ходили в собор - вы же знаете, как она
любит, чтобы я ходил к обедне: все еще надеется, что наставит меня на путь
истинный. Ну вот, отец Мендес и описывал там полчаса действие водородной
бомбы. Те, говорил он, кто верит в рай на земле, превращают эту землю в
ад; и довольно убедительно он все это говорил, очень понятно. И как,
по-вашему, я чувствовал себя в понедельник утром, когда мне пришлось
украсить витрину новым пылесосом "Атомный котел"? Ничуть бы не удивился,
если бы кто-нибудь из окрестных головорезов побил мне стекла. Тут еще их
союзы - "Католическое действие", "Христос - "царь небесный" и вся эта
дребедень. Прямо не знаю, что и делать, Гассельбахер!

- Продайте один пылесос отцу Мендесу для епископского дворца.

- Его вполне устраивает наш "Турбо". Отличная машина. Да и эта,
конечно, неплохая. Усовершенствованный наконечник для книжных полок. Вы же
знаете, я не стал бы продавать плохие вещи.

- Знаю, мистер Уормолд. А название переменить нельзя?

- Не позволят. Они им гордятся. Уверены, что ничего лучше и не
придумаешь после той знаменитой их рекламы: "Все выбивает, пыль поглощает,
пол подметает". Понимаете, они продают с моделью "Турбо"
воздухоочистительный фильтр. Ничего не скажешь - здорово сделано, но вот
вчера пришла какая-то женщина, посмотрела "Атомный котел" и спросила,
может ли фильтр такого размера поглотить все радиоактивные частицы? А как
насчет стронция-90? - спросила она.

- Насчет стронция-90 я могу вам выдать медицинскую справку.

- Неужели вы никогда не волнуетесь?

- У меня против треволнений есть свое секретное оружие, мистер Уормолд.
Меня интересует жизнь.

- Меня тоже, но...

- Вас интересуют люди, а не жизнь, а люди умирают, бросают нас...
простите: я не хотел намекать на вашу жену. А если вас интересует сама
жизнь, она вам никогда не изменит. Меня интересует плесень на сыре. Вы не
любите решать кроссворды, мистер Уормолд? Я люблю, но он", как люди:
всегда приходят к концу. Я могу покончить с любым кроссвордом в течение
часа, а вот мое исследование плесени на сыре никогда не будет завершено,
хотя человек и мечтает, что в один прекрасный день... Как-нибудь я покажу
вам мою лабораторию.

- Мне пора, Гассельбахер.