Михаил Петрович Арцыбашев

Женщина, стоящая посреди

Тут книжники и фарисеи привели

к Нему женщину, взятую в

прелюбодеянии.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Они же, услышавши то, и будучи

уличаемы совестью, стали уходить

один за другим, начиная от старших

до последних, и остался один Иисус и

женщина, стоящая посреди.

Иисус, восклонившись и не видя

никого, кроме женщины, сказал ей:

Женщина! где твои обвинители?

Иоанн VIII

I

Ночь была лунная, светлая. На горе трава казалась белой, а деревья
серебряными и курчавыми от росы. За крутым обрывом, далеко внизу, освещенные
луною, стояли седые туманы в лугах. В черном небе висели крупные горящие
звезды. От невидимой реки тянуло сыростью и болотными травами. Лягушки
неумолчно, на тысячу голосов, кричали в болотах, и казалось, что все они там
сошли с ума от радости.

Нина подошла к самому краю обрыва и перегнулась над ним, высоко
подобрав платье. В лунном свете, окруженная звездным пространством, девушка
казалась легкой, как птица перед полетом.

- Ух, как высоко! - сказала она, засмеялась и пугливо отошла подальше
от предательской бездны, круто уходящей вниз среди повисших кустов.

Луганович посмотрел на ее бледное от луны лицо, с чересчур большими,
точно нарисованными, глазами, и досадливо пожал плечами.

- Вы еще совсем ребенок, Нина! С вами нельзя говорить серьезно! -
сказал он, и по голосу было слышно, что он злится той особенной нервной
злостью, которую вызывает неудовлетворенное желание.

Нина чутко уловила сердитую нотку, сделала серьезное лицо и смиренно
уселась рядом на широкий пень давно срубленного старого дерева.

- Прежде тут был большой дубовый лес... Сколько было птиц, цветов, если
бы вы знали!.. Его мужики вырубили, и в прошлом году одни кусты оставались,
а теперь уже опять целые деревья... Как быстро растет все!.. - проговорила
девушка, засунув руки в кармашки своей светлой кофточки и глядя кругом
такими глазами, точно для нее и невесть какая радость была в том, что все
так быстро растет.

Луганович с досадой отшвырнул папиросу. Красный огонек описал в воздухе
блестящую дугу, ударился об ветки куста и, рассыпавшись золотыми искорками,
тихо погас за обрывом.

Нина робко оглянулась.

- Вы на меня сердитесь?.. - тихо спросила она.

Голосок ее прозвучал так по-детски чисто, что студенту стало стыдно. Он
начал придумывать, что бы такое хорошее, нежное сказать ей, но ничего не
придумал. Назойливо и мучительно было в нем одно желание, сводившее его с
ума. Уже давно Луганович не мог ни о чем другом говорить с нею. Немеркнущее
представление о ее теле, таком близком и недоступном, неотвязно стояло у
него в мозгу, и порою он готов был силой взять девушку. Это было невыносимо,
и временами Луганович просто ненавидел Нину. Каждое ее слово раздражало его.

Лягушки, не умолкая, звенели на реке, как будто наперебой спешили
рассказать всему свету о чем-то

чрезвычайно важном, случившемся этой светлой теплой ночью.

- И когда они спят?.. - как бы про себя, задумчиво прошептала Нина, и
глаза у нее стали грустными.

- А черт их знает!.. - внезапно сорвался Луганович, который как раз
собрался с духом заговорить о том, что его мучило.

Прерванный на полуслове, он с досадой выдернул молодой побег, проросший
из старого пня, злобно скрутил его и бросил.

Нина опять удивленно и даже испуганно оглянулась на него. При луне ее
глаза странно и загадочно блестели. Ей было не столько обидно, сколько
непонятно: бессознательно девушка чувствовала причину его раздражения, но
душа ее оставалась чуждой этому темному чувству.

Луганович смотрел в сторону и судорожно потирал пальцы.

С минуту Нина неподвижно искоса наблюдала за ним, потом что-то
нежно-лукавое мелькнуло у нее в глазах.

- Ну, не сердитесь!.. - сказала она и дотронулась до его локтя своими
тонкими осторожными пальцами.

- Не могу я не сердиться!.. - хрипло, еле сдерживая безумное
раздражение, возразил Луганович.

- Но чего же вы хотите от меня?.. - спросила Нина, и тоска прозвучала в
ее голосе. - Ну, хорошо... я...

Она хотела сказать, что согласна на все, и на одно мгновение ей
показалось, что это действительно так просто и легко. Ему это нужно, ну и
пусть делает с нею, что хочет!.. Но сейчас же все существо ее содрогнулось
от стыда и отвращения, сердце упало и голос сорвался.

Луганович быстро оглянулся. Мимо, прямо на луну, широко открытые и
печальные, с покорной тоской смотрели большие темные глаза. Нина молчала и
не мигая глядела на круглый светлый диск, стоявший посреди озаренного неба.

Лягушки звенели, как зачарованные. Луна, большая и холодная, торчала
прямо над соседней горой,

и длинные полосы света тянулись от нее вниз, в чащу оврага. Туманы на
лугах ткались колдовски и призрачно. Внизу, в глубокой балке, настойчиво
пищала какая-то злая ночная птица, должно быть, маленькая совка.

Не дождавшись последнего слова, в ожидании которого замерло все тело и
пересохло во рту, Луганович тяжко вздохнул и закурил новую папиросу.
Ощущение тягостного бессилия и даже уныние какое-то охватили его.

Вдруг послышался дрожащий от сдержанных слез голос:

- Я знаю!.. - проговорила Нина.

- Что?.. - вздрогнув, как пойманный, спросил Луганович.

Но девушка опять не договорила и по-прежнему смотрела мимо него, на
луну. Лугановичу показалось, что глаза ее полны слез.

- Что вы знаете?.. - переспросил он, испугавшись, что девушка опять
замолчит.

- Чего вы хотите... - упавшим голосом, неподвижно глядя перед собою, но
вряд ли видя даже эту светлую луну, докончила Нина.

- Знаете?..

- Знаю... - повторила девушка без всякого выражения, словно неживая.

- А если знаете, так зачем же мучаете и себя и меня?

- Чем я вас мучаю?.. - еще тише, с непонятным укором, спросила Нина.

И как будто все - и луна, и звенящие голоса ночи, и белые деревья - все
отступило, исчезло куда-то. Остались только два голоса: один робкий,
печальный, как у страдающего ребенка, другой - жестокий, неверный и
требовательный.

- Чем?.. Вы прекрасно знаете... Я больше не могу так, Нина. Вы еще
ребенок, вы и не жили вовсе, а я уже не мальчик, я не могу удовлетворяться
поэтическими разговорами и прогулками при лунном свете!

- Почему же прежде вы не говорили этого...

- Прежде я еще не любил вас так!

- Вы меня и теперь не любите!.. - утвердительно и печально возразила
девушка.

Для нее это действительно было так: разве недостаточно радости и
счастья в том, что они вместе, что луна светит так ярко, ночь так светла и
тиха, сколько есть такого, о чем хочется рассказать только друг другу?.. А
то грубое, грязное, пошлое, зачем?.. Разве любовь в этом?.. Конечно, для
него она готова на все, но как это опоганит их светлое чувство, как будет
стыдно и гадко потом!.. Теперь весь день проходит в ожидании встречи, а
тогда нельзя будет думать о нем, потому что эта мысль соединится с грязным
воспоминанием и вызовет только стыд и отвращение к самой себе. Это не
любовь!..

- Не любите!.. - повторила девушка и вся сжалась от внутреннего холода.

Луганович даже зубами скрипнул.

- Любите, не любите!.. Не понимаю, что же тогда значит любовь?.. Нет, я
люблю, но я не умею любить наполовину!.. Да и почем я знаю, любовь это или
не любовь... Я знаю только, что когда вижу вас, вижу ваше тело...

Нина чуть вздрогнула, и Луганович невольно запнулся, но овладел собою и
продолжал упрямо, с нарочитой грубостью:

- Ну, да... тело!.. Отчего вы так боитесь этого слова?.. Ведь вы же
умная, развитая девушка, а не кисейная барышня, которая думает, что любить
это значит фиалки на лугах собирать!.. Удивительное дело: почему вы все так
смелы на словах, а сами пугаетесь малейшего намека на себя как на женщину?..
Не понимаю, что это - трусость или игра какая-то?.. Надо смотреть на вещи
проще, смелее!.. Жизнь есть жизнь, и мы не можем ее изменить!.. И чего вы
так боитесь?.. Ведь вы же любите меня?.. Да?.. Так чего же вам нужно?
Законного брака, что ли!..

- Зачем вы это говорите?.. Ведь вы же знаете, что это
неправда!.. - зазвеневшим от обиды голосом проговорила Нина.

- Выходит, что правда!.. - окончательно не владея собою, возразил Луганович даже с некоторым злорадством. - А иначе,
что же вам мешает быть счастливой?

- Разве счастье только в этом?.. - бледно и невыразительно сказала
девушка.

- Счастье в том, чтобы жить полной жизнью, без преград и запретов!.. -