Наталья Александрова

Убийство на троих

Рубен Вартанович тяжело опустился на заднее сиденье «мерседеса» и коротко бросил водителю:

– На Фурштатскую.

«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме в стиле позднего модерна Рубен Вартанович снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.

Машина остановилась, немного не доехав до дома, – Рубен соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, куда он ездит после обеда.

Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике, лениво поглядывая по сторонам и покуривая.

Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и, как всегда, отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни вроде хорошего обеда, состоящего из мучного и жирного, он не мог.

Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и, весело напевая, вошел в прихожую. Анджела почему-то не встречала его в дверях, как у них было заведено.

– Лягушоночек! – крикнул он в глубь квартиры и, не услышав ответа, шагнул в комнату.

«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико заревано.

Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел броситься к дверям, но к нему подскочили двое парней в черных комбинезонах и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел закричать, но ему уже ловко заткнули рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый мешок и потащили к кровати.

Уложив его на широченную кровать, один из напавших закатал рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.

– Ну и здоров, бугай! – сказал его напарник, отдуваясь.

– Тс-с! – «Санитар» приложил палец к губам: говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.

Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на «пациентов»: Рубен Вартанович мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.

«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал номер.

Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской, выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, напротив дверей.

Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в парадной.

Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из кобуры ПМ и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше, в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный. Человек в маске спустился к трупу и втащил его в прихожую. Анджелиной квартиры.

Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена Вартановича Варданяна проводил машину ленивым взглядом.

***

Впервые за всю историю концерна «Севимпекс» правление собралось не в кабинете Варданяна, а у его зама, Виктора Полищука.

Полищук с землисто-серым лицом сидел во главе стола и мелкими глотками пил «Боржоми». Когда все члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:

– Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.

– По бабам нечего шляться, – зло прокомментировал угрюмый финансист Поликарпов, – в его-то возрасте…

– И при его комплекции, – вставил Лев Исаевич Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился о чужих килограммах.

Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом акций и огромным авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену, прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход голосования. Выражение лица китайца было, как всегда, невозмутимым и непроницаемым, но вот его руки служили своего рода барометром: если они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и ситуацией в целом. Если он массировал пальцы – значит, его что-то не устраивает и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.

Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:

– Похитители связались с нами и заявили о своих требованиях. Им нужен миллион долларов.

– Пусть зажарят старого козла! – заговорил Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное прошлое. – Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают с ним что хотят!

Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и наблюдал за остальными, как и Полищук.

Неожиданно заговорил Фан:

– Меня интересует только одно. Если за какой-то товар запрошена такая высокая цена, я хочу знать, нужен ли мне – ну нам всем – этот товар. Я слушаю, Виктор.

Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина – так редко он брал слово, и так внимательно его привыкли слушать.

Теперь он как бы вручил Полищуку общее внимание и общее доверие.

– Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы. Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе.

Мне уже звонил Мамедов – не знаю, как к нему просочилась информация, – и по тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать невинномысского заказа как своих ушей…

– Да пусть они подавятся своими дерьмовыми контрактами! – заорал Поликарпов. – Миллион зеленых за жирного бабника – это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы – за него платить?! Не дождется!

Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не пошевелю.

Ли Фан опустил глаза и еще быстрее забарабанил пальцами по столу. Полищук, дождавшись, когда в комнате снова стало тихо, продолжил:

– Невинномысский заказ – это будущее нашего концерна. Я уж не говорю о том, что мы и сейчас в большой степени зависим от наших южных партнеров, а без Рубена Вартановича мы можем их потерять. Решайте, господа, мне кажется, что нужно заплатить выкуп. Но, разумеется, все решит голосование.

– Я – против, – мрачно заявил Поликарпов.

Его пятнадцать процентов голосов еще ничего не решали, но, сообщив о своем выборе первым, он мог повлиять на мнение других членов правления. Действительно, следом за ним против уплаты выкупа проголосовал Аркадий Иванович Шепило, обладавший семью процентами голосов, а затем и Арвидас Спецкис с восемью процентами. Ситуация становилась критической. Полищук с волнением ждал, что скажет Ли Фан.

Китаец молчал и не поднимал глаз, и так же медлили остальные члены правления. Наконец Ли Фан прекратил барабанить по столу и коротко сказал:

– Платить.

Полищук вздохнул с облегчением: Ли Фан, как и Поликарпов, владел пятнадцатью процентами, но ему верили, его осторожность и здравый смысл ни у кого не вызывали сомнений, и после того как он высказался за уплату, ход голосования резко изменился. Следом за Ли Фаном проголосовали за выкуп четверо относительно мелких держателей, в сумме набравших двадцать процентов, и наконец высказался Гольдберг с четырнадцатью процентами, окончательно решив дело в пользу выкупа.

Полищук поблагодарил членов правления за принятое ими правильное, с его точки зрения, решение и сообщил им, что непосредственными вопросами переговоров с похитителями и обменом денег на Рубена Вартановича будет заниматься директор департамента безопасности Андрей Черкасов.

***

Похитители несколько раз звонили по служебному телефону Полищука, уточняя процедуру передачи денег и освобождения заложника.

Каждый их звонок записывался на магнитофон, техники из департамента Черкасова пытались засечь, откуда идет звонок, но все было безуспешно: автоматический определитель номера не срабатывал, видимо, у преступников была специальная аппаратура, и говорили они всегда очень коротко. Голос звонившего тоже был изменен – у него был неживой металлический тембр.

Передачу денег назначили на среду. Похитители потребовали, чтобы деньги вез один человек в машине с сотовым телефоном, по которому они будут сообщать ему маршрут.

Созданный и возглавляемый Полищуком оперативный штаб принял решение, что деньги повезет сам Черкасов. Ему передали чемоданчик с деньгами из секретного фонда концерна. Эти деньги – неучтенная, так называемая черная наличка, – предназначались для экстренных непредвиденных платежей, подкупа должностных лиц, расчетов с бандитскими группировками, если не удавалось решить дело переговорами, и других не предусмотренных российским законодательством целей.

И вот теперь они должны были вернуть концерну его главу.

Чемодан с долларами положили на переднее сиденье черкасовской «тойоты». Черкасов сел в машину, имея под рукой работающий сотовый телефон. Рядом стояла «под парами» служебная БМВ с тремя оперативниками из его департамента: хотя похитители строжайшим образом настаивали, чтобы на встречу ехал один человек, но в концерне решили, что «хвост» необходим. Полищук недвусмысленно высказался в том духе, что каким бы надежным человеком ни был Черкасов, но миллион долларов может пагубно повлиять на нравственность даже святого, и у кого угодно может мелькнуть шальная мысль скрыться с этим миллионом.

В назначенное время зазвонил сотовый телефон, Черкасов поднес его к уху и получил команду немедленно ехать к Загородному проспекту. Неприятным сюрпризом было то, что похитители приказали ему не отключаться и постоянно быть с ними на связи: тем самым они лишили его возможности в промежутках между звонками сообщать в концерн свой маршрут.

Оставалось надеяться только на «хвост».

«Тойота» тронулась, БМВ ехала следом.

Через несколько минут снова зазвонил телефон Полищука. Представитель похитителей сказал своим механическим голосом:

– Я сказал ясно: один человек, а вы ему «хвост» приделали. Если не снимете преследование, операцию отменяю.

Полищук выругался и связался с БМВ:

– Больно заметно идете, вас засекли. Сейчас пришлю «пятерку», сядете в нее, держитесь от Андрея подальше, но из виду не упускайте.

Ребята незаметно пересели в невзрачные «Жигули», водитель которых старался держаться подальше от Черкасова, который получил новые указания: проехав Загородный проспект, он пересек Московский и выехал на параллельную ему улицу Егорова.

С улицы Егорова «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую – узкую, неудобную для проезда улицу с односторонним движением. Следом за ней на эту же улицу свернула вишневая «девятка» и неожиданно остановилась, полностью перекрыв движение. По сторонам Седьмой Красноармейской стояли насмерть вмерзшие в сугробы машины местных жителей, так называемые «подснежники», которые до весны невозможно извлечь из снежного плена. На дворе был февраль, снегу было уже полно, а ждать теплых дней машинам предстояло еще минимум два месяца. Таким образом, место на проезжей части оставалось только для одной машины.

Парни из концерна, громко ругаясь, выскочили из машины и побежали к «девятке», на ходу обещая оторвать «этому козлу» голову и кое-что еще. Однако «козел» оказался молодой привлекательной женщиной, которая чуть не в слезах пыталась завести заглохший в таком неудачном месте мотор. При виде ее расстроенной мордашки злости у ребят несколько поубавилось, но время было дорого. Поэтому они подцепили «девятку» на трос и задним ходом вытащили с перекрестка. Но когда они вернулись в свою машину, «тойота» Черкасова уже исчезла из вида. Проехав Красноармейскую до конца, ребята осмотрелись. Но «тойоты» и след простыл.

Надо было связываться с начальством.

Полищук сильно занервничал, потому что его сильно волновала судьба миллиона долларов, гораздо сильнее, чем судьба самого Рубена Вартановича, но про это он благоразумно никому не рассказывал. К счастью, ему пришла в голову замечательная идея. Брат одного из сотрудников концерна работал на высоком посту в городской ГАИ. Руководство концерна неоднократно обращалось к нему с различными просьбами, всегда щедро оплачивая его услуги.

Сейчас Полищук связался с ним и попросил не в службу, а в дружбу, чтобы тот объявил на милицейской волне о розыске «тойоты» Черкасова, – с тем, чтобы ее ни в коем случае не задерживали, но немедленно сообщили о местонахождении. Идея сработала, через короткое время Полищук уже знал, где находится машина, и группа наблюдения срочно выехала за ней. Однако Полищука очень беспокоило, что делал Черкасов в те сорок минут, когда за ним никто не наблюдал.

– Теперь едешь к Володарскому мосту, – прозвучала команда похитителей из сотового телефона.

– Еду к Володарскому мосту, – повторил Черкасов.

Он повторял каждую команду преступников, как будто подтверждая, что все понял правильно и приступает к выполнению. Никто и не догадывался, что в его машине два включенных сотовых телефона и он повторяет маршрут для сообщника.

Выехав на мост со стороны Ивановской улицы, Черкасов получил другую команду:

– Остановись, подойди к ограждению и сбрось чемодан с деньгами на нижний уровень.

Потом получишь дальнейшие инструкции.

Черкасов остановился, вышел из машины с чемоданом, подошел к ограждению моста и сбросил чемодан на нижнюю развязку. Затем он снова сел в машину, не дожидаясь команды по телефону, резко дал газ и на максимальной скорости рванул к противоположному концу моста.

Группа наблюдения недолго колебалась: съехать с моста, чтобы перехватить тех, кто заберет чемодан, и продолжить наблюдение за ними они все равно не успели бы. Они высадили одного человека, чтобы тот попытался хотя бы разглядеть машину, подъехавшую за деньгами, а сами устремились за черкасовской «тойотой».