Чарльз Диккенс

Жизнь и приключения Мартина Чезлвита

Перевод с английского Н.Л. Дарузес. Третье, пересмотренное издание перевода
Чарльз Диккенс. Собрание соч. т. 10. Государственное издательство художественной литературы - М., - 1959.
OCR Кудрявцев Г.Г.

CHARLES DICKENS

THE LIFE AND ADVENTURES OF MARTIN CHUZZLEWIT

Ch. I-XXVI

1844

ПРЕДИСЛОВИЕ

Что кажется преувеличением одному разряду умов и мнений, то другим
воспринимается как очевидная истина. То, что обычно называют
проницательностью, помогает различать множество характерных черт и деталей
там, где человек близорукий не увидит ровно ничего. Я иногда задаю себе
вопрос: уж не в этом ли разница между некоторыми писателями и некоторыми
читателями? Верно ли, что именно писатель берет слишком яркие краски, или же
бывает и так, что глаз читателя плохо различает цвета?

Впрочем, по этому вопросу у меня имеются практические наблюдения,
представляющие больше интереса, чем только что изложенная теория. А именно:
мне ни разу не удавалось взять героя прямо из жизни, без того чтобы один из
двойников этого героя не спросил меня недоверчиво: "Нет, правда, неужели вы
действительно видели такого, как он?"

Думаю, что все отпрыски семейства Пексниф, обитающие на земле,
совершенно согласны в том, что мистер Пексниф есть преувеличение, что такого
лица никогда не существовало. Я не собираюсь спорить по этому поводу со
столь могущественной и высокопоставленной кликой, скажу лишь несколько слов
о характере Джонаса Чезлвита.

Я полагаю, что подлая грубость и жестокость Джонаса Чезлвита была бы
неестественной, если бы в его воспитании с самого детства, в правилах и
примерах, которыми он всегда руководился, не было всего того, что порождало
и поощряло эти отвратительные пороки. Но при таком происхождении и
воспитании, когда его с колыбели поощряли во всем, что отталкивает людей,
когда его хитрость, вероломство и скупость превозносили и оправдывали,
Джонас представляется мне законным потомком отца, на голову которого пали
грехи сына. И я смею утверждать, что возмездие, постигшее старика в его
позорной старости, есть не только акт поэтического правосудия, но и прямая
правда, логически доведенная до конца.

Я считаю нужным дать это пояснение в интересах читателя, который
задумается над этой книгой, потому что в жизни мы часто не даем себе труда
исследовать причины преступлений и пороков, обсуждаемых всеми. То, что
является верным по отношению к отдельным семьям, остается верным и по
отношению ко всему человеческому обществу. Что посеешь, то и пожнешь. Пусть
читатель войдет в детское отделение любой тюрьмы в Англии или, прибавлю с
сожалением, многих работных домов и решит сам, выродки ли это позорят наши
улицы, населяют наши плавучие тюрьмы и исправительные дома и переполняют
наши каторжные колонии, или это люди, которых мы сознательно обрекли на
нищету и погибель.

Американская часть книги является карикатурой лишь постольку, поскольку
она показывает (за исключением мистера Бивена) главным образом то, что
достойно осмеяния в американском характере, - ту сторону, которая двадцать
четыре года тому назад бросалась в глаза по преимуществу и которую скорее
всего должны были разглядеть такие путешественники, как молодой Мартин и
Марк Тэпли. А так как я в своих книгах никогда не выказывал склонности
смягчать то, что дурно и достойно осмеяния у меня на родине, то я надеялся,
что добродушный парод Соединенных Штатов в большинстве своем не осудит меня,
если я и для чужого края не отступлю от своего обыкновения. Мне приятно
думать, что этот великий народ не обманул моих ожиданий.

Когда эта книга впервые вышла из печати, некоторые авторитетные лица
дали мне понять, что Уотертостская ассоциация и ее ораторское красноречие
совершенно неправдоподобны. Поэтому я считаю нужным подчеркнуть, что вся эта
часть переживаний Мартина Чезлвита есть буквальный пересказ протоколов
публичных заседаний в Соединенных Штатах (а особенно протоколов некоей
Водочно-винной ассоциации), которые печатались в "Таймсе" в июне - июле 1843
года, - приблизительно в то время, когда я писал эти главы моей книги, - и
которые, вероятно, хранятся в архиве "Таймса".

Во всех моих писаниях я никогда не упускал случая указать на те
антисанитарные условия, в которых живет наша беднота. Двадцать четыре года
тому назад миссис Сара Гэмп была типичной сиделкой для неимущих больных.
Лондонские больницы считались во многих отношениях почтенными учреждениями,
но сколько же там было недостатков! Одним из примеров творившихся в них
безобразий служит, я думаю, то, что миссис Бетси Приг была образцовой
больничной сиделкой, а также то, что больницы, при наличии специальных
средств и фондов, целиком и полностью предоставляли частной инициативе и
благотворительности воспитывать и совершенствовать Эту категорию лиц; потом
они стали много лучше благодаря стараниям некоторых добрых женщин,

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАРТИНА ЧЕЗЛВИТА

ГЛАВА I,

вступительная, где речь идет о родословной семейства Чезлвитов

Так как ни одна леди и ни один джентльмен из числа хоть сколько-нибудь
претендующих на благовоспитанность не удостоят своим вниманием семейство
Чезлвитов, не уверившись наперед в глубокой древности их рода, то нам
чрезвычайно приятно сообщить, что они несомненно происходят по прямой линии
от Адама и Евы и с незапамятных времен имели самое близкое отношение к
сельскому хозяйству. Если бы недоброжелатели и завистники вздумали
утверждать, что тот или другой Чезлвит того или другого поколения слишком уж
занесся и возгордился своим происхождением, то такую слабость со стороны
обвиняемого следовало бы не только извинить, но и считать похвальной,
принимая во внимание неизмеримое превосходство этой семьи над всем остальным
человечеством в отношении древности рода.

Интересно отметить, что если - в древнейшей фамилии, память о которой
сохранила нам история, имелись убийца и бродяга *, то и в истории других
древних фамилий мы неизменно встречаемся с бесчисленными повторениями Этих
двух человеческих разновидностей. Можно считать общим правилом, что чем
длиннее ряд предков, тем больше в семейной истории убийств и грабежей, ибо в
старину эти два вида развлечений, сочетавших здоровый моцион с верным
средством поправить расстроенное состояние, являлись одновременно и
благородным промыслом и полезным отдыхом для знати нашей страны.

А посему весьма утешительно и отрадно вспомнить, что во все периоды
нашей истории Чезлвиты принимали деятельное участие в человекоубийственных
заговорах и кровопролитных схватках. Имеются также свидетельства о том, что,
закованные с головы до ног в надежную стальную броню, они весьма мужественно
посылали одетых в кожаные куртки солдат на верную смерть, после чего в самом
приятном расположении духа возвращались домой, к родным и знакомым.

Не подлежит никакому сомнению, что по крайней мере один из Чезлвитов
пожаловал к нам вместе с Вильгельмом Завоевателем *. Однако, надо полагать,
впоследствии этот монарх не очень-то благоволил к их благородному предку,
ибо ни из чего не видно, чтобы семейству Чезлвитов были пожалованы во
владение земельные угодья. А между тем хорошо известно, что, награждая этого
рода собственностью своих фаворитов, знаменитый норманн выказывал ту
изумительную щедрость и признательность, какими обыкновенно отличаются
великие мира сего, когда раздают направо и налево чужое добро.

Быть может, здесь нам следовало бы остановиться и поздравить себя с
теми неистощимыми сокровищами храбрости, мудрости, красноречия, доблести,
знатности и благородства, какими обогатилась Англия после вторжения
норманнов; добродетелями, к которым генеалогия каждого старинного рода
прибавляет немалую долю и которые вне всякого сомнения были бы ничуть не
меньше и породили бы совершенно такой же длинный ряд благородных отпрысков,
кичащихся своим происхождением, даже и в том случае, если бы Вильгельм
Завоеватель оказался Вильгельмом Завоеванным: от такой перемены, можно
сказать с полной уверенностью, решительно ничего не изменилось бы.

Нет ни малейшего сомнения в том, что один из Чезлвитов участвовал в
Пороховом заговоре *, а может быть, и сам архипредатель Фокс * был отпрыском
их замечательного рода; это весьма возможно, если предположить, что один из
Чезлвитов предыдущего поколения эмигрировал в Испанию, где и сочетался
браком с испанкой, от которой имел потомство - единственного сына с
оливковым цветом лица. Столь вероятное предположение подкрепляется, если не
подтверждается безусловно, одним обстоятельством, не лишенным интереса для
всех изучающих развитие наследственных склонностей у лиц, коим эти
склонности передались без их ведома. Известно, что в наше время многие
Чезлвиты, потерпев неудачу на других поприщах, занялись торговлей углем, без
всяких на то разумных оснований и без малейшей надежды разбогатеть, и месяц
за месяцем угрюмо созерцают свой более чем скромный запас товара, не имея
случая даже поторговаться с покупателем. Поразительное сходство между этим
занятием и тем, какому предавался великий предок Чезлвитов под сводами
парламентских подвалов в Вестминстере, так явно и многозначительно, что не