Теодор Драйзер
Американская трагедия
КНИГА ПЕРВАЯ
1
жителей, высокие здания, стены... Когда-нибудь, пожалуй, станет казаться
невероятным, что существовали такие города.
мужчина лет пятидесяти, коротенький, толстый, с густой гривой волос,
выбивающихся из-под круглой черной фетровой шляпы, - весьма невзрачная
личность; на ремне, перекинутом через плечо, небольшой органчик, какими
обычно пользуются уличные проповедники и певцы. С ним женщина, лет на пять
моложе его, не такая полная, крепко сбитая, одетая очень просто, с
некрасивым, но не уродливым лицом; она ведет за руку мальчика лет семи и
несет Библию и книжечки псалмов. Вслед за ними, немного поодаль, идут
девочка лет пятнадцати, мальчик двенадцати и еще девочка лет девяти; все
они послушно, но, по-видимому, без особой охоты следуют за старшими.
похожая на ущелье; по ней сновали толпы людей, машины и трамваи, которые
непрерывно звонили, прокладывая себе путь в стремительном потоке общего
движения. Маленькая группа казалась, однако, равнодушной ко всему и только
старалась пробраться между захлестывавшими ее встречными потоками машин и
пешеходов...
узкая щель между двумя рядами высоких зданий, лишенная сейчас всяких
признаков жизни, - мужчина поставил органчик на землю, а женщина
немедленно открыла его, подняла пюпитр и раскрыла широкую тонкую книгу
псалмов. Затем, передав Библию мужчине, стала рядом с ним, а старший
мальчик поставил перед органчиком небольшой складной стул. Мужчина - это
был отец семейства - огляделся с напускной уверенностью и провозгласил,
как будто вовсе не заботясь о том, есть ли у него слушатели:
господа, может присоединиться к нам. Сыграй нам, пожалуйста, Эстер.
старалась держаться возможно более безразлично и отчужденно; теперь она
села на складной стул и, вертя ручку органчика, стала перелистывать книгу
псалмов, пока мать не сказала:
любви Христовой".
заметив группу с органчиком, нерешительно замедляли шаг и искоса
оглядывали ее или приостанавливались, чтобы узнать, что происходит. Этой
нерешительностью, истолкованной как внимание, человек у органчика
немедленно воспользовался и провозгласил, словно публика специально
собралась здесь послушать его:
верные звуки, и запела; ее высокое сопрано слилось с сопрано матери и
весьма сомнительным баритоном отца. Другие детишки - девочка и мальчик,
взяв по книжке из стопки, лежавшей на органе, слабо попискивали вслед за
старшими. Они пели, а безликая и безучастная уличная толпа с недоумением
глазела на это невзрачное семейство, возвысившее голос против всеобщего
скептицизма и равнодушия. В некоторых возбуждала интерес и сочувствие
застенчивая девочка у органа, в других - непрактичный и жалкий вид отца,
чьи бледно-голубые глаза и вялая фигура, облаченная в дешевый костюм,
выдавали неудачника. Из всей семьи одна лишь мать обладала той силой и
решительностью, которые - как бы ни были они слепы и ложно направлены -
способствуют если не успеху в жизни, то самосохранению. В ней, больше чем
в ком-либо из остальных, видна была убежденность, хотя и невежественная,
но все же вызывающая уважение. Если бы вы видели, как она стояла с книгой
псалмов в опущенной руке, устремив взгляд в пространство, вы сказали бы:
"Да, вот кто при всех своих недостатках, несомненно, стремится делать
только то, во что верит". Упрямая, стойкая вера в мудрость и милосердие
той всевидящей, могущественной силы, к которой она сейчас взывала,
читалась в каждой ее черте, в каждом жесте.
зданий.
подпевал не очень усердно. Высокий, но еще не окрепший, с выразительным
лицом, белой кожей и темными волосами, он казался самым наблюдательным и,
несомненно, самым чувствительным в этой семье; ясно было, что он недоволен
своим положением и даже страдает от него. Его больше привлекало в жизни
языческое, чем религиозное, хотя он пока еще не вполне это сознавал.
Только в одном не приходилось сомневаться: у него не было призвания к
тому, что его заставляли делать. Он был слишком юн, душа его - слишком
отзывчива ко всякому проявлению красоты и радости, столь чуждых
отвлеченной и туманной романтике, владевшей душами его отца и матери.
был, не убеждала его в реальности и силе того, во что, видимо, так горячо
верили и что проповедовали его мать и отец. Напротив, их постоянно
тревожили всякие заботы, и прежде всего материальные. Отец всегда читал
Библию и выступал с проповедями в различных местах, а главным образом в
"миссии", расположенной неподалеку отсюда, - он руководил ею вместе с
матерью. В то же время, насколько понимал мальчик, они собирали деньги от
разных деловых людей, интересующихся миссионерской работой или склонных к
благотворительности и, видимо, сочувствовавших деятельности отца. И все же
семье приходилось туго: всегда они были неважно одеты, лишены многих
удобств и удовольствий, доступных другим людям. А отец и мать постоянно
прославляли любовь, милосердие и заботу бога о них и обо всех на свете.
Тут явно что-то не так. Мальчик не умел разобраться в этом, но все же
относился к матери с невольным уважением; он ощущал внутреннюю силу и
серьезность этой женщины так же, как и ее нежность. Несмотря на тяжелую
работу в миссии и на заботы о семье, она умела оставаться веселой или, по
крайней мере, не теряла бодрости; она часто восклицала с глубоким
убеждением: "Господь позаботится о нас!" или: "Господь укажет нам путь!" -
особенно в такие времена, когда семья уж слишком нуждалась. И, однако, -
это понимали и он и другие дети, - бог не указывал им никакого выхода даже
тогда, когда его благодетельное вмешательство в дела семьи было крайне
необходимо.
мальчик горячо желал, чтобы все это кончилось раз и навсегда или, по
крайней мере, чтобы ему самому не приходилось больше в этом участвовать.
Ведь другие мальчики не занимаются такими вещами, тут есть что-то жалкое и
даже унизительное. Не раз, еще прежде чем его стали вот так водить по
улицам, другие ребята дразнили его и смеялись над его отцом за то, что тот
всегда во всеуслышание распространялся о своей вере и убеждениях. Отец
всякий разговор начинал словами: "Хвала господу", - и все ребята по
соседству с домом, где они жили, когда мальчику было семь лет,
выкрикивали, завидев отца:
делают.
стремление к полному сходству, к стандарту. Но его отец и мать были не
такие, как все; они всегда слишком много занимались религией, а теперь
наконец сделали ее своим ремеслом.
полной движения, - мальчик со стыдом чувствовал себя вырванным из
нормальной жизни и выставленным на посмешище. Великолепные автомобили
проносились мимо, праздные пешеходы спешили к занятиям и развлечениям, о
которых он мог лишь смутно догадываться, веселые молодые пары проходили со
смехом и шутками, малыши глазели на него, - и все волновало ощущением
чего-то иного, лучшего, более красивого, чем его жизнь, или, вернее, жизнь
его семьи.
вокруг, иные, казалось, чувствовали, что в отношении этих детей
допускается психологическая ошибка: некоторые подталкивали друг друга
локтем, более искушенные и равнодушные поднимали бровь и презрительно
улыбались, а более отзывчивые или опытные говорили, что присутствие детей
здесь излишне.
Доценко Виктор
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман
Никитин Юрий