Виталий Кривенко

Как поживаешь, шурави?

Пригласили Афганца выступить в школе перед учениками.

Он приходит, и рассказывает:

-- Идем раз ночью по ущелью и вдруг засада,

Х..як направо -- духи, х..як налево -- духи.

Учительница в ужасе:

-- Это же дети!

Афганец:

-- Да какие на х..й дети... Духи!

Союз, как много значило это слово для нас, Афганцев. Мне поначалу не
верилось, что я вернулся сюда. В Афгане гражданка казалась каким-то
неправдушным сном, и я порой думал, а может и нет вовсе той жизни; где дом,
родные, друзья и девчонки, может всегда вот так было: Афган, война и смерть,
и конца этому не будет ни когда.

И вот настал тот долгожданный момент, и я в Союзе: Ташкент, вокзал,
вагон, все в пьяном угаре и, наконец, дом, где не был так давно, но помнишь
все до мелочи. А как встретила нас Родина, а точнее общество? Это уже другой
вопрос. Каких только унижений не пришлось испытать нам, Афганцам, я не хочу
хаять всех в подряд, многие относились к нам с пониманием, но далеко не все
были такими.

Я поссорился со своей девчонкой из-за того, что кто-то ей сказал, будто
все Афганцы наркоманы, хотя сама она наркоманов в то время в глаза не
видела.

Когда собирались с мужиками "квасить", меня, бывало, спрашивали:

-- А тебя не клинит случайно, когда выпьешь?

-- Если еще кто-нибудь спросит, то заклинит, -- отвечал я.

Когда устраивался на работу, то промолчал, что служил в Афгане. И
справку о контузии, которую мне нашлепали в санчасти, я выбросил по совету
одного майора медика. Спасибо этому майору за совет, он мне сказал:

-- Тебе, парень, жить еще да жить, военный билет я тебе пачкать не
буду, а справку о контузии выбросишь, после того, как получишь деньги в
Ташкенте за ранение, и она тебе больше не понадобится, а навредить в
дальнейшем может.

Он как в воду глядел, если бы я показал кому эту справку, то меня даже
сторожем не взяли бы.

Кому нужен на работу Афганец, да еще контуженный? Я и сейчас-то не
говорю никому об этом, по нынешним временам из тебя дурака сделают еще
быстрее, чем раньше. Хотя я себя дураком не считаю, и здоровье у меня не
хуже, чем у любого, и контролирую себя получше многих, в голове, правда,
шумит временами, но это не смертельно, и тем более не опасно для окружающих.

Когда получил в военкомате удостоверение на льготы, во, подумал, не
забывают нас, Афганцев, льготы какие-то выдумали. И после того как женился,
решил пойти насчет квартиры заявление подать, думал, без проблем все это,
напишу -- и поставят на очередь. Но мне сказал местком, что льготы эти пусть
тебе предоставляют те, кто их придумал. Меня взяла злость, но этому придурку
повезло, я как раз был трезвый в это время, и поэтому проглотил его слова и
молча вышел, а про себя подумал, да кто ты такой, чтоб перед тобой
пресмыкаться, подавитесь вы все этой хатой.

А как-то на праздник 23 февраля собрались Афганцы в красном уголке -- в
организации, где я работал нас было девять человек с Афгана -- ну,
естественно, немного поддали, и я решил все же подойти к главному инженеру с
вопросом насчет квартиры, он в это время замещал начальника. А тот как
начнет орать:

-- Вы -- Афганцы -- меня заколебали, то вам отпуск давай, когда
захотите, то квартиру вам давай, да если честно сказать, если бы я знал, что
ты Афганец, то вообще тебя на работу бы не взял, с вами одни проблемы!

Тут я не выдержал и дал ему по зубам, и меня через полчаса забрали
менты. В дежурке сидели два мента и капитан, я знал этого капитана, он еще
до армии мне нервы помотал, козел-козлом, короче говоря.

Он перегнулся через стол и, глядя на меня в упор, ехидно так заявляет:

-- А, это ты опять? Думаешь, если в Афгане отслужил, то тебе ничего не
будет, а мне вот плевать, что ты Афганец.

Меня аж передернуло, и вспомнился случай, как менты убили одного
Афганца. Это было в начале 80-х, я про Афган еще ничего не знал, слышал, что
там война какая-то, в то время еще все только начиналось, и мало кто знал,
что там за война. Один парень с нашего города вернулся с Афгана, я его не
знал лично, слышал, что ему оторвало кусок черепа и теперь часть головы у
него из пластмассы. И естественно, что с психикой у него было не все в
порядке, а по пьяне он вообще гусагонил страшно.

Как-то менты забрали его за мелочь какую-то, ну и как это раньше было в
ментуре принято, начали его молотить, ну и он тоже попер на ментов, те
завалили его и начали пинать, и какой-то козел ударил его по голове, как раз
в то место, где была пластина, и убил. В то время такой залет не вписывался
в пролетарские понятия нашей власти, и это решили скрыть, к тому же про
Афган в то время говорили шепотом, и старались не замечать, что там война.
Тех ментов, кто был непосредственно причастен, перевели куда-то, и на этом
все закончилось. А тут я сам прошел Афган, и передо мной мент, который был в
то время в ментуре и помнит тот случай. Такое вытерпеть было выше моих сил,
да я еще поддатый хорошо был, и заорал ему в лицо:

-- Козел ты хренов, думаешь, форму напялил, и тебе ничего сделать
нельзя?

И въехал ему в лоб, он отлетел и грохнулся на стул, шары у него на лоб
вылезли от неожиданности и удивления. Меня тут же заломали два мента,
которые были в дежурке, не успел я ничего понять, как оказался на полу в
наручниках, и меня уже пинают сапогами. Капитан начал кричать:

-- Не бейте, пришьем ему покушение на форму!

И вдруг удар по голове, и я потерял сознание; очнулся в телевизоре
(камера с решетчатой дверью), голова моя была вся в крови. Утром меня повели
на суд, и судья объявил мне пятнадцать суток. А если бы мне не пробили
башку, то пришили б покушение на форму и дали три года, не меньше.

И после этого я за льготами никогда не ходил, и даже толком не знаю,
какие они там вообще. Жена поначалу ходила, чего-то там пробивала, но все
было бестолку, а я сказал, что не пойду, и никогда меня об этом не проси.

Еще много всякого приходилось слышать в связи со службой в Афгане. Но я
уже успокоился, и думаю, да черт с ними со всеми, главное -- живой пришел с
Афгана, руки, ноги на месте и голова вроде в порядке, а что еще надо мужику?

Теперь вот война в Чечне, что придется пережить этим ребятам, и как их
Родина отблагодарит -- неизвестно, и как отнесется к ним общество -- тоже не
ясно. И еще неизвестно, где трудней, на войне быть, или после войны жить. А
в стране нашей доблестной меняются только названия, а люди все те же, и
какая разница, как весь этот бардак назвать, коммунизм или капитализм, а
хрен все равно не слаще редьки. И как современную молодежь не хают, а когда
надо, она всегда спасает честь страны и задницы политиков, которые эту кашу
заваривают.

Я неоднократно слышал вопрос об уровне патриотизма у Афганцев,
находились мудрецы, которые ставили нам в пример американских призывников,
сжигавших повестки у военкоматов в знак протеста против войны во Вьетнаме, а
мы будто б покорно шли на убой.

Я не измерял уровень патриотизма, и понятия не имею, как он измеряется,
и не знаю, что там делали американские призывники, мне на них наплевать. Но
что касается нас -- Советских Афганцев, то я расскажу вот что. Начну по
порядку.

ПРИЗЫВ

Я должен был призваться в 83-м, но из-за неладов с законом я опоздал на
2 года и призвался в 85-м. Повестка была на 1 июня в стройбат, и я спокойно
работал, ожидая отправки. И как-то вечером 15 мая, когда я спал дома (мне
надо было идти в ночную смену), меня вдруг разбудил какой-то парень. Вручил
мне повестку и сказал, что он из военкомата, и что я должен появится сегодня
в 23.00 на ЖД вокзале для отправки в армию по спец команде 20а, то есть
через семь часов. Я спросонья не могу ни чего сообразить, мать должна придти
с работы через два часа, отец в рейсе и приехать должен на следующий день, а
братишка поехал с ним. Я по быстрому оббегал друзей и девчат, кого смог,
закупил водки и вина, благо на днях выдали зарплату. Мужикам с работы
поставил ящик вина, из родственников мать позвала, кого успела. Сели,
посидели, и ночью я укатил служить, из близких родных попрощаться успел
только с матерью.

Рано утром я был в областном центре. С вокзала нас привезли в
облвоенкомат, зачитали по спискам, потом в автобус и в аэропорт, даже не
было медкомиссии, которая всегда бывает, когда привозят в облвоенкомат, и к
обеду того же дня я был уже в Питерской учебке, толком еще не отрезвев.

УЧЕБКА

Нас сводили сразу в баню, выдали форму, и дали два часа, чтоб привести
эту форму в порядок, а потом начали дрючить прямо с первого дня. Учебка была
общевойсковая и уставная, здесь были десантура, морпехи, погранцы и
мотострелки, отсюда отправляли даже на Кубу. Сержанты были наполовину из
Западной Украины, дрючили нас до предела человеческих возможностей. Были и
передышки от службы, и в месяц раза 2-3 по выходным нас водили на концерты и
по музеям, каждый из нас один или два раза сходил в увольнение. Наш
комбатареи майор Кодрин начинал службу рядовым курсантом в этой учебке,
потом сверхсрочником, прапором, потом младшим лейтенантом и так до майора,