Андрей Лебедев

ФАРЦОВКА

Печальная повесть

ФАРЦОВКА ПЕРВАЯ

Витька не то что бы был фарцовщиком, на то что бы стать настоящим мажором
и бомбить подле гостиницы фирму, ему никогда не хватало смелости, но он в
душе всегда фирмачей любил поболе чем некоторых своих родственников. Можно
даже сказать, что поставь перед Витькой фирмача с чемоданом заграничных
шмоток и отца родного - с чемоданом шмоток отечественного производства, ни
секунды не сомневаясь, Витька выбрал бы фирмача.

В школе Витька учился в так называемой - английской. Там наряду с
отрывками из Шекспира и Чосера, что для его образования имели неясную
практическую значимость, Витька усваивал полезную лексику чисто утилитарного
свойства, которая должна была непременно пригодиться в счастливой будущей
жизни... И если с зазубриванием Шекспировых сонетов дело шло достаточно
туго, то такие синтаксические конструкции, как fix me a drink, how much,
cheep, expensive, whisky on the rocks, lets dance rock-n-roll, strip off
your bra and panties .., уже к концу девятого класса слетали с Витькиного
языка не хуже чем мама, хочу пи-пи.

Вообще, ходить в школу Витька не любил, потому что там в туалете
некоторые противные ученики старших классов, делали ему смазь по фэйсу,
давали саечки, плюхи, а порою поставив раком, с размаху залепляли такого
пенделя, что Витя вышибив головою дверь, вылетал из тубзика аж на середину
коридора. Витька в душе надеялся, что когда он доучится до десятого класса,
его мучители по своему возрасту покинут школьную обитель и курение в тубзике
станет для него приятной привилегией ученика выпускного класса , однако
слабость его души и трусоватость стали достоянием хулиганов не только
параллельного класса, но даже восьмых и девятых. До самого выпускного звонка
Витька был вынужден покупать по две пачки сигарет на день, что бы угощать
тех посетителей туалета, кто не смаргивал при замахе... Именно тогда у
Витьки появилась привычка глупо улыбаться и подобострастно подхихикивать,
когда разговаривают крутые.

А вообще Витька любил после школы захаживать в модное кафе-мороженицу,
которое примажоренные школяры называли промежду собой Лас-Вегасом.

Туда часто приходил Гершка Гольдфиш. В славянском миру более известный
под именем Саша Пылесос. Витька заказывал себе чашечку дрянного кофе и мог
часами здесь сидеть, представляя себе что это не грязная забегаловка на углу
Съездовской и Малого проспекта, а роскошный ресторан на углу Тридцать шестой
улицы и Пятой авеню. Сколько здесь было говорено слов о преимуществах
джинсов Ливайс перед пестрядинными портками калининской фабрики рабочей
одежды! Сколько сокровенных мыслей родилось здесь в Витькиной голове!

На втором курсе учебного заведения Витьке пришлось крепко задуматься - с
кем быть?

Конечно, душа тянула его к заджинсованным патлатым фарцовщикам, что
нахально лапали всех самых красивых девчонок с факультета... Однако ум и
опыт подсказывали, что власть и будущее принадлежат рыцарям, закованным в
броню черных двубортных костюмов с красными на них комсомольскими значками.

Мажор Мунипов, снисходительно похлопывая Витьку по плечу, охотно делился
с ним своей системой классификации людей... Витька при этом покручивал
волосы возле виска и подобострастно улыбаясь, подхихикивал.

* Первыми, старичок, идут конечно фирмачи. Они самые главные на свете
люди, у них шмотки нормальные, они бухают виски, а не хань сивушную, тачки у
них - что надо! Вобщем - фирма, это брат, фирма!

Вторыми за ними , сам понимаешь, идут мажоры. Они шмотки нормальные
носят, ну там тоже не хань сивушную пьют, а вино сухое, коньячок...

Шпана и урла - это самые в нашем обществе последние люди. Шмотки на них -
фуфло. Пьют они хань сивушную, ну ты понимаешь...

Есть еще так называемая белая и черная гевонь.

Черная гевонь - это, Витек, комсомолисты, что в комитете комсомола перед
начальством выслуживаются. Шмотки на них партейные. Бухают они...А хрен их
знает, может они и не бухают совсем...

* А белая гевонь?

* А белая гевонь, старина, это детки начальства, которым в комсомолистах
выслуживаться не надо... Носят они шмотки нормальные. Бухают это... Вино. Ну
там коньячок...

Витя решил, что он теперь будет определенно косить под белую гевонь. Хотя
папаши у него изначально не было, а мамаша была той самой профессии, что на
телевидении называлась помощник режиссера по оказанию интимных услуг, он
стал распространять о себе в заведении такие биографические сведения, что он
якобы является незаконнорожденным сыном председателя Государственного
комитета по Телевидению и Радиовещанию... и может быть даже одного члена
Политбюро.

Глядя на него, Гершка Гольдфиш, более известный среди славянского
населения, как Саша Пылесос, тоже пустил по заведению парашу, будто бы он
незаконнорожденный племянник друга Советского Союза гуманиста и борца за
свободу негров - Ясира Арафата.

Легенду для начала решили опробовать на иногородних девочках с первого
курса, которым вместе с Витькой втюхали ношеные джинсы (по цене новых)
гершкиных двоюродных сестер - Сарры и Фриды ( Ирины и Алевтины).

Идея первому пришла в голову Гершке, что на дурехах из Киришей и
Запорожья можно не только табаш поиметь, но и их самих - ха-ха - нахаляву
отыметь... Сделку провернули на Витькиной хате, когда мамаша схиляла с
очередным режиссером сымать кино на все выходные. Девочки были счастливы -
придя в пестряденных портках производства Калининской фабрики рабочей
одежды, они ушли от щиколоток и по-пояс в линялых левисах. Гершка довольно
потирал в руках два раза про восемьдесят, из которых сестрам собирался
отдать один раз по двадцать пять...

Витька тоже остался доволен тем, что целых сорок минут мял в руках белые
сиськи юной киришской филологини, и она при этом обращалась к нему на вы,
словно он был и в сам деле сыном какого-нибудь там члена Политбюро.

Однако с большим трудом выведя после этого лобковых мондовошек, Витька
поклялся себе, что отныне будет трахаться только с фирмой.

Неожиданно порукой в этом ему стал сам гроза всех финских автобусов -
мажор Мунипов. У Мунипова была проблема с языком. Вообще то он классно лизал
фирмачкам между ног, так что они визжали от восторга, заваливали его
подарками в виде в меру ношенных джинсов и в меру пользованной косметики, а
одна даже приезжала из за него в Союз четыре раза подряд, пока КГБ не
зарезало ей визу... Но с владением языком в смысле разговорным - у Мунипова
была просто полная труба. Было решено, что Витька будет у Мунипова в паре -
бабы пополам и фарцовка тоже пополам, но Витька будет обязан не просто
переводить Муниповскую похабщину, а по возможности ее литературно
облагораживать. Так как Мунипов страшно захотел жениться на американке и
схилять за бугор...

* Надоело здесь все, братан... Народ - быдло какое - то, шмотки носят
-фуфло, бухают хань сивушную...

ФАРЦОВКА ВТОРАЯ

Автору этих строк как- то пришлось однажды присутствовать на научной
конференции, посвященной обсуждению идеи реставрации в России монархии.
Среди прочих, запомнилось тогда яркое выступление грозного на вид и
беспощадного, к многочисленным собравшимся по такому случаю дуракам,
академика Панченко. Отклонившись от темы, в явно раздраженной форме академик
стал распространяться о подлейшем на его просвещенный взгляд изобретении
недавнего прошлого отказываться от православного обычая крестить детей по
святцам. И откуда только взялись на Руси все эти Владилены, Марлены, Радии,
Гелии и прочая!? - громыхал с трибуны рассерженный старец. И этот ихний
деятель ( а происходила та конференция как раз в бытность и.о. премьер -
министром Егора Тимуровича) - Гайдар, какой он к черту Гайдар? Он же
Голиков! И не будет счастья и порядка в России, покуда вместо положенного по
Вере имени, эти люди будут прикрываться какими то кличками... Разрядился же
сей анекдот совершеннийшим конфузом.

Едва кончив свою гневную отповедь отступникам от традиций сердитый
академик уселся на свое место в президиуме, как ученый секретарь представляя
следующего докладчика громогласно объявил, - Слово предоставляется
профессору Петрову Марлену Ивановичу... Панченко вскочил, замер как
вкопанный, обводя зал почти что безумным взглядом, и плюнув в пол и осеняя
себя крестным знамением, бросился из зала вон.

Гоша Тимуров жил на Ленинградском проспекте в высоком сталинском доме что
почти что рядом с автодорожным институтом, если выйдя из метро Аэропорт,
повернуть направо и пройти метров сто с небольшим. В отношении хулиганства
квартал этот вообще всегда считался благополучным. В соседних домах партия
преимущественно селила разного рода начальство, к которому в самом прямом
смысле относился и Гошин папаша - генерал Владилен Иванович Тимуров. Дед у
Гоши тоже был военным, и не простым, а упоминавшимся в школьных учебниках
истории, так как в одиннадцать лет командовал не то дивизией, не то целым
фронтом. Однако Гоша натурой своей не пошел ни в отца ни в деда. Гоша рос
упитанным мальчиком на туловище которого вместо необходимых воину бицепсов и
трицепсов благодаря бабушкиным пирожкам упорно росли жировые отложения -
особенно в области талии и ягодиц. Из - за этих самых ягодиц, Гоша не любил
ходить во двор, так как пацаны из соседнего дома, Краевский, Панов и
Харитонов, подкарауливали Гошу, и словно индейские охотники дикую свинью -
пекари , с криками жиртрест и держи жирдяя, награждали Гошу, трясущегося
всеми складками своего объемистого пуза звонкими поджопниками, плюхами и
сайками. Владилену Ивановичу Тимурову некогда было заниматься сыном, поэтому
Гоша рос в мире идей совершенно далеких от отцовских принципов и убеждений.

Во - первых Гоше было насрать на память четырежды краснознаменного деда,
потому что отец отстегал его Гошину толстую задницу своим генеральским
ремнем, когда в четвертом классе Гоша сменял дедов орден Красного знамени на
плакат ансамбля Роллинг Стоунз . -Подумаешь, у деда их целых четыре было и