Томас Манн
Будденброки
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
[В том-то и вопрос, дорогая моя барышня! (фр.)]
белой софе с сиденьем, обтянутым желтой шелковой тканью, и спинкой,
увенчанной золоченой головою льва, бросила быстрый взгляд на супруга,
сидевшего тут же в креслах, и поспешила на помощь дочке, которая
примостилась на коленях у деда, поближе к окну.
легчайшего переливчатого шелка, чуть отвернув белокурую головку от лица
деда и напряженно вглядываясь в пустоту серо-голубыми глазами, повторила
еще раз: "Что сие означает?", - затем медленно произнесла: "Верую, что
господь бог..." - вдруг с прояснившимся лицом быстро добавила: "...создал
меня вместе с прочими тварями", - и, войдя в привычную колею, вся так и
светясь радостью, единым духом выпалила весь член катехизиса, точно по
тексту издания 1835 года, только что выпущенного в свет с соизволения
высокомудрого сената.
братьями на салазках с Иерусалимской горы. Все мысли вылетают из головы, и
хочешь не хочешь, а нельзя остановиться".
жену и детей, землю и скот..."
смехом, вернее - хихикнул, громко и саркастически; этот смешок он уже
давно держал наготове. Старика радовало, что вот опять удалось потешиться
над катехизисом, - цель, ради которой, вероятно, и был учинен весь этот
домашний экзамен. Он тут же осведомился о количестве земли и скота у Тони,
спросил, почем она продает мешок пшеницы, и предложил незамедлительно
вступить с ней в торговую сделку. Его круглое розовое лицо, которому он
при всем желании не умел придать выражения суровости, обрамлялось белыми,
как снег, напудренными волосами, а на широкий воротник мышино-серого
сюртука спускалось некое подобие косички. В семьдесят лет он все еще
хранил верность моде своей юности и хотя отказался от галунов между
пуговицами и большими карманами, но длинных брюк в жизни не нашивал. Его
широкий двойной подбородок уютно покоился на кружевном жабо.
Мадам Антуанетта Будденброк, в девичестве Дюшан, захихикала совершенно как
ее супруг. Эта дородная дама с тугими белыми буклями, спускавшимися на
уши, в простом черном платье со светло-серыми полосами - что
свидетельствовало о ее врожденной скромности, - держала в белоснежных, все
еще прекрасных руках, маленький бархатный мешочек-"помпадур". Черты ее
лица с течением времени стали до странности схожи с чертами мужа. Только
разрез и живость темных глаз выдавали ее полуроманское происхождение:
уроженка Гамбурга, она со стороны деда происходила из франко-швейцарской
семьи.
крегеровским хохотком, который начинался неопределенным шипящим звуком;
смеясь, она прижимала к груди подбородок Как все Крегеры, консульша
отличалась величавой осанкой, и хоть и не была красавицей, но ее чистый,
ровный голос, ее спокойные, уверенные и мягкие движения радовали всех и
каждого своей чинной неторопливостью. Ее рыжеватые волосы, на макушке
уложенные в маленькую корону и крупными локонами спускающиеся на уши,
превосходно гармонировали с нежной белизной ее кожи, на которой здесь и
там проступали крохотные веснушки. Наиболее характерным в ее лице с
несколько длинным носом и маленьким ртом было полное отсутствие углубления
между нижней губой и подбородком. Коротенький лиф с пышными буфами на
рукавах, пришитый к узкой юбке из легкого, в светлых цветочках, шелка,
оставлял открытой прекрасную шею, оттененную атласной ленточкой со
сверкающим брильянтовым аграфом посередине.
с широкими отворотами, с рукавами, пышными наверху и плотно облегающими
руку от локтя до кисти, и в узкие белые панталоны с черными лампасами.
Плотный и широкий шелковый галстук, обвивая высокие стоячие воротнички, в
которые упирался его подбородок, заполнял собою весь вырез пестрого
жилета. Глаза консула, голубые и довольно глубоко посаженные, внимательным
выражением напоминали глаза его отца, но казались более задумчивыми;
серьезнее, определеннее были и черты его лица - нос с горбинкой сильно
выдавался вперед, а щеки, до половины заросшие курчавыми белокурыми
баками, были значительно менее округлы, чем щеки старика.
в колени, тихонько засмеялась.
Она выговаривала: "неизмэнен".
тихонько звякнули браслеты, и затем этой же рукой - излюбленный ее жест! -
быстро провела по щеке от уголка рта ко лбу, словно откидывая непокорную
прядь волос.
старинного дома на Менгштрассе, приобретенного главой фирмы "Иоганн
Будденброк", куда совсем недавно перебралось его семейство. На добротных
упругих шпалерах, отделенных от стен небольшим полым пространством, были
вытканы разновидные ландшафты таких же блеклых тонов, как и чуть стершийся
ковер на полу, - идиллии во вкусе XVIII столетия, с веселыми
виноградарями, рачительными хлебопашцами, пастушками в кокетливых бантах,
сидящими на берегу прозрачного ручья с чистенькими овечками на коленях или
целующимися с томными пастушками... Все это, за редким исключением, было
изображено на фоне желтоватого заката, весьма подходившего к желтому штофу
лакированной белой мебели и к желтым шелковым гардинам на окнах.
на тонких и прямых ножках, с золотым орнаментом, стоял не перед софой, а у
другой стены, напротив маленькой фисгармонии, на крышке которой лежал
футляр с флейтой. Кроме кресел, чопорно расставленных вдоль стен, здесь
еще был маленький рабочий столик возле окна, а около софы - хрупкий
изящный секретер, уставленный безделушками.
ротонда; белая двустворчатая дверь по левую руку вела в большую столовую,
а направо, в полукруглой нише, стояла печь; за ее искусно сработанной и до
блеска начищенной кованой дверцей уютно потрескивали дрова.
уже совсем пожелтела листва молодых лип, которыми был обсажен церковный
двор; ветер завывал среди могучих стрельчатых башен и готических шпилей
Мариенкирхе, моросил холодный дождь. По желанию мадам Будденброк-старшей в
окна уже были вставлены вторые рамы.
собирались вместе. Но сегодня, кроме всех членов семьи, проживавших в этом
городе, приглашение запросто отобедать получили еще несколько друзей дома.
Время близилось к четырем часам, Будденброки сидели в сгущающихся сумерках
и ждали гостей.
себя, и только ее оттопыренная верхняя губка быстро-быстро выставлялась
над нижней. Вот санки уже подлетели к подножию Иерусалимской горы, но, не
в силах остановить их, она помчалась дальше...
делая вид, что его снедает любопытство. - Ты слышишь, мама? Она знает еще
и другое! Ну кто мог бы сказать...
так, значит, это молния; а если холодный удар, так, значит, - гром.
человека, уверенного в своем успехе. Но г-н Будденброк вдруг рассердился
на ее премудрость и стал допытываться, кто набил голову ребенка таким
вздором. А когда выяснилось, что это Ида Юнгман, недавно приставленная к
детям мамзель из Мариенвердера, то консулу пришлось взять бедную Иду под
свою защиту.
собственных, пусть фантастических, представлений обо всем этом?..
вздор! (фр.)] Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда детям забивают
мозги чепухой! Как? Гром? Да чтоб ее самое громом разразило! Оставьте меня
в покое с вашей пруссачкой...
человеком и немало повидал на своем веку. Еще в 1813 году ему довелось (в
карете, запряженной цугом) объездить Южную Германию, где он, будучи
военным поставщиком, закупал хлеб для прусской армии, а позднее побывать в
Париже и в Амстердаме. Почитая себя человеком просвещенным, он отнюдь не
был склонен осуждать все, что находилось за воротами его родного
готического городка. Но при всем том, если не говорить о его разнообразных
торговых связях, был значительно строже в выборе знакомых, чем его сын,
консул Будденброк, и куда менее охотно сближался с "чужестранцами".
Адамов Григорий
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Соломатина Татьяна
Лукин Евгений