Андрэ Моруа.

Фиалки по средам

Биография

Лампы, освещавшие большую столовую, были затенены -- в этом году в
Лондоне была мода обедать в полумраке. Эрве Марсена, отыскав свое место за
столом, увидел, что его посадили рядом с очень старой дамой в жемчугах--леди
Хемптон. Эрве ничего не имел против такого соседства. Дамы преклонных лет
обычно бывают снисходительны и нередко рассказывают забавные истории. А леди
Хемптон, судя по насмешливому выражению ее глаз, была наделена к тому же
живым чувством юмора.

-- На каком языке вы предпочитаете говорить, господин Марсена? На
французском или на английском?

-- Если не возражаете, леди Хемптон, я предпочитаю французский.

-- Однако пишете вы на английские темы. Я читала вашу "Жизнь Джозефа
Чемберлена". Она меня позабавила, я ведь знала всех этих людей. А над чем вы
работаете сейчас?

Молодой француз вздохнул.

-- Моя мечта -- написать книгу о Байроне, но о нем уже столько
написано... Правда, найдены новые материалы -- письма Мэри Шелли, бумаги
графини Гвиччьо-ли. Но все это уже опубликовано. А я хотел бы обнаружить
какие-нибудь неизвестные документы, но ничего не могу найти.

Старуха улыбнулась.

-- А что, если я открою вам одно совершенно неизвестное похождение
Байрона...

Эрве Марсена весь невольно подобрался, словно охотниц внезапно
заметивший в кустах оленя или кабана, словно биржевик, которому вдруг
открыли, какие акции подскочат на бирже.

(3)

-- Совершенно неизвестное похождение Байрона? Да разве это мыслимо,
леди Хемптон, когда написаны груды исследований?

-- Пожалуй, я преувеличила, назвав его совершенно неизвестным, потому
что имя героини уже упоминалось биографами. Я имею в виду леди
Спенсер-Свифт.

Эрве разочарованно скривил губы:

-- Ах, вот кого... Да, да, я слышал... Но ведь об этой истории никто
ничего не знает наверняка.

-- Дорогой господин Марсена, разве о подобных вещах можно вообще
что-нибудь знать наверняка?

-- Конечно, леди Хемптон. В большинстве случаев мы располагаем
письмами, документами. Правда, порой письма лгут, а свидетельства не
вызывают доверия, но на то и существует критическое чутье исследователя...

Обернувшись к своему собеседнику, леди Хемптон поглядела на него в
старинный лорнет.

-- А что вы скажете, если я предоставлю вам дневник леди Спенсер-Свифт
(ее звали Пандора), который она вела во время своей связи с Байроном? И
письма, которые она от него получала?

Молодой француз вспыхнул от удовольствия.

-- Я скажу, леди Хемптон, как говорят индусы, что вы -- отец мой и мать
моя. Благодаря вам я напишу книгу... Но у вас действительно есть эти
документы?.. Простите мой вопрос... Все это настолько невероятно...

-- Нет,-- ответила она.-- У меня этих документов нет, но я знаю, где
они находятся. Они принадлежат нынешней леди Спенсер-Свифт, Виктории, моей
подруге по пансиону. Виктория до сих пор никому не показывала этих
документов.

-- Почему же она вдруг покажет их мне?

-- Потому что я попрошу ее об этом... Вы еще плохо знаете нашу страну,
господин Марсена. Здесь на каждом шагу вас подстерегают тайны и
неожиданности. В подвалах и на чердаках наших загородных вилл хранятся
истинные сокровища. Но владельцы ничуть ими не интересуются. Вот когда
кто-нибудь разоряется и дом продают с молотка, архивы выходят на свет божий.
Если бы не предприимчивый и упорный американец, обнаруживший пресловутые
бумаги Босвелла, они так и остались бы навсегда в ящике от крокетных шаров,
где их спрятали.

(4)

-- Вы полагаете, что предприимчивый и упорный француз может добиться
такого же успеха, хотя он и не располагает теми тысячами долларов, которыми
американец оплатил бумаги Босвелла?

-- Вик Спенсер-Свифт долларами не прельстишь. Она моя ровесница, ей за
восемьдесят, и ей вполне хватает своих доходов. Вик покажет вам бумаги из
расположения к вам, если вы сумеете его заслужить, а кроме того, в надежде,
что вы нарисуете лестный портрет прабабки ее мужа.

-- Лорда Спенсер-Свифта нет в живых?

-- Не лорда, а баронета... Сэр Александр Спенсер-Свифт был последним в
роду носителем этого титула. Виктория все еще живет в том самом доме, где
гостил Байрон... Это прелестная усадьба елизаветинских времен в графстве
Глостер. Хотите попытать счастья и поехать туда?

-- С восторгом... если я получу приглашение.

-- Это я беру на себя. Я сегодня же напишу Вик. Она наверняка вас
пригласит... Не пугайтесь, если письмо будет составлено в резких выражениях.
Виктория считает, что привилегия нашего преклонного возраста -- говорить
все, что вздумается, напрямик. С какой стати церемониться? Чего ради?

Несколько дней спустя Эрве Марсена ехал на своей маленькой машине через
живописные деревушки графства Глостер. Минувшее лето было по обыкновению
дождливым, и это пошло на пользу деревьям и цветам. В окнах даже самых
скромных коттеджей виднелись роскошные букеты. Дома, сложенные из местного
золотистого камня, были точно такими, как во времена Шекспира. Эрве, весьма
чувствительный к поэтическим красотам английского пейзажа, пришел в восторг
от парка Виндхерст, как называлось поместье леди Спенсер-Свифт. Он проехал
по извилистым дорожкам мимо поросших густой травой, аккуратно подстриженных
лужаек, исполинские дубы обступали их со всех сторон. Среди зарослей
папоротника и хвоща поблескивал пруд. Наконец Эрве увидел замок и с бьющимся
сердцем затормозил у входа, увитого диким виноградом. Он позвонил. В ответ
ни звука. Прождав минут пять, Эрве обна-

(5)

ружил, что дверь не заперта, и толкнул ее. В темном холле, где на
креслах лежали грудами шарфы и пальто,-- ни души. Однако из соседней комнаты
слышался монотонный голос, бубнивший, казалось, заученный текст. Француз
подошел к двери и увидел продолговатую залу, увешанную большими портретами.
Группа туристов сгрудилась вокруг величественного butler'a * во фраке,
темно-сером жилете и полосатых панталонах.

-- Вот это,-- говорил butler, указывая на портрет,-- сэр Уильям
Спенсер-Свифт (1775--1835). Он сражался при Ватерлоо и был личным другом
Веллингтона. Портрет кисти сэра Томаса Лоуренса, так же как и портрет его
супруги, леди Спенсер-Свифт.

Среди слушателей пробежал шепот:

-- Той самой...

Дворецкий с заговорщическим видом едва приметно кивнул головой, не
теряя при этом достоинства и важности.

-- Да,--добавил он, понизив голос до шепота,--той самой, что была
возлюбленной Байрона. Той, которой он посвятил знаменитый сонет "К Пандоре".

Двое туристов начали декламировать первую строфу. Дворецкий
величественно кивнул головой.

-- Совершенно верно,-- подтвердил он.--А это -- сэр Роберт
Спенсер-Свифт, сын предыдущего (1808--1872). Портрет писан сэром Джоном
Миллесом.

И склонившись к своей пастве, он доверительно сообщил:

-- Сэр Роберт появился на свет через четыре года после того, как Байрон
гостил в Виндхерсте. Молодая женщина спросила:

-- А почему Байрон приехал сюда?

-- Он был другом сэра Уильяма.

-- Ах, вот что! -- сказала она.

Эрве Марсена остановился позади группы, чтобы получше рассмотреть оба
портрета. У мужа, сэра Уильяма, было широкое, красное от вина, обветренное
лицо. Он производил впечатление человека вспыльчивого и высокомерного. В
воздушной красоте его жены сочетались величавость и целомудрие. Однако,
приглядевшись повнимательней, в чистом взгляде леди можно было уло-

________

* Дворецкий (англ.).

(6)

вить и затаенную чувственность и не лишенное жестокости кокетство.
Туристы уже устремились к выходу, а молодой человек все еще задумчиво
разглядывал портреты. Дворецкий деликатно шепнул, наклонившись к нему:

-- Простите, сэр, у вас есть билет? Вы пришли позже других... Все уже
заплатили. Поэтому, если позволите...

-- Я не турист. Леди Спенсер любезно пригласила меня провести здесь
уик-энд и обещала показать интересующие меня документы...

-- Извините, сэр... Стало быть, вы и есть молодой француз,
рекомендованный леди Хемптон? Минутку, сэр, я только провожу этих людей и
тотчас уведомлю ее милость... Комната вас ждет, сэр. Ваши вещи в машине?

-- У меня только один чемодан.

В дни, когда леди Спенсер-Свифт открывала двери своего замка
иностранным туристам -- эти посещения освобождали ее от уплаты
налогов,--сама она уединялась в гостиной, расположенной во втором этаже.