Гарри Райт

Свидетель колдовства

Терапия колдунов

Течение медленно влекло нашу долбленную из целого бревна
пирогу по зеленому тоннелю: кроны высоки|х деревьев, росших на
пологом берегу, смыкались кустарником, который покрывал склоны
другого, крутого берега. Казалось, нас вжимает в стену
джунглей, от этого было трудно дышать. (Да, - думал я, -Пипс
был прав - затея и впрямь дурацкая). Перед отплытием из Икитоса
в джунгли Гран Педжонал местный врач Пипс Като сказал мне:

- Ты даже не знаешь, зачем тебя несет в эти края II
понятия не имеешь, выберешься ли ты оттуда живым. (В том, что я
вернусь, я ни капли не сомневался. Моей жизни ничто не
угрожало, если не считать возможной встречи с ядовитыми змеями
или охотниками за головами. Я только боялся, что вся эта затея
окажется пустым .делом, а тут еще у Габрио заболели зубы.)

Стоял конец августа. Влажная жара и тяжелые дождевые
тучи сулили приближение сезона дождей. Со дня на день можно
было ждать, что потоки, стремящиеся по Гран Педжонал со склонов
Кордильер, затопят все эти болота с гниющей листвой. Бывали
годы, когда вода поднималась так высоко, что на поверхности
мутных потоков оставались только верхушки гигантских деревьев,
окруженных плывущими обломками веток " трупами утонувших
животных. Наша пирога шла с изматывающей душу медлительностью,
а Габрио, мой проводник-индеец из племени дживаро, больше
держался за щеку, чем за весло, Он все время крутил головой,
словно ожидая, что здесь, в этом кишащем змеями и прочими
опасными тварями краю, вот-вот появится зубная больница. Мы
плыли на юг, к Верхнему Мараньону, через труднопроходимую
монтану - горно-лесистую местность - Кондор, вдоль спорной
границы между Перу и Эквадором. Это, пожалуй, наименее
посещаемый чужестранцами район земного шара, если не считать
совершенно безлюдных пустынь в глубинах Австралии или ледяных
плато Гренландии.

- Я, конечно, знал, что мне здесь надо, но не хотел
признаваться в этом Пипсу, или доктору медицины Перейро Като, -
так звучало его настоящее имя. Мне нужны были хорошие снимки
индейских обрядов, но в глазах Пипса это было уже совсем
бессмысленным предприятием, и я предпочел не признаваться ему в
своих истинных намерениях.

Мне приходилось слышать много странных и весьма
красочных рассказов о бруджо - местных знахарях, способных как
иссушить человека или даже довести его до смерти, так и
исцелить за несколько дней руку, наполовину оторванную ягуаром.
Хотя я сам врач, мое любопытство не ограничивалось чистой
наукой. Эти обряды, наполовину религиозные:, наполовину
медицинские, принадлежат к самым таинственным из сохранившихся
на нашей планете. В детстве я жил в восточном Вайоминге и
гостил в индейской резервации у старого вождя, которого звали
Роберт Хромой Олень. Я бывал на ритуальных празднествах пейотов
и с тех пор сохранил острое любопытство к приемам первобытной
медицины.

Я думал, что мне уж больше никогда не представится
возможность лично ознакомиться с таинствами индейских племен
габиза и поте, этих затерянных в джунглях Южной Америки
потомков некогда могущественного народа инков. В их среде могли
сохраниться знания, утерянные в нашем мире столетия или даже
тысячелетия тому назад.

До Икитоса я добрался почти по графику и предполагал
после съемок возвратиться в Белем, что на бразильском
побережье, а оттуда самолетом вернуться в США. Но то, что я
здесь услышал о жизни племен, затерянных в первобытных джунглях
верхнего бассейна Амазонки, заставило меня изменить планы и
попытаться проникнуть в эти почти запретные для чужеземцев
места. Индейские знахари владеют средствами, видимо,
неизвестными современной медицине. Они умеют лечить проказу,
тогда как наши лекарства могут только приостанавливать ее
развитие. Они справляют обряды над больным, умирающим от
малярии, деревянной иглой делают внутривенные вливания настоя
хины и поднимают его на ноги за несколько недель.

Меня интересовали прежде всего эти обряды. Имея хороший
фотоаппарат, я надеялся привезти домой уникальные снимки.

Я решил подняться вверх по реке на местном пароходике,
а затем отправиться в джунгли на собственный страх и риск.
Когда в Икитосе я поделился своими планами с доктором Перейро
Като и предложил ему составить мне компанию, на его смуглом
лице, украшенном жесткой квадратной бородкой и маленькими
усами, отразилось раздражение и тревога. Он сердито глядел на
меня.

- Конечно, я знаю, что мне там надо, - сказал я ему. -
Я хочу видеть эту страну.

- Страну... Великий боже!

Казалось, что его раскинутые руки, как стрелки компаса,
указывают на бескрайние просторы залитых ливнями лесов, откуда
к голубым вершинам Кордильер, этим покрытым снегом стражам
восточных границ Перу, поднимались испарения.

- Ты хочешь видеть эту страну! И что за народ эти
американцы! Вечно они строят из себя героев. Если тебе уж так
хочется помереть, так сделай это хотя бы с пользой - начни
революцию или убей какого-нибудь министра. Все будет польза
обществу. Но не суйся туда, где станешь просто покойником, а не
героем. Твоя голова станет вот такой крохотной. - Сложив
указательный и большой пальцы обеих рук, он показал, во что
суждено превратиться моей голове, если я попадусь в руки
охотников из племени дживаро.

Я рассмеялся. Конечно, я не принимал всерьез его слов.
Я знал, какое удовольствие получает Пипс, когда человек
согласен слушать его болтовню, а поскольку я любил с ним
поговорить, ему не хотелось терять собеседника. Я собирался на
свой страх и риск проникнуть в эти края и собрать коллекцию
снимков для собственного удовольствия. Но когда я предложил ему
составить мне компанию, он категорически отказался.

- Мало того, что ты сам намерен делать глупости, -
проворчал он, - ты хочешь еще найти другого дурака, который
последует за тобой, но, - тут он хлопнул себя по груди, - не
считай этим дураком меня. Пойдем-ка лучше выпьем. Поскольку мне
не удалось уговорить Пипса, я решился идти один. Маленький
пароходик с группой сборщиков каучука доставил меня из Икнтоса
до реки Мороны. Отсюда я надеялся добраться до реки Поте и,
повернув на север, пересечь границу с экватором и выйти к
селению Самора, лежащему у подножия Кордильер.

Затем я намеревался пересечь на лодке пустынные и
опасные края и выйти к Мараньону у Понго де Мансериге -
последнее порожистое ущелье на реке Мараньоне, там, где река
Поте впадает в Верхний Мараньон. Но я никак не мог найти
проводника, согласного сопровождать меня по этому опасному
краю.

На счастье мне удалось нанять Габрио, индейца из
племени гуамбиза, который согласился проводить меня в соседние
с его племенем районы. Мы поднимались, вверх по притокам реки
сквозь густые джунгли, останавливаясь в индейских селениях, но
когда их жители узнавали от Габрио, что я хочу познакомиться с
приемами "медицины" одного из их великих бруджо, они встречали
меня подозрительно, а иногда и злобно. Белым здесь явно не
доверяли. Ненависть к ним, порожденная зверствами испанцев и
португальцев во время колониальных войн, не умирала на берегах
Мараньона.

Индейцы не имели почти никаких контактов с белыми..
Солдаты местного гарнизона были в большинстве своем индейцы и
негры, и от них я также не мог добиться ничего путного. К тому
времени, как мы повернули на юго-восток, спускаясь еще к одному
из притоков Мараньона, я был готов признать, что мой друг Пипс
Като был прав в одном: все мое предприятие бессмысленно. Я до
сих пор и в глаза не видел ни одного знахаря, хотя они
наверняка были в тех деревушках, где нам довелось побывать.

А теперь вдобавок у Габрио заболели зубы. Он жаловался
на зубную боль уже два дня, а когда я говорил ему, что я сам
зубной врач, он отрицательно мотал головой. Габрио был
маленьким высохшим человеком с узкими плечами, отвислым животом
и непропорционально большой головой, покрытой свалявшимися
прямыми волосами. В некотором смысле я купил Габрио у его
хозяина в лагере сборщиков каучука на реке Мараньоне, оставив
ему в "залог" до возвращения Габрио фотоаппарат и немного
пленки. Габрио нравился мне своей вечной улыбкой на морщинистом
лице, природным юмором и хорошим настроением.

Как бы то ни было, иметь рядом с собой дружелюбного
человека в этой варварски жестокой и вероломной стране - дар
небесный. Но Габрио был не только приятным компаньоном в