Вячеслав Пальман

Кратер Эршота

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БЕЛОЕ ПЯТНО НА КАРТЕ

Глава первая,

без которой читателю многое было бы неясно в дальнейшем

- А теперь дай мне ружье и смотри... Борис взял двустволку из рук
смущенного Пети и ловко вскинул ее к плечу.

- Бросай! - крикнул Борис.

Черепок взлетел в воздух и блеснул глазурью на солнце. Раздался выстрел -
черепок разлетелся на мелкие куски.

- Видал? Вот как надо! В тайге некогда раздумывать. Охотник бьет птицу
влет и с ходу. Одна секунда может решить все. Будешь раздумывать да водить
стволами - тогда плохо твое дело... Знаешь быстроту полета дикой утки?

- Кажется, сто километров...

- Вот именно "кажется". До двухсот!.. Не всякий самолет догонит. А ну,
пробуй...

Петя перезарядил ружье и поднял стволы.

- Раз, два, три! - крикнул Борис, и второй черепок взвился вверх.

Петя весь сжался и, ведя стволами вслед черепку, рывком надавил спуск.
Выстрел! Дробь шурша зацепила черепок уже при падении. Стрелок покраснел.

Борис досадливо крякнул.

- Опять опоздал! Правда, это уже получше, но еще далеко не то, что нужно.
Больше подвижности, Петька! И вообще - больше уверенности. Нельзя быть
нерешительным! Верь в себя! Не вышло раз, пробуй в другой. Если опять не
так, еще раз действуй, пока не добьешься своего. Упрямства в тебе маловато,
Петька.

- Давай еще раз попробуем. А ну, подкинь...

- Нет уж, хватит на сегодня. Патроны все вышли. Да и домой пора.

И они пошли от речки медленным шагом людей, окончивших трудную работу.

Улицы молодого города начинались у подножия покатого склона горбатой
сопки, от маленькой говорливой речки Хамаданки, по имени которой назывался и
город. Он вырос за какие-нибудь десять - двенадцать лет и теперь носил
высокое и обязывающее имя города не зря. Тут и там подымались заводские
трубы; со стороны бухты, где раскинулись портовые строения, часто доносились
волнующие басовитые гудки морских пароходов. Ровные улицы были застроены
красивыми каменными домами, окрашенными в белые и сероватые тона, под стать
северному небу и серым гранитным скалам, нависшим над южной частью города,
где начинался суровый массив Ак-Чекана.

Если чем и уступал Хамадан другим, более старым городам востока нашей
страны, так это отсутствием зелени. Не получалось тут с озеленением. Каждый
год жители сажали на улицах и скверах сотни деревьев, окружали их самым
любовным вниманием, а вот не хотели приживаться в городе деревья! И чего им
не хватало? Растут же лиственницы и даже березки на пло-щадке городского
парка. И довольно высокие. Говорят, там когда-то был густой таежный лес, но
теперь этот

чудом уцелевший кусочек леса - единственное зеленое пятно на строгом фоне
северного приморского города.

Юноши шли вверх по Шоссейной улице к дому Уско-вых и продолжали свой
разговор.

- Мало научиться бить верно в цель, - сказал Борис. - В походе все нужно:
ты и радист, ты и охотник, ты и рыболов, ты и повар и ездовой, и даже брюки
починить умей.

- Ну уж, и брюки... - Петя недоверчиво посмотрел на старшего товарища.

- Бывает всякое... Еще когда я был на первом курсе, послали нас на
практику в поисковую партию, под Большой Невер. Я тогда рассуждал, как ты
сейчас. Вот и хлебнул... Однажды ехали мы верхами. Ну, сам понимаешь, -
чаща, тайга. Зазевался, сучок поддел меня за карман и выбросил из седла.
Спасибо, лошадь умная попалась, сразу остановилась. Всем было смешно. А мне
и обидно и стыдно; ни иголки, ни нитки, а брюки от кармана до коленки - как
ножницами... Сел в седло, одной рукой держусь за повод, другой - за- остатки
брюк. А они расползаются...

- Слушай, Борис, - заговорил вдруг Петя, почему-то понизив голос. - А
вдруг дядя Вася откажет? Вы уедете, а я останусь...

Борис молчал.

- Он так странно мне ответил, - продолжал Петя, - не отказал, но и не
обнадежил. Когда я передал ему письмо от мамы, он прочитал и почему-то
вздохнул. А потом спрашивает: "Не боишься? В походе трудно".

- Нет, - перебил Борис. - Он сказал: "В походе все-таки трудно".

- Верно, - подтвердил Петя, смеясь, - ведь у него через два слова -
"все-таки"... А я говорю: "Что ж, дядя Вася, раз я хочу стать геологом, надо
приучить себя ко всему. Вот похожу с вами сезон, мне и учиться тогда будет
легче". Он, кажется, повеселел. Поговорил со мной о семье, расспросил о
Владивостоке. Ведь он там родился и жил до института с бабушкой и с сестрой,
то есть с моей мамой. Ему, наверное, вообще-то нравится, что я тоже хочу
стать геологом. Но не знаю... Он все молчит, присматривается ко мне...

- Ладно, не унывай! Я с ним поговорю, - пообещал Борис. - В полевой
партии тебе дело найдется. Да и силенок хватит.

Он, улыбаясь, взглянул на подтянутую фигуру подростка.

- Футболист? Защита?

- Правый нападающий! - ответил Петя и все же не без зависти посмотрел на
своего старшего товарища: хорошо Борису, он - студент-геолог, приехал на
практику. Когда его отец, геолог Алексей Александрович Фисун, попросил
Василия Михайловича Ускова взять Бориса в свою партию, Усков сразу
согласился.

- Студиозуса возьму, - сказал он. - И с превеликим удовольствием. Люди
нужны, а с молодежью в походе все-таки веселей...

Так что насчет Бориса дело было, что называется, в шляпе. А вот с
Петей... Усков призадумывался не раз. прежде чем решиться.

- Все-таки, - говорил он жене, - мальчик... Правда - крепыш, парень
боевой, спортивный, сметливый, не неженка. Но как не толкуй - едва
пятнадцать лет.

Усков действительно не знал, как быть. Мальчик приезжал на каникулы уже
третий год в надежде, что дядя когда-нибудь возьмет его в экспедицию. Он,
как говорится, спал и видел тот счастливый день, когда услышит: "Ну, Петро,
давай едем!"

С каждым годом эта мечта становилась сильней. Глаза мальчика смотрели с
мольбой на дядю, на двоюродную сестру Веру, десятиклассницу, которая почему
то всегда насмешливо называла его "кузеном".

Наконец - и, быть может, это было самое главное - мать Пети просила
своего брата Василия Михайловича непременно взять мальчика в экспедицию. Она
приводила доводы, мимо которых пройти было трудно. Она напоминала, что отец
Пети погиб на войне, и мальчик живет в одном только женском обществе: мама,
бабушка, сестры...

"А я бы хотела, - писала она, - чтобы он попал в обстановку, которая
пробуждает любознательность к воспитывает мужество. Я бы хотела, чтобы он
стал геологом, как ты, как его отец, как наш отец, как все в нашей семье".

- Все-таки, - сказал Усков после долгих колебаний, - придется мальчишку
взять!

- И правильно сделаешь, - поддержала его Варвара Петровна, жена Ускова.

Однако, как человек осторожный и сдержанный, Василий Михайлович не
торопился объявить Пете свое решение. Да, собственно говоря, еще и обещать
было нечего: Усков пока и сам не получил назначения. Он был одним из
наиболее опытных и заслуженных работников треста "Севстрой". На его счету
числилось немало крупных открытий, три из них были отмечены орденами. В
нынешнем году Усков ждал какое-то особенно интересное назначение, но дело
почему-то затягивалось...

- Я вот тебя обнадеживаю, - вдруг сказал Борис, - а почему, скажи мне, мы
до сих пор не едем?

- Не знаю. Дядя Вася мне не докладывает, - буркнул Петя.

Навстречу юношам неторопливо шел довольно высокий человек в сером
щеголеватом костюме и модных туфлях. Сразу видно было приезжего: местные
жители предпочитают сапоги и свитеры. Незнакомец часто останавливался и
внимательно осматривал деревца, посаженные совсем недавно вдоль тротуара.
Остановится, возьмет веточку, задумчиво ее осмотрит, потом выпустит,
покачает рукой стволик...

- Знаешь, кто это? - шепнул Петя. - Орочко! Ученый-агроном, кандидат
наук. Он у нас во Владивостоке работает, в филиале Академии наук. Его
вызвали сюда по делам совхозов.

Петя шагнул к агроному, как к хорошо знакомому:

- Здравствуйте, товарищ Орочко! Скажите, будет расти это дерево?

- Расти? Гм... Если хорошенько потрудиться, тогда будет расти. И не
только это простенькое деревце, но и нечто другое...

- Например?

- Ну, скажем, яблоки. Недурно бы, а? Вечная мерзлота - и "ренет
Симиренко"...

Он засмеялся, отчего лицо его сразу помолодело.

- Откуда ты меня знаешь?

- Я из Владивостока, вы у нас в школе бывали...

- А-а, земляк!.. Очень приятно встретить... Весело хлопнув Петю по плечу,
Орочко зашагал вниз по улице.

- Фантазия какая-то... - сказал Борис, проводив его взглядом, - У нас в
Томске, куда южнее, и то только недавно начали разводить кизюринские сорта
яблонь А в здешних местах об этом и думать не стоит... Веч-ная мерзлота,
шестьдесят вторая параллель!

Он умолк, но после небольшой паузы прибавил:

- А впрочем, кто его знает...