ВАЛЕНТИН ПИКУЛЬ
РЕКВИЕМ КАРАВАНУ PQ-17
В ЭТОЙ ДАВНЕЙ ИСТОРИИ МАЛО БЕСПРИСТРАСТНЫХ СВИДЕТЕЛЕЙ - ЕЩЕ МЕНЬШЕ
ОБЪЕКТИВНЫХ СУДЕЙ. НО СЛЕЗЫ НЕ ВЫСОХЛИ...
ПО ВЕЧЕРАМ ЕЩЕ СКОРБЯТ СТАРУХИ МАТЕРИ НА ЗЕЛЕНЫХ БЕРЕГАХ ВОЛГИ, ТЕМЗЫ И
МИССИСИПИ.
НО СНАЧАЛА МНЕ ХОЧЕТСЯ СКАЗАТЬ...
Мой отец начал жизнь матросом на балтийских эсминцах, а закончил ее
комиссаром морской пехоты в руинах Сталинграда. От него я перенял любовь к
флоту и юношескую тягу к стремительным кораблям. Сейчас мало кто знает, что
с 1942 по 1945 год в нашем флоте существовало воинское звание - юнга. Оно
присваивалось подросткам, которые освоили флотскую специальность, дали
воинскую присягу и могли наравне со взрослыми нести самостоятельную вахту
возле механизмов. К числу таких счастливцев принадлежал и я. Мне было 15
лет, когда я стал рулевым на эскадренном миноносце. Удивляться тут нечему:
война - время большого доверия к юности.
Нам, юнгам, очень хотелось попасть в самую заваруху морской войны, и мне
здорово повезло - я служил на Северном флоте. Наши эсминцы охотились sa
подлодками противника. В составе союзных эскортов они конвоировали караваны
с поставками по лендлизу, Не все еще в нашей стране отчетливо представляют,
какой длинный и страшный путь проделала через океан простая банка свиной
тушонки, пока ее где-нибудь в окопах под Курском не вскрыл штыком наш
героический солдат...
О том, что все виденное было историей, я понял гораздо позже - к
сожалению! Сумбурные восприятия флотской юности легли в основу моего
первого романа (кстати, не совсем удачного), и я думал, что уже никогда не
вернусь к этой теме вторично: меня надолго увлекла русская история. Помню,
что в 1969 году я готовил к печати очередной исторический роман "Пером и
шпагой" - роман о секретной дипломатии XVIII столетия, - и вдруг, в самый
разгар работы! - меня властно заполонила тема каравана PQ-17, я отложил
наше давнее и взялся за наше ближнее.
Это была как бы встреча с юностью...
В памяти возникли бензиновые пожары па танкерах; казалось, я снова вижу,
как стонуще умирают транспорта, а на их палубах танки и паровозы, словно
обезумев, расшибают грузовые контейнеры. С первых же слов я понял, что у
меня получается реквием - вроде последнего "прости" всем тем, кто с палубы
корабля шагнул прямо, в бездну.
В сокращенном варианте "Реквием" был спечатан сразу же после написания.
Ленинградский журнал "Звезда" опубликовал его в майском номере за 1970 год,
посвященный 25-летию Дня Победы. Я никак не ожидал, что больше всего
откликов получу от читательниц. "Реквием каравану PQ-17" женщины почему-то
восприняли гораздо острее, нежели читатели-мужчины. Здесь же позволю себе
выразить глубокую благодарность всем, кто указал мне на недостатки и явные
промахи, которые я постарался исправить, готовя книгу к отдельному изданию.
Естественно, в такой краткой вещи, как эта, немыслимо отразить всю
полноту описываемых событий, и потому более подробную картину судьбы PQ-17
читателю следует искать в специальных работах.
По ночам в Атлантике, этой извечной колыбели флотов всего мира, жутко
становилось иногда человеку...
Ты встречал мертвецов с пропавших кораблей, и волна несла их на своем
ликующем гребне, а мертвецы не тонули, раздутые, как и бушлаты на них,
насыщенные капкой и воздухом.
Ты слышал, как во мраке вдруг начинали работать дизеля, питая током
опустошенные за день батареи подлодки, а вот и она сама -низкая длинная
тень с бульбой рубки, которую заплескивает море.
Ты видел, как проносилась растворенная в ночи теплая громада крейсера, а
куда он идет - об этом зачастую не ведали даже те люди, что несли вахту на
его мостиках.
Ты невольно вбирал голову в плечи, когда из ночных туч, с воем поглощая
пространство, падала тяжелая "каталина" на двух звенящих моторах, из
фюзеляжа ее рушилось что-то похожее на бочку - это еще одна мина
прибавилась в океане.
И чаще всего погибал человек в Атлантике самой худшей из всех смертей,
которая зовется безвестной. Это не та общедоступная смерть, когда тебя
подберут, накроют шинелью и уложат в братскую могилу. У этой смерти нет
даже могилы...
Моряки предельно точны в своих докладах:
- Срок автономности вышел... в эфир на связь с базою не выходит...
позывные - без ответа! Ну, значит, конец.
МАЙ 1941 ГОДА
В мае 1941 года британские станции радиоперехвата нащупали в эфире
учащенную работу самолетов германской метеоразведки. Лаборатории службы
погоды, летящие над океаном, взяли под наблюдение колоссальный район - от
Исландии, где уже высадились англичане, до сплоченных ледников Гренландии,
где недавно стали хозяйничать американцы. Немцев интересовало состояние,
паровых льдов, плотность туманов, скорость ветра и сила волнения на море...
Начальник английской морской разведки предстал перед Дадли Паундом,
первым морским лордом.
- Сэр,-сказал ои,-у меня такое предчувствие, что Берлину неспроста
понадобился долгосрочный прогноз погоды. Хочется верить, что мы уже
держимся за хвостик веревки, с другого конца которой вьется петля для
висельника.
Дадли Паунд отреагировал на это без улыбки:
- Надеюсь, Годфри, вы не дадите меня повесить?
- Нет, сэр! Мы приложим все старания, чтобы сунуть в петлю вашего
берлинского коллегу - гроссадмирала Редера.
- Благодарю вас, Годфри, вы всегда так любезны...
Восемнадцатого мая 1941 года германский линкор "Бисмарк" отвалил от пирса
оккупированной польской Гдыни. Гарнизонный оркестр исполнил при этом
печальную мелодию, прозвучавшую в это тихое утро траурно-щемяще. Впрочем,
гитлеровский адмирал Лютьенс рассчитывал, что операция под кодовым
названием "Рейнское учение" завершится благополучно.
- Если бы не эта грустная баллада, совсем некстати сыгранная в нашу
честь, никто бы и не заметил нашего отплытия. Я надеюсь, - говорил Лютьенс
на мостике "Бисмарка", - что, пока мы не вырвемся на простор океана, в
Англии даже кошка не шевельнется. Смотрите, как пустынно море: все корабли
задержаны в портах, чтобы нас никто не заметил...
Но "кошка" шевельнулась в другом углу Европы - в тихом нейтральном
Стокгольме, где британский атташе Дэнхем встретил в клубе своего
приятеля-офицера шредского флота.
- Кстати, - как бы между прочим сказал швед, сдавая в игре трефового
туза, - сегодня на рассвете наш крейсер "Готланд" случайно разглядел в
тумане "Бисмарка"! Судя по мощному буруну под форштевнем он куда-то здорово
поторапливался.
Дэнхем тут же покрыл туза козырной мастью:
- Вы проиграли пять марок и вряд ли уже отыграетесь, ибо посол просил
меня не задерживаться сегодня в клубе...
Скорой походкой он отправился в посольство. В три часа ночи в Лондоне
разбудили начальника морской разведки:
- Депеша из Стокгольма под грифом "весьма срочно". Атташе Дэнхем
сообщает, что "Бисмарк" проскочил проливы...
Но и шведский крейсер "Готланд" был замечен на "Бисмарке", отчего,
настроение адмирала Лютьенса испортилось.
- Придетася радировать в Берлин, что нас, кажется, уже рассекретили...
Эти проклятые нейтралы шляются где хотят, и никак нельзя заткнуть им глотку
одним хорошим залпом!
Гросс-адмирал Эрих Редер вчитался в полученную от Лютьенса радиоквитанцию
расшифровки и тоже расстроился:
- Неприятная встреча! Впрочем, шведов вроде бы и нельзя упрекнуть в
излишней болтливости. Будем надеяться, что они хотя бы два дня подержат
язык за зубами.
Однако рано утром 21 мая флотские радиостанции Германии уже стали