Болеслав Прус
Форпост
Он выдолбил в каменистой почве впадину, и вода в ней бурлит и гудит, как рой
пчел, готовящихся к отлету.
кресты на распутьях - все видно как на ладони, но уменьшенное расстоянием.
Равнина похожа на круглый стол, а человек посреди этого стола - точно муха,
накрытая голубым колпаком. Ему дозволено есть все, что он сумеет сыскать и
чего не отнимут у него другие, лишь бы он не заходил чересчур далеко и не
слишком высоко возносился.
берега Бялки расступаются и становятся выше, гладь полей взбухает буграми,
тропинка то поднимается вверх, то падает вниз, снова поднимается и снова
падает - все круче и все чаще.
слева, впереди и позади вырастают высокие, в несколько этажей, холмы -
отлогие или обрывистые, голые или поросшие кустами. Из одного оврага
переходишь в другой, еще более дикий и узкий, потом в третий, четвертый...
десятый... Сыро, пронизывает холод; взбираешься на горку и видишь огромную
сеть разветвленных и переплетающихся между собой оврагов.
Холмы тут ниже и стоят порознь, как громадные муравейники. В полдень
солнечные лучи ударяют прямо в глаза; край оврагов остался позади, и
открылась широкая долина Бялки.
созданий своих, то долина Бялки - гигантское овальное блюдо с сильно
загнутыми краями. Зимой оно белое, а в остальные времена года напоминает
майолику, расписанную цветистыми узорами, суровыми, неправильными по
рисунку, но прекрасными.
перерезал их лентой Бялки; на синем фоне реки гребни волн отливают по утрам
и по вечерам багрянцем, золотом - среди дня и серебром - в ясные ночи.
тем, чтобы ни один из них не был похож на другие.
покрытых осыпью известняка. Лишь кое-где растет кустик шиповника, карликовая
береза или чахлая черешня. Местами видна голая земля, как будто с нее
клочьями содрали шкуру. Даже самые стойкие растения бегут отсюда, и вместо
зелени тут желтеет глина, сереют песчаные пласты или торчит утес,
ощерившийся, как мертвец.
которые полого поднимаются один над другим. Первый ярус, у реки, - чернозем;
в одной стороне его среди садов выстроились в ряд хаты - это деревня. На
втором ярусе, суглинистом, чуть не над самой деревней раскинулась помещичья
усадьба, - их соединяет старая липовая аллея. Вправо и влево большими
прямоугольниками, засеянными пшеницей, рожью и горохом или занятыми паром,
тянутся господские поля. Наконец, в третьем ярусе - песчаная почва; ее
засевают овсом или рожью. Еще выше, как бы подпирая небо, чернеет сосновый
лес.
курганы. Три из них (в том числе и самый высокий в округе, с сосной на
вершине) принадлежат крестьянину Юзефу Слимаку.
имения.
запада - к большаку, который именно в этом месте пересекает долину и
спускается к деревне.
на большак и во двор, и конюшня под одной крышей с хлевом и закутом для
коровы, и рига, и, наконец, навес, под которым стоят телеги.
сибирской ссылке. "Правда, до костела ему ближе, чем нам, - прибавляли они,
- зато не с кем перекинуться словом".
холме можно было увидеть белую фигуру батрака, пахавшего на паре лошадок
хозяйское поле, или жену Слимака с девкой-работницей, когда они обе в
красных юбках копали картошку. В ложбинке между холмами обычно пас коров
тринадцатилетний Ендрек Слимак, выделывавший при этом удивительнейшие
выкрутасы. А если б хорошенько поискать, можно было найти и Стася,
восьмилетнего мальчонку с белыми, как лен, волосами: он либо бродил по
оврагам, либо, усевшись на горке под сосной, задумчиво глядел в долину.
разные фазы мирком со своей историей.
земли, а в хате только он сам-друг с женой. Вскоре, однако, совершились два
чрезвычайных события: жена его родила сына Ендрека, а в хозяйстве согласно
уставу о сервитуте прибавилось три морга земли.
корову и боровка, а на полевые работы стал нанимать кого-нибудь из
деревенских бедняков.
пробу - всего на полгода - взяла себе в подмогу старуху поденщицу Собесскую.
Проба затянулась еще на три месяца, но однажды ночью Собесская затосковала
по корчме, сбежала в деревню, а на ее место поступила дурочка Зоська, тоже
на полгода. Слимаковой все казалось, что вот-вот кончатся спешные дела и она
управится без работницы.
не убавилось, перешла батрачить в имение. На этот раз Слимакова наняла
пятнадцатилетнюю сиротку Магду; у девушки было свое хозяйство: корова,
несколько полосок земли и полхаты, но она предпочла пойти в люди, лишь бы не
оставаться в родном доме. По словам Магды, ее до полусмерти колотил дядя, а
остальная родня только и знала, что уговаривала сироту смириться, внушая ей,
что чем больше палок обломает дядя об ее хребет, тем для нее же будет лучше.
кого-нибудь поденно. Тем не менее он еще успевал ходить со своими лошадьми в
имение и возить из города товар евреям, живущим в поселке. Но когда его
стали чаще звать в имение, он уже не мог управиться с хозяйством, нанимая
поденщиков от случая к случаю, и принялся исподволь подыскивать себе
батрака.
Как раз в эту пору из больницы возвращался в родные места Мацек Овчаж,
которому телегой придавило ногу. Путь его лежал мимо хаты Слимаков; он
отощал, выбился из сил и присел отдохнуть на камне у ворот, жалостно
поглядывая в сторону хаты. В это время в сенях хозяйка мяла для скотины
вареную картошку, и вкусный запах ее разносился вместе с клубами пара по
всему двору. От этого аромата у Овчажа засосало под ложечкой и так его
разморило, что он словно прирос к камню.
одетого в лохмотья калеку.
бы убило меня на месте этой телегой! Не пришлось бы мне теперь тужить о
ночлеге да не мутило бы меня с голодухи.
взяли бы тебя в батраки...
работать я могу за двоих, только бы мне малость подкормиться. Дайте-ка мне
борща с хлебом, наемся я досыта, так хоть целый воз дров вам наколю. На
пробу возьмите меня на недельку, я все ваши горы вспашу. Служить вам буду за
одежку да за латаные сапоги; мне-то, главное, где-нибудь на зиму
приткнуться...
природы он был немногословен. Слимакова осмотрела его со всех сторон, дала
ему поесть, а когда он одолел миску борща да миску картофеля, велела ему
сходить на реку умыться. Вечером, когда Слимак вернулся домой, она
представила ему нового батрака, который уже и дров наколол, и скотину
покормил.
у него было мягкое, и, подумав, он молвил:
будет хорошо; нам будет худо, и тебе будет худо. А случись, не приведи
господи, что и вовсе не станет хлеба в хате, тогда ты и пойдешь, как нынче
шел, куда глаза глядят. Покрепче станешь, тогда всякий наймет тебя с охотой.
муравей, преданный, как собака, а работал, несмотря на свое увечье, не как
одна, а как две лошади.
работников, ни скотины - если только не считать рыжего пса Бурека. В жизни
хутора установилось полное равновесие. Все хлопоты, все тревоги и чаяния,