read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com

АВТОРСКИЕ ПРАВА
Использовать только для ознакомления. Любое коммерческое использование категорически запрещается. По вопросам приобретения прав на распространение, приобретение или коммерческое использование книг обращаться к авторам или издательствам.


Валентин Распутин


Прощание с Матерой




Повесть
Повести, изд-во "Молодая гвардия", Москва, 1980.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com)



1

И опять наступила весна, своя в своем нескончаемом ряду, но последняя
для Матеры, для острова и деревни, носящих одно название. Опять с грохотом и
страстью пронесло лед, нагромоздив на берега торосы, и Ангара освобожденнo
открылась, вытянувшись в могучую сверкающую течь. Опять на верхнем мысу
бойко зашумела вода, скатываясь по релке на две стороны; опять запылала по
земле и деревьям зелень, пролились первые дожди, прилетели стрижи и ласточки
и любовно к жизни заквакали по вечерам в болотце проснувшиеся лягушки. Все
это бывало много раз, и много раз Матера была внутри происходящих в природе
перемен, не отставая и не забегая вперед каждого дня. Вот и теперь посадили
огороды - да не все: три семьи снялись еще с осени, разъехались по разным
городам, а еще три семьи вышли из деревни и того раньше, в первые же годы,
когда стало ясно, что слухи верные. Как всегда, посеяли хлеба - да не на
всех полях: за рекой пашню не трогали, а только здесь, на острову, где
поближе. И картошку, моркошку в огородах тыкали нынче не в одни сроки, а как
пришлось, кто когда смог: многие жили теперь на два дома, между которыми
добрых пятнадцать километров водой и горой, и разрывались пополам. Та Матера
и не та: постройки стоят на месте, только одну избенку да баню разобрали на
дрова, все пока в жизни, в действии, по-прежнему голосят петухи, ревут
коровы, трезвонят собаки, а уж повяла деревня, видно, что повяла, как
подрубленное дерево, откоренилась, сошла с привычного хода. Все на месте, да
не все так: гуще и нахальней полезла крапива, мертво застыли окна в
опустевших избах и растворились ворота во дворы - их для порядка закрывали,
но какая-то нечистая сила снова и снова открывала, чтоб сильнее сквозило,
скрипело да хлопало; покосились заборы и прясла, почернели и похилились
стайки, амбары, навесы, без пользы валялись жерди и доски - поправляющая,
подлаживающая для долгой службы хозяйская рука больше не прикасалась к ним.
Во многих избах было не белено, не прибрано и ополовинено, что-то уже
увезено в новое жилье, обнажив угрюмые пошарпанные углы, и что-то оставлено
для нужды, потому что и сюда еще наезжать, и здесь колупаться. А постоянно
оставались теперь в Матере только старики и старухи, они смотрели за
огородом и домом, ходили за скотиной, возились с ребятишками, сохраняя во
всем жилой дух и оберегая деревню от излишнего запустения. По вечерам они
сходились вместе, негромко разговаривали - и все об одном, о том, что будет,
часто и тяжело вздыхали, опасливо поглядывая в сторону правого берега за
Ангару, где строился большой новый поселок. Слухи оттуда доходили разные.

Тот первый мужик, который триста с лишним лeт назад надумал поселиться
на острове, был человек зоркий и выгадливый, верно рассудивший, что лучше
этой земли ему не сыскать. Остров растянулся на пять с лишним верст и не
узенькой лентой, а утюгом, - было где разместиться и пашне, и лесу, и
болотцу с лягушкой, а с нижней стороны за мелкой кривой протокой к Матерe
близко подчаливал другой остров, который называли то Подмогой, то Подногой.
Подмога - понятно: чего нe хватало на своей земле, брали здесь, а почему
Поднога - ни одна душа бы не объяснила, а теперь не объяснит и подавно.
Вывалил споткнувшийся чей-то язык, и пошло, а языку, известно, чем чудней,
тем милей. В этой истории есть еще одно неизвестно откуда взявшееся имечко -
Богодул, так прозвали приблудшего из чужих краев старика, выговаривая слово
это на хохлацкий манер как Бохгодул. Но тут хоть можно догадываться, с чего
началось прозвище. Старик, который выдавал себя за поляка, любил русский
мат, и, видно, кто-то из приезжих грамотных людей, послушав его, сказал в
сердцах: богохул, а деревенские то ли не разобрали, то ли нарочно подвернули
язык и переделали в богодула. Так или не так было, в точности сказать
нельзя, но подсказка такая напрашивается.
Деревня на своем веку повидала всякое. Мимо нее поднимались в древности
вверх по Ангаре бородатые казаки ставить Иркутский острог; подворачивали к
ней на ночевку торговые люди, снующие в ту и другую стороны; везли по воде
арестантов и, завидев прямо по носу обжитой берег, тоже подгребали к нему:
разжигали костры, варили уху из выловленной тут же рыбы; два полных дня
грохотал здесь бой между колчаковцами, занявшими остров, и партизанами,
которые шли в лодках на приступ с обоих берегов. От колчаковцев остался в
Матере срубленный ими на верхнем краю у голомыски барак, в котором в
последние годы по красным летам, когда тепло, жил, как таракан, Богодул.
Знала деревня наводнения, когда пол-острова уходило под воду, а над Подмогой
- она была положе и ровней - и вовсе крутило жуткие воронки, знала пожары,
голод, разбой.
Была в деревне своя церквушка, как и положено, на высоком чистом месте,
хорошо видная издали с той и другой протоки; церквушку эту в колхозную пору
приспособили под склад. Правда, службу за неимением батюшки она потеряла еще
раньше, но крест на возглавии оставался, и старухи по утрам слали ему
поклоны. Потом и кроет сбили. Была мельница на верхней носовой проточке,
специально будто для нее и прорытой, с помолом хоть и некорыстным, да
нeзаемным, на свой хлебушко хватало. В последние годы дважды на неделе
садился на старой поскотине самолет, и в город ли, в район народ приучился
летать по воздуху.
Вот так худо-бедно и жила деревня, держась своего мeста на яру у левого
берега, встречая и провожая годы, как воду, по которой сносились с другими
поселениями и возле которой извечно кормились. И как нет, казалось, конца и
края бегущей воде, нeт и веку деревне: уходили на погост одни, нарождались
другие, заваливались старые постройки, рубились новые. Так и жила деревня,
перемогая любые времена и напасти, триста с лишним годов, за кои на верхнем
мысу намыло, поди, с полверсты земли, пока не грянул однажды слух, что
дальше деревне не живать, не бывать. Ниже по Ангаре строят плотину для
электростанции, вода по реке и речкам поднимется и разольется, затопит
многие земли и в том числе в первую очередь, конечно, Матеру. Если даже
поставить друг на дружку пять таких островов, все равно затопит с макушкой,
и места потом не показать, где там силились люди. Придется переезжать.
Непросто было поверить, что так оно и будет на самом деле, что край света,
которым пугали темный народ, теперь для деревни действительно близок. Через
год после первых слухов приехала на катере оценочная комиссия, стала
определять износ построек и назначать за них деньги. Сомневаться больше в
судьбе Матеры не приходилось, она дотягивала последние годы. Где-то на
правом берегу строился уже новый поселок для совхоза, в который сводили все
ближние и даже не ближние колхозы, а старые деревни решено было, чтобы не
возиться с хламьем, пустить под огонь.
Но теперь оставалось последнее лето: осенью поднимется вода.


2

Старухи втроем сидели за самоваром и то умолкали, наливая и прихлебывая
из блюдца, то опять как бы нехотя и устало принимались тянуть слабый, редкий
разговор. Сидели у Дарьи, самой старой из старух; лет своих в точности никто
из них не знал, потому что точность эта осталась при крещении в церковных
записях, которые потом куда-то увезли - концов не сыскать. О возрасте
старухи говорили так:
- Я, девка, уж Ваську, брата, на загорбке таскала, когда ты на свет
родилась. - Это Дарья Настасье. - Я уж в памяти находилась, помню.
- Ты, однако, и будешь-то года на три меня постаре.
- Но, на три! Я замуж-то выходила, ты кто была - оглянись-ка! Ты ишо
без рубашонки бегала. Как я выходила, ты должна, поди-ка, помнить.
- Я помню.
- Ну дак от. Куды тебе равняться! Ты супротив меня совсем молоденькая.
Третья старуха, Сима, не могла участвовать в столь давних
воспоминаниях, она была пришлой, занесенной в Матеру случайным ветром меньше
десяти лет назад,- в Матеру из Подволочной, из ангарской же деревни, а туда
- откуда-то из-под Тулы, и говорила, что два раза, до войны и в войну,
видела Москву, к чему в деревне по извечной привычке не очень-то доверять
тому, что нельзя проверить, относились со смешком. Как это Сима, какая-то
непутевая старуха, могла видеть Москву, если никто из них не видел? Ну и
что, если рядом жила? - в Москву, поди, всех подряд не пускают. Сима, не
злясь, не настаивая, умолкала, а после опять говорила то же самое, за что
схлопотала прозвище "Московишна". Оно ей, кстати, шло: Сима была вся
чистенькая, аккуратная, знала немного грамоте и имела песенник, из которого
порой под настроение тянула тоскливые и протяжные песни о горькой судьбе.
Судьба ей, похоже, и верно досталась не сладкая, если столько пришлось
мытариться, оставить в войну родину, где выросла, родить единственную и ту
немую девчонку и теперь на старости лет остаться с малолетним внучонком на
руках, которого неизвестно когда и как поднимать. Но Сима и сейчас не
потеряла надежды сыскать старика, возле которого она могла бы греться и за
которым могла бы ходить - стирать, варить, подавать. Именно по этой причине
она и попала в свое время в Матеру: услышав, что дед Максим остался бобылем
и выждав для приличия срок, она снялась из Подволочной, где тогда жила, и
отправилась за счастьем на остров. Но счастье не вылепилось: дед Максим
заупрямился, а бабы, не знавшие Симу как следует, не помогли: дед хоть
никому и не надобен, да свой дед, под чужой бок подкладывать обидно. Скорей
всего деда Максима напугала Валька, немая Симина девка, в ту пору уже
большенькая, как-то особенно неприятно и крикливо мычавшая, чего-то
постоянно требующая, нервная. По поводу неудавшегося сватовства в деревне



Страницы: [1] 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.