Денис Юрин

Одиннадцатый легион

Одиннадцатый легион #1
Мертвым нет дела до живых. Живым - не интересны мертвые. Победитель получает все. Побежденный - лишен даже надежды. Так было всегда. Это - правила НАШЕГО мира. Забудьте о том, что было, - и войдите в ИНОЙ мир. Мир, в котором правила НУЖНО нарушить. Если всевозможные способы не принесли спасения - надо пробовать НЕВОЗМОЖНЫЕ. И тогда: для того, чтобы выжить, люди должны ПРОИГРАТЬ войну, спасителями человечества станут те, кто уже ПОГИБ однажды.
Денис Юрин
Одиннадцатый легион
Глава 1 Начало
Не каждому посчастливится выжить после косого удара махаканской секиры. Осчастлививший его гном был явно известным на всю округу рубщиком мяса или специалистом по забиванию свай. Ценный навык, особенно в военное время. Любая голова, будь она хоть из камня, разлетелась бы как гнилая кочерыжка, но ему повезло, несмотря на весьма "профессиональный" подход противника к делу, выжить все-таки удалось.
Минут пять ушло на то, чтобы просто открыть слипшиеся от запекшейся крови веки и побороть чудовищные спазмы боли, парализовавшие все тело, еще столько же, чтобы сфокусировать взгляд и осознать, что он еще жив. Левая часть головы, на которую как раз и пришелся роковой удар, была залита кровью. Неизвестно, спас ли его рост гнома, не позволивший занести секиру под более тупым углом, или крепкая лобовая кость - наследственная черта его рода, но голова выдержала смертоносный удар, и в этом ему повезло.
На лицо свисали ошметки разрубленной кожи, правый глаз распух, а левый было невозможно открыть из-за слипшейся на веке крови. Но самое страшное было не в этом. В результате падения он был придавлен бесформенной тушей, которая еще утром была его лошадью. Сил освободиться не было. Совершив несколько бесплодных попыток, Дарк решил расслабиться и немного прийти в себя, чтобы потом начать все заново.
Когда глаза закрылись, боль стала мягче, а затем совсем отпустила его измученное тело. В голове начали формироваться смутные образы - призраки ушедшего дня.
Горнист протрубил в три утра. Лагерь начал постепенно оживать, отходя от недолгого и тревожного сна. Между палатками суетливо забегали солдаты в черных доспехах из вороненой стали. Чистка оружия, проверка амуниции, подготовка лошадей - все, что необходимо для удачного завершения этого великого дня, дня, сулившего окончательную победу.
Война началась два месяца назад и, как всегда, внезапно для врага. Империя нуждалась в новых землях, новых ресурсах и возможностях. Три экспедиционных корпуса под личным командованием принца Вортье вторглись в Филанию, уничтожая все на своем пути, сметая гарнизоны пограничных застав и подавляя численным преимуществом все заградительные отряды армии Объединенного Королевства. Сегодня, здесь, у местности под странным названием "Великие низовья", состоится последняя, решающая битва. Королю Кортелиусу удалось собрать двенадцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. Это все их войско, все резервы, включая даже известную филанийскую гвардию. По данным имперской разведки Махакан и Аврилия решили оказать им поддержку и направили часть своих войск для защиты соседнего государства. Их отряды были хорошо обучены, но малочисленны и поэтому не представляли серьезной угрозы для наступающих имперских корпусов. Общая численность объединенного войска трех королевств составляла всего девятнадцать тысяч, в то время как силы Империи превосходили их вдвое.
Дарк сидел на барабане у входа в палатку, наблюдая за приготовлениями своего отряда. Фортуна всегда была к нему благосклонна. Шесть лет назад наивным юнцом он приехал в столицу Великой Империи, мечтая о карьере кавалериста. Сразу удалось поступить в элитную военную академию, куда попадали только отпрыски лучших семей. Помогли военные заслуги отца, рядового алебардщика, который в битве при Ренеле защитил грудью самого императора. Лишившись руки, отец заработал дворянский титул, поместье и будущее для своих детей. Не всем солдатам так щедро платят за потерю конечностей.
Эх, отец, отец, - думал Дарк, - как жаль, что ты не дожил до того дня, когда твоему сыну, кавалерийскому лейтенанту Дарку Аламезу, вручили капитанский патент на командование "эскадроном последней атаки" лучшей гвардейской дивизии. "Лучшим - лучшее" - вот принцип жизни в военное время, поэтому и командование известным во всей армии эскадроном поручили ему, а не сынку какого-нибудь графа или барона. За одно только это стоило любить, нет, просто обожать войну.
– Дарк, проснись! Через полчаса выступаем, а у тебя тут бардак, как утром в борделе.
Рядом с палаткой стоял пехотный капитан Фламер - старый вояка с закрученными усами, командующий батальоном копейщиков принца Лондре. Как только Дарк прибыл в дивизию, так сразу же подружился с этим ворчливым воякой, уж больно много в нем было родного, знакомого с детства: крепко сбитая фигура пехотинца, седые усы и добрые, большие голубые глаза, так часто смотревшие на двадцатитрехлетнего лейтенанта по-отечески ласково и заботливо, - все напоминало Дарку отца.
Поразительное сходство с отцом было не единственной причиной их странной дружбы. Уж очень они были похожи: педантичны, ревниво относились к службе и, самое главное, - оба были изгоями среди родовитых дворян, которыми в основном и комплектовались гвардейские корпуса.
– А ты все ворчишь, старый вояка. Ну, чем ты недоволен в этот раз? Оружие, люди и кони в полной готовности, хоть в первом эшелоне иди.
– У колодца поймал двоих из твоего отряда. Знаешь, чем занимались?
– Не-а, наверное, кирасы чистили, - решил пошутить Дарк.
Отвращение Фламера к парадному блеску было "притчей во языцех" в дивизии. Когда к нему в батальон прибывали новобранцы в начищенных до блеска мундирах, капитан радостно ухмылялся и устраивал марш-броски прямо в парадном обмундировании. Только протащив ничего не понимающих солдат верст двадцать-тридцать по болотам, капитан начинал обходиться с ними более снисходительно. Вначале солдаты на него злились, и только потом приходило чувство гордости за командира, основной принцип жизни которого был банален и прост: "Война - грязь, и парадам на ней нет места".
– Жрали...
Одного слова оказалось достаточно, чтобы уничтожить, нет, просто растоптать Дарка. Есть перед боем равносильно самоубийству. Это было прописной истиной, которую вдалбливали в тупые головы деревенщин, как только они попадали на службу. Ранение в брюшную полость при набитом желудке смертный приговор для солдата.
– Ну, ты скажи, Фламер, сколько можно повторять этим недотепам, чтобы не набивали брюхо перед дракой?
– Ну ладно тебе, сынок, не переживай. Мои такие же дурни, только не на конях, а с палками. Не это сейчас самое главное, не это меня беспокоит...
Фламер сел рядом и задумчиво принялся рассматривать то ли голубое небо, то ли зеленеющий на горизонте лесной массив.
– Уж больно все хорошо складывается, уж больно все просто. За неполных два месяца прошли полстраны, серьезных потерь нет, враг бежит, а города сдаются. Все как-то... просто, как на параде. Не нравится мне все это, Дарк, ох как не нравится! Поверь моему опыту и стариковскому чутью, война всегда свое берет, коль до этого дня потери малые, так значит, сегодня и есть день жатвы.
– Да ладно, старина, что-то ты совсем расклеился. Ты же этих филанийцев лучше меня знаешь - ничего серьезного. Думаю, часа за два-три управимся. Там же одни новобранцы. Ты вон своих уже три года муштруешь, а этих только вчера от вил да сохи оторвали. Чуть-чуть нажмем и побегут.
Во время разговора на лице капитана не происходило никаких изменений. Он просто безмолвно сидел и смотрел вдаль. Казалось, что слова Дарка так и не достигли ушей старого уставшего солдата. Прошло еще несколько минут, прежде чем Фламер тяжело встал, еще раз кинул взгляд на узкую полоску леса, видневшуюся на горизонте, и угрюмо пошел к шатрам своего отряда. Неожиданно обернувшись, он как будто невзначай произнес слова, которые Дарк запомнил на всю жизнь: "Для многих этот день последний, а для тебя, кто знает, может быть, все только начинается..."
Приказ о построении в боевой порядок пришел в четыре утра. Бой должен был состояться на холмистой местности, что было крайне выгодно для противника, так как объединенные силы трех имперских корпусов не могли в полной мере использовать преимущества первого кавалерийского натиска.
Сегодняшняя битва была последним шансом Филании, последним шансом короля Кортелиуса, который, несмотря на преклонный возраст и старческий маразм, все же оставался весьма опасным противником. Его войска удачно перекрыли узкий проход между горной грядой и лесом, отрезав тем самым единственный путь к столице. Армия неприятеля разбила лагерь около недели назад и успела хорошо окопаться. Повсюду виднелись деревянные походные укрепления и глубокие рвы, днища которых наверняка были густо усеяны частоколом. Несмотря на численный перевес имперских корпусов и на то, что большую часть армии Филании составляли ополченцы, лишь некоторые офицеры из имперского штаба лелеяли мечту о быстрой и легкой победе.
Дарку так и не удалось насладиться красотой фронтального движения шеренг, испытать чувство приятного возбуждения от первого залпа, увидеть красочную картину слияния двух войск в смертельной схватке. Впрочем, он уже привык находиться в резерве. Его отряд недаром носил гордое название "Эскадрон последней атаки". Как и у двух других специализированных отрядов: "Фурии" и "Мангусты", задача "Эскадрона" состояла в нанесении последнего, решающего удара в битве.
Вот уже два часа солдатам приходилось прислушиваться к отдаленному грохоту сражения и рисовать в воображении ужасные картины схватки. Приказа о выступлении так и не было. Это казалось странным и непонятным. В сердце каждого кавалериста жила тайная надежда, что командование решило не бросать в бой резервные подразделения.
Каждый из них томился мучительным ожиданием, испытывал страх перед предстоящим сражением, но открыто показывать свои чувства не решался. Каменные лица всадников, угрюмо смотревшие из-под забрал шлемов, не выражали никаких эмоций. В элитные отряды набирались только опытные наемники, прошедшие горнила нескольких войн. В их среде было не принято выставлять напоказ свои переживания, тем более на глазах командира.
Прошел еще час, затем другой, и наконец-то на холме появилась фигурка всадника, скачущего в расположение части. Буквально в нескольких метрах от командирских палаток конь рухнул на землю, волоча за собой мальчишку в форме вестового. Паренек был шустрым, быстро вскочил на ноги и кинулся с донесением к ближайшему офицеру, которым и оказался капитан Аламез.
– Ваше благородь... беда... разбиты!!! Прорыв конных бригад... Приказ командующего всем резервным подразделениям.... Остановить любой ценой.... Прикрыть отступление штаба.
Слова посыльного воспринимались с трудом, в них трудно было поверить, но приказы не обсуждаются, они выполняются автоматически. Прикрыть - значит прикрыть, остановить - значит остановить!
– Ну вот, ребята, и дождались! - выкрикнул солдатам Дарк, быстро вскакивая в седло. - А ну, живо по коням, штаб отступает, пора вступить в бой настоящим воякам, доказать, что не зря воруете казенные харчи, дармоеды! Не все потеряно! А ну, галопом, во всю прыть, вперед, не жалеть никого!!!
Отряд мчался во весь опор, чтобы отвлечь на себя прорвавшуюся в тыл конницу противника. От бьющего в лицо ветра слезились глаза, кровь приливала в голову, и хотелось лишь одного: крушить, резать, топтать врага, пытающегося украсть у них победу.
Бой шел полным ходом, шел везде, начиная от передовых рубежей противника и до самих штабных палаток имперской гвардии. Единого фронта уже давно не было, были отдельные группки людей в черных мундирах, с отчаянием крысы, зажатой в угол, отбивающиеся от наседавшего со всех сторон врага.
Сотни полторы легких пехотинцев из дивизиона Форже пытались сдержать натиск кавалерийского эльфийского полка, прорывающегося к штабным палаткам. Пехота стояла насмерть, держа линию фронта, в которой вязла кавалерия. Отчаянно сопротивляясь, солдаты падали один за другим под ударами острых секир и конских копыт. Помочь им уже никто не мог, их гибель была лишь вопросом времени, которого оставалось все меньше и меньше. Пехотинцы понимали, что они обречены, однако держали строй. В голове каждого из них жила непреклонная, как сама правда, мысль: "Мы живы, пока держим строй, мы живы, пока вместе".
Будь Дарк немного постарше, немного поопытнее, то понял бы, что все уже давно потеряно, но. ... Эх, молодость, молодость!
С сумасшедшим воем, гиканьем и криками эскадрон врезался в левый фланг противника, опрокидывая и подминая под себя застигнутых врасплох эльфов. В воздухе, заглушая шум боя, зазвенел боевой клич "Империя!!!". Откуда-то справа прогремели кличи "Хангаррр!!!..", "Династияяя!!!..". Это "Мангусты" и "Фурии" ударили в центр и правый фланг кавалерии. Сыграл эффект неожиданности. Враг был парализован таким мощным напором. Повсюду раздавался звон мечей, крики, вопли умирающих под копытами лошадей эльфов. Прямо перед собой Дарк увидел полковничьи эполеты на белом мундире, рубанул наотмашь, вскользь, прикрылся щитом от удара слева и тут же контрудар - мощный, прямо в грудь врага. Кто-то пытался стащить его с лошади, но получил удар утренней звездой оруженосца, который с самого начала схватки неустанно следовал за командиром и прикрывал его спину. В воздухе просвистел шальной болт и впился прямо в прорезь забрала оруженосца. "Бедный мальчик, он был так предан и мечтал о карьере", - подумал Дарк, парируя очередной удар и нанося свой смертельный.
Бой продолжался, враг был застигнут врасплох, но быстро отошел от удивления. Эльфы всегда отличались коварством и холодным жестоким расчетом. Они продолжали сражаться, даже потеряв командиров, сражаться жестоко, отчаянно, ненавидя все человеческое. Кто знает, чем бы закончилась эта кровавая бойня, если бы не подмога, спешившая к эльфам со всех сторон. Подавив последние очаги сопротивления имперских войск, враг стекался туда, где еще кипел бой, где еще можно было убивать. Силы эскадронов быстро таяли, теперь уже они были в кольце и яростно отбивались от наседавшего со всех сторон врага.
"Еще немного и все кончено, - подумал Дарк, - мы выполнили задачу, спасли штаб, теперь нужно подумать и о себе". На какую-то долю секунды ему показалось, что вопль, вырвавшийся из его задыхающегося горла, заглушил рев боя. Неизвестно, показалось ли ему это, или действительно было так, но, по крайней мере три десятка черных всадников тут же кинулись за ним на прорыв кольца. И это им удалось. Отряд бешено мчался по полю, усеянному трупами, уходя от преследователей, лавируя между войсками противника, пытающимися перекрыть им путь к отступлению. Пролетая по полю боя, Дарк краем глаза заметил небольшую возвышенность, которую все еще удерживала кучка алебардийцев. На рукавах их мундиров виднелась красная нашивка - оскаленная морда волка. Это были остатки батальона Фламера. Солдаты дрались, несмотря на то, что еще час назад отряд потерял своего командира...
В голове пульсировала всего одна мысль, всего два слова - "к Лесу". Горстка всадников взлетела на последний холм перед лесом и тут же натолкнулась на отряд махаканской пехоты, устроивший здесь свой лагерь.
Дарк открыл глаза и снова встретил прилив боли. Гудела голова, ныла придавленная лошадью грудь и зудела левая нога, которую он, наверное, подвернул при падении. Собрав остаток сил, сделал рывок, чтобы освободиться из-под уже окоченевшей туши, лежавшей на нем. Бесполезно, только боль, новая боль, пронизывающая насквозь и выворачивающая наизнанку.
Сделав несколько усилий, ему все-таки удалось выползти из-под лошади, затем, опершись на седло, он начал тянуть его на себя, проволакивая ноги под мертвым животным. Наконец-то ему все удалось. Как ни странно, но в голове вертелась по-детски наивная мысль: "Это роды, я заново родился, родился другим человеком. Оно началось, началось что-то новое..."
Он жил, он даже мог думать, думать, превозмогая не только боль, но и жуткое чувство рвоты, преследующее его весь долгий и мучительный путь по оврагам, усеянным остатками изуродованных тел. Впервые он задумался о бессмысленности всего происходящего:
– Человек - странное животное, коллективное. Находясь вместе, люди могут совершенно спокойно воспринимать действительность, какой бы ужасной и отвратительной она ни была. Маршируя в колонне победителей или отступая в толпе проигравших, люди думают о будущем или о прошлом: вспоминают погибших близких и товарищей по оружию или рисуют картины будущих побед. И только когда ты остался один ночью на поле боя, усеянном трупами, то перестаешь мыслить привычными категориями и стереотипами. Умирают все страхи и несбывшиеся мечты, и приходит только оно - холодное и абсолютно безэмоциональное осознание действительности, жизни, какой она есть. Колеса истории вращаются безмерными амбициями одних людей и безропотным послушанием других. Движение колеса приводит цивилизацию к прогрессу, развитию, а что остается позади?
Глава 2 Передышка
И вот наконец-то наступило долгожданное утро. Дарку удалось выбраться из долины, в которой вчера проходило сражение. Первые лучи солнца, слабо пробивающиеся сквозь дымку тумана, он встретил уже на опушке леса. Сил идти дальше просто не было, да и куда идти, он абсолютно не представлял. Присев на сломленный ствол березы, он задал себе самый извечный вопрос всех времен и народов, воспеваемый как придорожными бардами, так и учеными мужами в философских трактатах: что делать?
Ясно было только то, что, прежде всего, необходимо худо-бедно обработать раны. Для этого, по крайней мере, были нужны чистые тряпки, которых под рукой... увы... не оказалось. Найти каких-нибудь местных жителей, добыть у них самые простейшие мази и отлежаться пару дней на теплом сеновале - было самым разумным, но, с другой стороны, и самым опасным решением. Дарк просто на миг представил радостные ухмылки филанийских крестьян, увидевших израненного имперского офицера. Нет, он слишком устал, чтобы быстро бегать.... Посмотрим лучше, чем сможет меня "одарить" поле вчерашнего боя.

А что затем? Пробиваться к своим было бессмысленно. После полного разгрома войска бегут, и их явно преследуют филанийские части. В захваченных городах, конечно, остались имперские гарнизоны, но будут ли они держать оборону после вчерашнего поражения? Даже если главнокомандующий войсками принц Вортье жив, то он вряд ли решится удерживать полуразрушенные города, да еще когда армия походит на напуганное стадо баранов. Скорее всего, войска полностью деморализованы и бегут все дальше и дальше - к границе, под защиту пограничных укреплений. О том, чтобы попытаться догнать своих, не может быть и речи, тем более, когда ты ранен и истекаешь кровью. Ну что ж, тогда попытаюсь пробиться через соседние, нейтральные королевства.
География в военной академии была не самым любимым предметом. Преподаватели считали, что будущим офицерам не стоит забивать себе голову всякой ерундой. Лишь немногим выпускникам посчастливилось хоть раз за время пребывания в стенах альма-матер увидеть карту мира, а уж о том, чтобы найти на ней столицу собственного государства, и речи быть не могло. Зато каждый кадет буквально в считанные минуты мог составить полный топографический отчет о местности, на которой находился не более двух минут.
К сожалению, эти навыки были сейчас абсолютно бесполезными: Дарк видел лес, но не знал, насколько он велик, знал только, что где-то там за ним находится спасительный Кодвус - маленькое пограничное королевство между известным ему миром и землями легендарных орков, которыми крестьяне, толком даже не представлявшие, как они выглядят, пугали своих детей.
Итак, план дальнейших действий был составлен и предельно прост: обработать раны, чем-нибудь перекусить, а затем - через лес в нейтральные земли, чтобы с первым же торговым караваном попасть обратно на родину.
Над полем плыла легкая дымка тумана, и видно было не более чем на сорок-пятьдесят шагов, а учитывая легкое сотрясение мозга - не более чем на тридцать. Короткими перебежками, пригибаясь к земле и прислушиваясь к каждому шороху, Дарк медленно пробирался вперед. Отовсюду доносились резкие, раздражающие слух крики пирующих на поле боя птиц. "Гадкие твари, жрут все подряд: и трупы, и раненых, которые без сознания", - промелькнуло в голове Дарка. От одной только мысли о тех бедолагах, что приходят в себя от того, что их доклевывают, по коже пробежала волна отвращения и страха.
Впереди виднелось что-то большое и белое, слышались легкие шорохи. Когда он подкрался поближе, из его груди вырвался вздох облегчения: "Да, вот и оно... как раз то, что нужно..." Это была крытая телега, лежащая на боку. Порванный белый тент слегка дрожал от ветра. Рядом с фургоном по полю были хаотично разбросаны оружие, трупы и съестные припасы, в основном вяленое мясо, хлеб и разбитые бутылки с пшеничной водкой - любимым солдатским пойлом. Заработав пару десятков порезов битым стеклом, валявшимся вокруг, ему удалось обнаружить пару целых бутылок. Водка - оптимальное средство как для обработки ран, дезинфекции живота после плохой пищи, согрева, так и просто для внутреннего потребления. Вытряхнув из валявшегося рядом мешка с крупой содержимое, доверху набил его растоптанными буханками хлеба и вяленым мясом. Ну, вот и все, почти что все... Присев на мешок с припасами, Дарк вытер с изуродованного лица пот вместе с запекшейся кровью, затем ловким движением достав походный нож из голенища сапога, приступил к разделке полотняного тента.
Лучшей ткани для перевязок ему было просто не найти, да еще в таких больших количествах.
Внезапный, еле уловимый шорох оторвал его от работы. Броском, которому позавидовал бы даже профессиональный разведчик, он резко отпрыгнул от телеги шагов на пять и вжался в землю. Онемевшая кисть руки автоматически перехватила рукоятку ножа в боевое положение. Он лежал на траве, пропитанной водкой и кровью, и напряженно ждал, вслушиваясь в тишину. Ждать пришлось недолго...
Детство - хорошая вещь и, как все хорошее, кончается почему-то очень быстро. У Дарка оно закончилось в двенадцать лет, когда отец решил всерьез заняться воспитанием сына. Как каждый дворянин, вышедший из низов и не умеющий даже толком читать, он не мог дать сыну не то что светского, но даже приличного по тем временам образования, зато мог хорошо подготовить к будущей карьере военного. Почти каждый день был для мальчика одинаково утомителен и скучен: бег - гимнастика - борьба - стрельба из лука и так далее, так далее - до боли в суставах и полного изнеможения. Когда молодому Аламезу исполнилось пятнадцать, то наступила настоящая каторга - в его жизни появилась Джер.
А дело обстояло так.... Одним из обязательных вступительных экзаменов в академию было фехтование. Знатные дворяне, герцоги да бароны, нанимали для своих отпрысков профессиональных учителей, которые стоили очень дорого и были не по карману бедному дворянину. Заполучить учителя для Дарка было большой и, пожалуй, неразрешимой проблемой, но вот однажды отец вернулся из города с высокой темноволосой эльфийкой. Ее стройная фигура, красивые черты лица и очаровательная улыбка чуть ли не явились причиной сердечного приступа матери. Такую наложницу пожелал бы иметь всякий, она могла бы стать украшением любого, даже королевского двора. Но как оказалось, отцом руководило не "мужское начало", а лишь забота о будущем своего несмышленого пятнадцатилетнего оболтуса. Еще до начала весенних праздников отец написал письмо своему старому полковому другу и нынешнему начальнику местной тюрьмы, в котором просил продать ему какого-нибудь "заключенного", кто "поспокойнее" и прекрасно владеет оружием. В тот год было большое восстание эльфов в провинции Сардок, в результате которого погибло много народу, а Джер оказалась в поместье сеньора Аламеза.
Появление эльфийской красавицы не могло остаться незамеченным в деревне. Вначале крестьянские парни боялись подходить к ней близко, думая, что она любовница сеньора, потом, разобравшись, что к чему, осмелели и были наказаны: коромыслом, ушатом, вожжами и снова коромыслом...
Она не была добрым другом и отзывчивым наставником, но была очень эффективным учителем...
– Ну, никак не могу понять, кто же из нас мальчик, а кто девочка, и кто кого защищать должен? Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, красавчик! Слабенький ты мой, совсем умаялся, совсем обессилел. Самое время взять тебя на ручки, отнести домой и баиньки уложить.
– Перестань, Джер, плохо мне...
Эльфийка, важно расхаживающая взад и вперед по поляне, неожиданно присела на корточки рядом с телом поверженного на землю ученика, запустила руку в густую копну непослушных волос и рывком поставила Дарка на четвереньки.
– Ну, ты подожди, маленький, сейчас тебя приласкаю, тебе совсем хорошо станет!
Сильный удар острых костяшек левого кулака, пришедшийся точно под ребра, вновь повалил тело юноши на землю. Джер поднялась в полный рост и принялась отчищать костюм от насевшей во время занятий пыли. Движения женщины были элегантными и плавными, как у дикой кошки.
Избитый, весь в синяках, ссадинах и кровоподтеках, он лежал на песке, сдерживая слезы, выступающие не столько от боли, сколько от ненависти. В такие минуты Дарк ненавидел себя за то, что он такой слабый и беспомощный, ненавидел Джер, избивавшую его каждый день, и отца, который сейчас спокойно стоял рядом и молча смотрел, как эльфийка измывалась над ним.
Подняться он пытался несколько раз, но безуспешно - тело как будто окаменело. Единственное, что он смог сделать, подстегиваемый злобой и ненавистью, так это встать на четвереньки и тут же шлепнуться обратно в грязь, как туша коровы на пастбище во время эпидемии ящура.
Во время этой весьма комичной, как могло показаться со стороны, процедуры, жестокосердная мучительница продолжала свой монолог:
– Люди - удивительные существа: так мало живут и так долго соображают. Судя же по твоим умственным способностям, общаться на равных с тобой можно будет лишь к старости, когда ты наконец-то перестанешь слушать слова, а будешь понимать их смысл. Сейчас же придется объяснить подробнее. За тот месяц, что я с тобой нянькаюсь, ты все-таки чего-то достиг: вполне сносно владеешь мечом для старого, изможденного недугами и ласками наложниц аристократа... Возможно, ты даже сможешь сдать экзамен в Академию, но ради только этой цели не стоило бренчать оружием, даже брать его в руки не имело смысла. Ты молод и беден, а впереди у тебя полная опасностей жизнь. Сносно владеть мечом - вопрос не карьеры, а элементарного выживания. Даже если ты не станешь военным и не будешь стремиться улучшить свое положение в обществе, то все равно тебя встретят многие, жаждущие отнять то малое, что ты имеешь: деньги, дом, жизнь. Поверь мне, я знавала многих негодяев, не брезгавших отобрать у нищего котомку и перерезать горло ближнему своему всего за пару монет. Отсель мораль, мальчик: "На ногах нужно стоять, даже когда их нет; руками надо работать, даже когда это сложно; а головой думать... даже в твоем случае!!!"
Неожиданно, резким рывком, Джер сама подняла его, развернула в воздухе, притянула к себе за порванные рукава камзола и злобно прошипела, скалясь мелкими эльфийскими зубами: "В следующий раз я пойду до конца, буду бить тебя по тех пор, пока не встанешь на ноги, запомни!!!"
Его не оттолкнули, а просто отпустили, но этого было достаточно. Тело снова повалилось в грязь. Отряхнувшись от брызг, Джер плавной кошачьей походкой подошла к отцу и что-то тихо сказала. Сеньор Аламез одобрительно кивнул и даже улыбнулся, как всегда, немного загадочно.
Ждать пришлось действительно недолго. Вскоре шум повторился, послышался скрип колес и тихие, приглушенные голоса. Прошло еще несколько минут, и из тумана выкатилась повозка с тремя оживленно спорящими мужиками. До Дарка донеслись обрывки фраз:
– А я те, Щук, говорю, за каждый зуб по полтине...
– Брешешь, собака! Коренные дороже, в них золота больше...
– Щас по роже получишь, персты спрятал, гад...
– Так это когда было-то?!
– Когда бы ни было, а получишь.
Все сразу стало понятно, он нарвался на хозроту. Какое-то подобие порядка существовало даже в сумбурные военные времена. Вскоре после боя на поле появлялись вспомогательные подразделения победившей армии: вначале санитары - помочь раненым, а затем хозроты - собрать трофеи и обобрать убитых. Второму занятию королевские мародеры уделяли куда больше времени и сил. Лишь потом, в лучшем случае через несколько дней, начинали сгоняться похоронные команды из военнопленных.
Повозка остановилась, издав скрипучий протяжный звук, вызвавший у Дарка новый приступ головной боли. Из телеги вывалились трое пузатых мужиков в кожанках, держа в руках грубые холщовые мешки и бесхитростный инструментарий для вырывания зубов и отрезания пальцев.
– Слышь, Щук, подсоби.... Застрял зараза, слезать не хочет.
Один из простолюдинов пытался стащить перстень с руки убитого офицера.
– Уйди, тефтеля, всему учить надоть.... Не лезет, так руби, чего цацкаешься?
– Да он же вроде наш, не черный...
– А кой разница?!!
– Слышь, Щук, а он вроде бы того, дышит...
Щук, явно старшой в мародерской команде, снял с пояса палицу и быстрым, отточенным годами ударом раздробил голову умирающему.
– Теперича ужо нет.
Дарк еще сильнее вжался в землю, старался не шевелиться и дышать очень-очень медленно. Он не был напуган, просто не знал, как поступить: притвориться убитым или напасть?
Был шанс, что мародеры пройдут мимо, посчитав его мертвым. С другой стороны, если их не обманет его притворство, то ему даже подняться не успеть. Тяжелые окованные дубинки успешно завершат дело махаканской секиры, ему не дадут встать на ноги, просто забьют, как крысу. Но в тоже время, будучи сильно потрепанным, потерявшим координацию и плохо видя, трудно одолеть троих здоровых мужиков, проведших большую часть жизни на скотобойне. В любой момент он мог потерять сознание, закружившись в финте или делая выпад, могла отказать и больная нога.
Как ни странно, но самое худшее - наличие выбора, а не его отсутствие. Ты знаешь, что нужно выбирать, но смертельно боишься ошибиться, принять неверное решение, выбрать не тот ответ на вопрос. Дарк колебался, а времени оставалось все меньше и меньше. Трое шли почти вплотную друг к другу, шли прямо на него и были уже совсем рядом. Чашу весов перевесил Щук. Заметив золотую серьгу в ухе убитого, он отошел от группы, и наклонился над телом, чтобы содрать безделушку. Один из его товарищей оглянулся и замедлил шаг, отстав от третьего мародера буквально на пару шагов. Группа немного растянулась по полю, и этого было достаточно, чтобы начать действовать.
По-кошачьи быстро вскочив на ноги, Дарк кинулся на ближайшего мародера. Несмотря на стремительность его броска, мужик среагировал моментально и нанес косой удар дубиной снизу. Спасло то, что времени для сильного замаха у него не было, и Дарк легко парировал удар стальным наручем левой руки, тут же воткнув нож в нижнюю часть живота - как раз под кожанку. Второй быстро развернулся и кинулся на "воскресшего из мертвых". Дарк сильно оттолкнул обмякшее тело и сбил с ног нападавшего. Щук был уже рядом, нанося палицей быстрые хаотичные удары то слева, то справа. Дарк отступал, отступал то уворачиваясь, то принимая удары на стальные наручи. Времени на контратаку не было, к тому же нож остался в трупе. Дело было плохо, товарищ Щука наконец-то избавился от мертвого тела и спешил на подмогу. И тут Щук допустил ошибку. Посчитав, что "черный" уже скис, сделал широкий замах, чтобы вложить в последний удар больше силы. Это дало Дарку какую-то лишнюю долю секунды, чтобы сделать правый пируэт с полным оборотом и врезать левым наручем по лицу нападавшего. Щук присел, завалившись на бок, и медленно рухнул наземь. Тут же над головой засвистела дубина, которую Дарк принял на перекрестье рук, используя силу инерции, рванул на себя и отскочил в сторону. Пока противник продолжал свой полет, юноша подхватил с земли короткий обломок меча и с силой метнул его вслед. Как ни странно, но он вонзился точно между лопаток. К этому времени Щук уже пришел в себя: стоял, широко расставив ноги и слегка наклонившись вперед. Лицо было обезображено яростью и кровавым месивом вместо левой щеки.
"Ну шо, щанок, еще поиграем?! Щас резать буду..." - при этих словах Щук достал из стоявшего рядом мешка короткий пехотный меч и стал медленно приближаться, бешено вращая обезумевшими от ярости и боли глазами. К несчастью, оружия на земле поблизости не было. В этой, казалось, полностью безнадежной ситуации Дарк решился на отчаянный поступок, поступок, граничащий с самоубийством. Он начал отступать, идя полукругом, противник побежал, сокращая дистанцию, и нанес косой рубящий удар сверху. Вместо того чтобы отскочить или отклониться, Дарк сделал встречный выпад немного вбок, высоко выставив правую руку. Меч проскрежетал по наручу и вскользь содрал кожу с локтя. Если удар был бы встречен под более тупым углом, то руки уже не было бы. Порой наиболее эффективные приемы бывают и самыми опасными для тех, кто отважился их применить. Промахнувшись, Щук упал. С чувством злобы и остервенением Дарк накинулся сверху и начал бить врага по голове. Стальные армейские перчатки сделали свое дело. Страшно было смотреть, в какое кровавое месиво превратилось лицо мародера. Избиение прекратилось только после того, как враг перестал дышать.
Немного придя в себя, офицер подобрал окровавленный меч и мешок с припасами. Он сделал правильный выбор и вышел победителем. Горечь вчерашнего поражения куда-то ушла, уступив место беспредельной уверенности в себе. Это мерзкое поле "осталось за ним", он победил.
Глава 3 Лесная братия
Лес оказался не просто большим, а беспредельным. Дарк шел по нему уже второй день и, кажется, окончательно заблудился. Не очень густой березняк через два часа пути сменился сосновым массивом. Деревья были высокими, с густыми раскидистыми кронами, через которые с трудом пробивались лучи солнца. В конце концов, он оказался в болоте, в котором и проблуждал остаток дня, утопая в трясине и кормя всевозможных местных обитателей собственной кровью. Под вечер удалось все-таки выйти на более-менее сухой участок, где он и заночевал, предварительно обработав раны и напившись для согрева. Костер разводить он так и не решился. Несмотря на успокаивающую тишину и убаюкивающий шорох листьев, Лес не был таким уж безопасным местом. В течение первого же дня своих скитаний он чуть было не натолкнулся у ручья на медведя-трехлетку. Повезло, что косолапый был слишком увлечен ловлей рыбы. Много раз Дарк находил гладко обглоданные останки каких-то животных. "Черт его знает, кто или что здесь водится, - думал путник, - согреться крайне необходимо, но костер может привлечь внимание ночных тварей. Далеко не все из них боятся огня, но наверняка все обожают мясо мирно посапывающих у костра путников. Лучше не рисковать и согреться испытанным деревенским способом - поллитра на ночь".
Новый день начался на удивление замечательно: он хорошо отдохнул, раны все еще болели, но уже не причиняли больших неудобств, не сковывали движений и не парализовывали болью при каждом неудачном шаге. Немного поблуждав, Дарк вышел на старую, заросшую травой и папоротником охотничью тропу, ведущую куда-то в глубь леса.
Когда в лесу находишь дорогу, не возникает сомнений, идти по ней или нет, а просто идешь и боишься ее потерять. Иногда тропа действительно пропадала, прячась за деревьями, виляя по оврагам, заставляя ходить кругами на маленьком пятачке леса, в общем, вела себя как капризная женщина, издевающаяся над своим ухажером.
Кто знает, сколько еще пришлось бы ему вилять по оврагам и тонуть в болотах, если бы вдруг прямо перед ним не ожили два куста, которые на самом деле оказались вооруженными луками и длинными охотничьими ножами местными жителями. Поверх легких кожаных доспехов на незнакомцах были накинуты зеленые маскировочные плащи, утыканные ветками кустарника. Рука Дарка тут же легла на рукоять меча. Достать оружие он мог в считанные доли секунды. Странно, но незнакомцы вели себя очень мирно, они даже не достали ножей. Разговор завел тот, что был поменьше и смотрел на Дарка прищуренными и хитрыми, как у куницы, глазенками.
– Здоров будь, путник! Куда идешь, коль не секрет, откель не спрашиваем... и так понятно.
– А если понятно откуда, так что, не догадываешься куда?
– Ну как не догадываемся, это ж и бурундуку понятно. Доблестная имперская армия, совсем не по-доблестному наполучала под зад от филанийских мужиков, и теперича отдельные личности поперлись в Лес, ища путь в Кодвус, где их ждут, по мнению тех же самых личностей, с распростертыми объятиями и ужо запряженными экипажами, чтобы тут же отправить обратно, в Империю то бишь. Правильно?
В словах и интонациях незнакомца чувствовалась вызывающая издевка, она же отражалась и на ухмыляющейся физии его спутника. "Нарываются на драку или просто такими ехидными уродились? - подумал Дарк. - Ничего, по ходу разберемся, хуже уже не будет..."
– Правильно, правильно. А вы, стал быть, милостивые государи, сидите здесь в кустах, обвешанные ветками и репьями, брюхо чешете и ждете, когда вот энти "отдельные личности" мимо вас пройдут, чтобы направить их "на путь истинный", то бишь ко двору короля филанийского, где примут они возмездие полагающееся...
Дальше продолжить тираду не удалось, так как его собеседники повалились с хохоту.
– А ты, ваш благородь, ничего.... Не только на меч, но и на язык востер. Но вот сий-туй-а-цию не совсем правильно понимаешь. На фиг ты нам здесь не упал, и до того, куда прешь, нам тоже дела нет. Мы королю не служим...
– Ага, вы просто хорошие лесные парни, обдирающие до нитки прохожих и отдающие деньги бедным да обиженным. А я - офицер и дворянин, то бишь богатый сумасброд, должен поделиться с вами своими пожитками, явно у крестьян награбленными. Так, что ли?!
– Ну ты посмотри, Кучерявый, парень-то совсем зеленый, нас за бандюг принял, ну ничегошеньки о жизни лесной не знает.
Молчавший до этого момента Кучерявый поднял ладонь кверху, давая напарнику знак помолчать.
– Ты, путник, на него, того... не обижайся, он по жизни такой. А тебе мы дурного ничего не желаем, иначе еще бы там "на поле" притюкнули, да только нам этого ни к чему. Давай-ка лучше на пенек присядем, я тебе быстро всю сий-туй-а-цию разложу.
Путники устроились на привал, и Кучерявый продолжил, утопая в исторических подробностях и захлебываясь местным диалектом:
– Ну, стал быть так, начнем изначале. Лес этот тянется отсель, то бишь от "Великих низин", до самого Кодвуса и принадлежит, как ты правильно отметил, филанийскому королю Кортениусу и брату его принцу Генриху. Да токо это все фи-ци-аль-но, то бишь не взаправду.
– А это еще как?
– Да вот так. Лет сто назад предки покойные нынешнего короля, Узун Мрачный и жена его Рея, лес этот к Филании присоединили. У кого завоевали и по какому случаю, я не знаю, врать не буду, да и не в этом дело, а в том, что в лесу испокон веков народцы всякие мелкие жили. Они из леса-то и носу не казали, и до королевской власти им было.... Ну как энто у вас, у образованных, говорят, а... до лампады. Когда вассалы Узуна, между которыми он лес поделил, сюда сунулись, то им, стало быть, того, под зад уж больно шибко давать начали.
– Кто, мелкие да отсталые племена? В жизни не поверю, что дикари могли оказать сопротивление регулярным частям.
– Хошь верь, хошь нет, да токо надавали... точно. Рыцари-то те все больше или строем или на конях привыкли, а какие в лесу кони? Дело худо совсем было, да к тому ж с гор Кодвуса амазонии пришли и тож права на Лес предъявили, видите ли, когда-то давно, лет этак триста али более взад, здесь их предки жили. Да только я так сужу, какие у амазонии предки могли быть... тьфу... шалавы беспутные...
– Амазонки, что ли? Я-то думал, что это легенда, сказка.
– Ну, их всяк по-разному кличет, кто амазониями, кто духобабами, ты вона по-своему обзываешь. А что сказка, так ты у Щуплого спроси, они ему о прошлом году стрелу так крепко в зад вогнали, что всей заставой вытаскивали. Я прав, Щуплый?!
Воспоминания о прошлогодних событиях почему-то очень сильно изменили радостное до этого момента настроение ехидного парня. Он весь сжался, и в глазах промелькнула искра ненависти. Единственное слово, которое он выдавил из себя, было: "Курвы..."
– Ну, в общем, бардаку в те времена хватало, и очень это господам не нравилось. Да кому ж понравится, когда лес твой, а сделать ты с ним ничегошеньки не могешь: ни зверя набить, ни деревцов порубить. Терпел король, терпел, а апосля того, как наемный анженер, гном из Махакана, в горной гряде, что отсель на востоке, у самого Кодвуса, алмазную жилу обнаружил, кончилось королеве терпение. Скумекав, что благородные вассалы его для войн лесных не сгожи, созвал он охотничье ополчение, ну охотников, стал быть, да браконьеров и обещал, на короне поклявшись, шо коль ополченцы лес очистют, то жить в нем свободно будут. Ну вот, очистили и до сих пор живем. Жизня-то здесь хоть и опасная, да зато без хозяйских батогов и налогов. Так и началось оно, братство лесное.
– Ну вот, а кто говорил, что королю не служите?
– Конечно, не служим, нам до него дела нет, как и ему, впрочем, до лесной жизни. Он с нами торгует, дерево, меха и прочую всячину имеет. Шахоперов его мы к алмазам пускаем, даже охрану у прииска держим. Все чин по чину. Договор никто, стал быть, не нарушает. Да и как его король нарушит, коль нужны мы ему.
– Интересно только, для чего, если Лес от племен уже очистили?
– От них-то да, еще годков пятьдесят назад, да токо не только они кровь-то портят. Амазонии, те по Лесу до сих пор бродят, не переловить их зараз, сколь ни пытались.
– Курвы, мать их... - озлобленно прорычал Щуплый.
– Да к тому ж границу-то охранять надо, народец в Кодвусе бандюжный, все время наведывается. Раньше грабить ходили, а тепереча все больше торговать желают, да токмо вот беда, налогов в казну платить не хотют... как это по-вашему, по-ученому... контрабанда. Королевские людишки дороги да равнины перекрыли, таможенные посты поставили, ну, те, значит, сразу сюда, через лес поперли. Вот и ловим их, грешных, бандитов, стал быть... Коль они мирно, то бишь без драки, ловятся, обратно выпихиваем, а коль за луки да ножи хватаются, так вяжем и королевским сдаем. Договорчик об этом тоже имеется.
– Ага, так, стало быть, выдаете, а кто меня только сейчас уверял, что вам до меня дела нет, что могу куда угодно пойти?
– А ты не кипятись, я мужик темный, сам того договорчика не читал, да вообще, если честно, грамоте не обучен. Только одно знаю, мы тех ловим, кто сюда прется, а кто тудать, так то не наша забота. Пущай об этом у кодвусовских голова болит. Да и Богорт, старшой наш, указ дал, имперцев не трогать, а наоборот, им всяко помогать, да к нему, на главную заставу для разговора препроваживать.
– А после беседы, знакомство с батогом да шибеницей случайно не предусмотрено?!
– Не-а, не боись, мы народ простой, такой ерундой не тешимся, да и до королевских войн дела тоже нет, мы лес охраняем. Зачем ваш брат Богорту понадобился и шо это за разговор такой, не спрашивай - все едино не знаю, да токмо со вчерашнего дня уж целая дюжина беглых имперцев по заставе шарахается, надоели, аж жуть.... Ну шо, посидели, отдохнули, лясы поточили, пора и в путь.
– Погоди, я же вроде бы еще и не согласился с вами идти.

– А куда деться-то? Не хочешь - не иди, да только самому тебе из леса не выбраться. Вон сам-то два дня по болотам плутал, а далеко ушел? Вон за той опушкой как раз поле начинается, где вам рога обломали.... Одному тебе никак не можно: или в болоте утопнешь, или звери пожрут, так не артачьси, выбора у тебя все равно нету.
"Этот наполовину одичавший охотник действительно прав, одному не выйти, не добраться до границы, - подумал Дарк, - к тому же согреться у костра и отоспаться за надежным частоколом лесной заставы абсолютно не помешало бы".
– Ну, что ж, ты прав, - сказал он уже вслух, - посмотрим, что за разговор ко мне у твоего Старшого.
До заставы, точнее, лагеря Лесного Братства, добрались быстро, еще до захода солнца, хотя путь был "усеян не розами", а колючками, репейниками и прочей липучей растительностью. Порою группе приходилось пробираться через густые заросли кустарника, рвущего одежду и раздирающего в кровь лицо. Если еще в самом начале пути Дарк пытался запомнить дорогу к лагерю, то буквально через полчаса отказался от этого неблагодарного занятия. Они то петляли по оврагам, то ходили кругами по одному и тому же месту, а порою казалось, что группа идет в обратную сторону. "Наверное, они боятся, что я запомню обратный путь, поэтому специально петляют, сбивают с толку... - думал Дарк, - может, облегчить всем жизнь и честно признаться, что, несмотря на все мои познания в военной топографии, я окончательно запутался. Тогда можно будет прямиком пойти на заставу, не наматывая бессмысленные версты". Немного погодя Дарк понял, насколько абсурдными были его предположения.
Большую часть пути они шли в абсолютном молчании, держась друг за другом след в след. Охотники общались между собой исключительно жестами, боясь нарушить священную тишину леса. Это походило на какой-то причудливый язык пантомимы, так, например, когда Щуплый, идущий впереди, поднимал руку с открытой ладонью и держал ее вертикально, это означало "тише, дурни, дайте вслушаться", а когда рука горизонтально опускалась ладонью вниз - "лягте на землю и заткнитесь". Но самое худшее, когда выставлялась рука со сжатым кулаком и большим пальцем по направлению к земле, а затем разжималось определенное количество пальцев, например, два. Такой знак предупреждал: "Опасность, впереди двое чужих".
Только однажды Щуплый показал его, и они с Кудрявым тут же упали на землю. Охотник прижался вплотную к Дарку и накрыл его сверху полами своего маскировочного плаща. Через минуту послышался легкий хруст сучьев, и на поляне показались две амазонки, плавно передвигающиеся пружинистой кошачьей походкой. Держа луки наготове, то есть уже с взведенной тетивой и наложенной на седловину стрелой, они медленно шли, прислушиваясь к тишине и внимательно осматриваясь по сторонам. Сомнений быть не могло, если их чуткие уши уловят хотя бы малейший шорох, или глаза заметят какое-либо подобие движения, то они моментально выстрелят, а уж потом будут разбираться, кто или что это было. Их не заметили, девицы легко закинули луки за спину и пошли дальше по своим делам. Чуть погодя продолжили путь и охотники. Дарку было интересно это происшествие, и он пытался расспросить Кудрявого, но тот, видно, исчерпал запас красноречия на этот день, ответил очень сжато и уклончиво: "Хотя у нас с ними щас мир, но встречаться неохота, мало ли шо кому примерещится..." "Ага, бывали случаи, - добавил шепотом Щуплый, - ей примерещится, шо ты за лук схватился, а потом твои кости, могет быть, через годик-другой в овраге найдут. Зверье так обгложет, шо и не поймет никто, отчегось ты копыта отбросил". Разговор был исчерпан, да и что тут можно было добавить? Лес опасен, и кто хочет выжить, должен быть осторожен.
Перед самой заставой путники натолкнулись на большой отряд охотников. Судя по чистоте и сухости одежды было видно, что группа возвращалась из продолжительного рейда, большая часть которого прошла по болотной местности. Присоединившись к отряду, можно было уже не прятаться и громко разговаривать, чем и занялись его спутники. Дюжина солдат - большой отряд по меркам лесной жизни, напасть на них никто не осмелился бы. Вскоре вышли на широкую лесную тропу. Как пояснили охотники, такие большаки в лесу соединяли между собой заставы и основные торговые пути, по ним перевозили припасы, товары на продажу и прочие крупные грузы, сопровождаемые всегда большой охраной. Движение здесь было крайне редким, и в одиночку на большаке появляться не рекомендовалось.
Уже перед самыми спасительными воротами лагеря с ним поравнялся Кудрявый и дал знак остановиться. После того как их обогнал последний охотник, попутчик заговорил: "Слышь, служивый, не знаю, как у тебя разговор с Богортом сложится, но вот те добрый совет. Если в Кодвус один пойдешь, смени одежу. Мне щас кум рассказал, они на обходе были, овраг нашли, а в овраге том десяток мертвых имперцев свалено. Раны рубленые, да от стрел. Дело явно амазоний".
* * *
Несмотря на уединенность и, как следствие, техническую отсталость жизни лесного люда, в большинстве своем состоявшего из проведших в лесу всю свою жизнь охотников да беглых крестьян, лагерь был построен на славу. Даже самый придирчивый имперский инженер был бы удивлен изобретательности и прагматичности расчетов строителей. Имея под рукой лишь дерево, им удалось соорудить воистину чудо военно-лесной архитектуры. Со всех сторон лагерь был окружен двумя рядами высокого частокола, через каждые двести футов были установлены крытые стрелковые башни. Частокол окружен широким рвом. Перед воротами - небольшая сторожевая башня, используемая для защиты подъемного механизма перекидного моста. По внешнему периметру укрепления были разбросаны смотровые посты, с которых отлично просматривалась местность перед заставой.
Внутреннее устройство лагеря ничем не отличалось от обычного поселения: деревянные домики с навесами, огромный общинный амбар, кузня, торговые ряды и двухэтажный терем старосты. Да.... У присутствующего здесь вполне могло сложиться впечатление, что он находится в обычном большом поселке. Лубочную картину мирной деревенской жизни портил лишь вид людей, снующих между домами. Хотя в лагере было много женщин, а под ногами то и дело сновала грязная полуголая детвора, большинство все равно составляли мужчины, и их нельзя было назвать мирными пахарями. Почти у каждого за спиной висел лук, а к поясу была привязана палица или длинный охотничий нож, получивший в простонародье красочное название "пыряло". В толпе резко выделялись стражники, одетые в усиленную кожаную броню, обшитую сверху стальными шипастыми пластинами.
Кудрявый покинул Дарка на площади у "дома" старосты, предупредив напоследок, чтобы тот не сильно доставал с расспросами жителей и "не лез к бабам". Как он считал, лучше всего, если Дарк подождет разговора со Старшим неподалеку отсюда вместе с другими беглыми импер-цами, расположившимися рядом с кузницей.