Татьяна ПОЛЯКОВА

БАРЫШНЯ И ХУЛИГАН

Я сидела возле открытого окна и, должно быть, в десятый раз перечитывала
"Праздник, который всегда с тобой", причем так увлеклась, что вроде бы
забыла, где я, собственно, нахожусь на самом деле, уставилась в книгу, уже
некоторое время не переворачивая страницу, и предалась мечтам. Париж...
Господи, хоть бы раз пройтись по его площадям, прокатиться по Сене на
маленьком пароходе...

Раздался разбойничий свист, я вздрогнула, подняла голову, а потом
вздохнула. Парижем и не пахло. Я - на своей кухне площадью пять квадратных
метров, слева шкаф, справа холодильник, за окном передо мной вместо
Эйфелевой башни трансформаторная будка, а рядом с ней клумба, на которой
назло всем стараниям нашего дворника второй год ничего, кроме одуванчиков,
не растет.

Я поставила чайник на плиту, для этого мне не пришлось даже подниматься
со стула, еще раз выглянула в окно, точно всерьез надеялась, что двор
стандартной "хрущевки" вдруг возьмет да и превратится в Елисейские Поля, еще
раз вздохнула и заметила вслух:

- Не видать тебе Парижа как своих ушей.

Надо сказать, мечта увидеть Париж обосновалась во мне давно и крепко. В
пятом классе я прочитала "Трех мушкетеров", и с тех пор Париж стал для меня
голубой мечтой. Я взрослела, вносила в свою мечту кое-какие коррективы, а
столица Франции становилась все желаннее. Временами мне казалось, что я
малость свихнулась, но я тут же утешала себя: у человека должна быть мечта,
иначе для чего тогда жить?

Судя по всему, моя мечта так и останется мечтой, потому что я с трудом
представляла, каким образом могу ее осуществить. После окончания школы я
поступила в педагогический институт, разумеется, на иняз, закончила его и
оказалась в средней школе ј 27, и только где-то через год сообразила, какого
дурака сваляла. Сея разумное, доброе, вечное, о Париже следует сразу же
забыть. Отправиться во Францию по турпутевке - нет денег. Допустим, меня
пригласят в гости (когда я училась в институте, именно на это и
рассчитывала), но даже на билет в один конец я вряд ли накоплю раньше, чем
лет эдак через десять. Почти половину зарплаты я отдавала за "хрущевку", в
которой жила, а второй половины едва хватало на то, чтобы с трудом дотянуть
до следующей получки.

В общем, оставалось лишь одно: смотреть на трансформаторную будку и
делать вид, что это Эйфелева башня, чем я и занималась в настоящий момент.
Кроме того, в этот же момент я находилась в отпуске. Вчера я вернулась с
дачи, где гостила две недели у подруги, денег у меня кот наплакал, потому
что я купила себе демисезонное пальто, а значит, остальные дни отпуска
обещают быть весьма плодотворными по части соображений, как протянуть до
зарплаты, которая будет только осенью.

На плите фыркнул чайник, а я, решив утешить себя, достала шоколад,
припрятанный для гостей, и, с грустью глядя на клумбу с одуванчиками, весь
его съела, запила чайком и сказала:

- Может, мне повезет и я выйду замуж за миллионера.

Идея свежая, а главное, легко осуществимая: пятеро моих подруг уже
несколько лет тоже мечтали об этом. Беда в том, что в нашем районе
миллионеры водились неохотно и напоминали привидений: все о них говорят, но
никто их не видел.

Я вздохнула в третий раз, захлопнула книгу и посоветовала себе
отправиться на пляж - день обещает быть жарким, и чем забивать себе голову
разной чепухой, лучше позагорать, тем более что это развлечение не стоит ни
копейки.

Я поднялась из-за стола и в этот момент увидела нечто совершенно
необыкновенное: в нашем дворе показалась машина, белоснежная и элегантная.
Ранее ничего подобного видеть мне не приходилось. Я до неприличия широко
открыла рот, сообразив, что это, должно быть, тот самый миллионер, о котором
я только что мечтала. А у кого же еще может быть такая шикарная машина?
Испытывая огромное любопытство (кому-то ведь счастье привалило, раз
миллионеру что-то понадобилось в наших трущобах), я влезла на подоконник и
едва не вывалилась из окна. Впрочем, у меня первый этаж, а разбиравшее меня
любопытство было сильнее страха заполучить незначительные увечья.

Белоснежное чудо достигло стоянки на углу нашего дома и пристроилось по
соседству с мусорными баками. Дверца распахнулась, и из машины показалась
женщина с платиновыми волосами, в голубом костюме, в голубеньких босоножках
и с довольно вместительной сумкой в левой руке. Она немного постояла,
разглядывая наш двор, и направилась к моему подъезду, а машина не спеша
тронулась с места и вскоре исчезла за углом. Если миллионер и заглянул в наш
двор, так мне от этого мало радости, коли у него уже есть подружка. Женщина
как раз подошла к подъезду, и я с удивлением узнала в ней Катьку, свою
сестру. Тут и она заметила, что я торчу в окне, и крикнула весело:

- Привет. Ты чего, окна моешь?

- Нет, котов гоняю, - пробормотала я и пошла открывать дверь.

Надо сказать, что с родной сестрицей мы виделись от случаю к случаю и без
особой охоты. Катька на четыре года старше меня. Когда мы были маленькими,
она заставляла меня мыть посуду, убираться в квартире, за что я ее люто
ненавидела, так как от природы была довольно ленива. Повзрослев, Катька
посылала меня с любовными записочками к своим приятелям, а если я
отказывалась, таскала за волосы. Любви к ней во мне это не прибавило.
Училась Катька плохо, целыми днями валялась на диване, листая глянцевые
журналы, и каждые пять минут повторяла: "Куплю себе такую тачку... куплю
себе такую шубу..." - до тех самых пор, пока я, потеряв терпение, не
запускала в нее подушкой, после чего Катька либо замолкала, либо швыряла
подушку в меня, и мы отчаянно дрались.

Мама, глядя на старшую дочь с недоумением, повторяла: "В кого только ты у
нас такая?" Сама она всю жизнь проработала в школе учительницей начальных
классов и о "тачках" и шубах даже не мечтала, имея на руках двух девчонок,
больную мать и тихоню-мужа, который в возрасте сорока лет всех нас удивил:
оставил семейство и женился на лаборантке, работавшей с ним в одном отделе
НИИ. Правда, мама получила кое-какое моральное удовлетворение - теперь,
глядя на Катьку, она приговаривала: "Вылитый папаша, прости господи".

С трудом закончив девять классов, сестрица поступила в швейное училище,
через два месяца сообщила, что выходит замуж, уехала со своим избранником в
неизвестном направлении и с тех пор жила отдельно, появляясь в родном городе
весьма редко. Через некоторое время и я покинула родной город и уже начала
забывать о том, что у меня есть сестра, когда вдруг получила от нее письмо,
а вскоре и сама Катька возникла в нашей общаге, произведя настоящую
сенсацию, ибо явилась на "трехсотом" "Мерседесе", в шубе из соболей и в
компании молодого человека бандитского вида. В гостях они пробыли минут
пятнадцать, и я уже было решила, что Катьку привели ко мне отнюдь не
родственные чувства, а желание похвастаться: ведь все, что она когда-то
присмотрела в глянцевых журналах, у нее теперь было, и я должна была это
засвидетельствовать, но в последний момент сестрица, отправив спутника в
машину, сунула мне в руки конверт и прошептала: "Спрячь. От этого зависит
моя жизнь"

Следующие три месяца стали для меня сущим мучением. Конверт я спрятала,
но не проходило и дня, чтобы я о нем не думала, пытаясь отгадать, что же там
такое? Конверт был тонкий, в нем лежал сложенный листок бумаги, а что на нем
написано, прочитать было невозможно, не распечатав конверта, хотя я и
старалась изо всех сил. Заглянуть внутрь я так и не рискнула, напоминая
себе, что сестра мне доверилась и если б она хотела, чтобы я знала, то не
стала бы запечатывать конверт, а коли уж она запечатала...

В конце концов я так разозлилась, что решила: в конверте нет ничего
интересного, а Катька все придумала нарочно, чтобы я ломала голову и
изнывала от любопытства.

Но тут явилась Катька, темной дождливой ночью, с многочисленными
ссадинами на лице и руках и первым делом спросила:

- Конверт цел?

Отлеживалась она у меня дней пять, не пожелав ничего объяснить, и вновь
исчезла, правда ненадолго: пожаловала на мой день рождения в компании
очередного молодого человека бандитского вида, обнимала меня, называла
сестренкой и даже подарила золотую цепочку и отбыла через полчаса на
вишневом "Опеле". После этого я пришла к выводу, что жизнь Катьки в отличие
от моей чрезвычайно насыщена событиями, и задавать вопросы перестала. Если
сегодня она появилась на шикарной тачке, значит, дела у нее идут неплохо и
беспокоиться нечего.

Я распахнула входную дверь, Катька вошла, бросила сумку на пол,
огляделась, хмыкнула и сказала:

- Ну и сарай.

- Ага, - расцвела я в улыбке. - Но и он мне не по карману.

- Кто ж тебя просил в училки идти?

- Я ж не знала, что швеи-мотористки миллионами ворочают.

- Ладно, - махнула рукой Катька, взяла меня за плечи и смачно
расцеловала, я вытерлась ладонью, поморщилась, заметив ворчливо:

- Губищи-то накрасила... Ты опять на две минуты или хоть чаю выпьешь?

- Я надолго, - сказала она, заглядывая в комнату. - У тебя ведь отпуск?

- Конечно. Летние каникулы.

- Отлично. - Вслед за мной Катька вошла в кухню. Взгляд ее натолкнулся на
книжку на подоконнике, сестрица усмехнулась и весело спросила:

- Все о Париже мечтаешь?

- Мечтаю, - огрызнулась я.

- Понятно. Хочешь, куплю тебе путевку? Всего-то семьсот баксов.

- Да. - Я широко улыбнулась и спросила:

- У тебя есть семьсот баксов и ты готова потратить их на меня?

- Ну... сестры должны помогать друг другу, - туманно ответила Катька, а
мне стало ясно: она не так просто появилась у меня, что-то ей нужно, путевка
в Париж нечто новенькое... В общем, следует быть настороже. - Я тут тебе