Татьяна ПОЛЯКОВА

ЧУДО В ПУШИСТЫХ ПЕРЬЯХ

Моему сыну Родиону

В день восемнадцатилетия.

Не ищи в жизни подвигов,

Они тебя сами найдут.

Ступенька стремительно приближалась к моей физиономии. Я слабо охнула и
выставила руки перед собой (это единственное, что я могла сделать в данной
ситуации), локти вывернулись в разные стороны, глаза сошлись у переносицы, а
нос коснулся ступеньки лестницы, но без особого для меня ущерба. Я невнятно
произнесла что-то в высшей степени неприличное и попробовала приподняться,
уцепившись рукой за перила.

Подъем я осуществляла поэтапно и для начала села, вцепившись все в те же
перила. Закрыв один глаз и прищурив другой, я смогла различить стену
напротив с надписью на ней "Оля дура", а чуть ниже "Витя козел" и с тоской
вздохнула: выходит, я еще в районе первого этажа. До квартиры оставалось два
пролета. В моем теперешнем состоянии путь практически непреодолимый, однако
ночевать на лестнице я тоже не могу. Надо собраться с силами и подняться.

Слабо постанывая и держась за перила, я поднялась, но тут же поняла, что
это была плохая идея. Мое туловище, независимо от меня, начало вращаться, я
выдала еще что-то неприличное и поспешно приземлилась на четвереньки.
Туловищу сразу стало легче, и голове тоже. Выбирать не приходилось, и я
начала подъем, медленно переставляя руки и ноги и приговаривая:

- Ничего, глаза страшатся, руки делают... дойдем, должны дойти... - Таким
образом я достигла лестничной клетки и ненадолго прилегла. Мысли начали
путаться, клонило в сон, я сказала себе:

- Позади Москва, отступать некуда. - Так обычно приговаривал папуля,
открывая третью бутылку. Я подумала, что папуля прав: пьянство - это вам не
фунт изюма, пьянство - это судьба, если хотите - крест, и его надо как-то
нести, то есть доволочь хотя бы до своей квартиры.

Я вновь начала подъем, счастливо улыбаясь, потому что отсюда уже была
видна дверь моей квартиры. Но тут над головой что-то хлопнуло, а буквально
через секунду в нос мне уперлось что-то влажное и теплое. Я скосила глаза и
увидела перед собой лохматую морду, слабо охнула, кто-то жалобно заскулил
над самым моим ухом, и я сообразила, что передо мной соседский пес Келли. Я
очень смутилась, потому что где Келли, там и его хозяин, Сашка Осипов, а
являться его очам в том виде, в котором я пребывала в настоящий момент, мне
очень не хотелось.

Слезы навернулись на глаза, когда я услышала Сашкин голос:

- Василиса, ты чего здесь? Потеряла что-нибудь?

- Ага, - жалобно кивнула я и мысленно прошипела: "Немедленно, слышишь,
немедленно поднимись с четверенек..." Но не тут-то было, я это поняла сразу,
а Сашка чуть позднее. Он наклонился ко мне, присвистнул и заявил:

- Ничего себе... Ты где ж так нализалась?

- Юбилей, - пробормотала я, - двадцать пять лет...

- Тебе? - удивился он.

- Не-а, - отчаянно замотала я головой, потому что считала себя
значительно моложе. - Подруге...

- Вот оно что... Чего ж не проводил никто?

- Проводил, - с третьей попытки произнесла я. - Он у подъезда лежит. Не
наступи, когда будешь выходить.

- Понятно, - хихикнул Сашка и поднял меня, подхватив под локти. Я
благодарно прильнула к его плечу и ненадолго затихла. - Давай потихоньку,
подняла ножку, опустила... хорошо получается, - приговаривал Сашка,
направляясь со мной к двери квартиры. Теперь на моих глазах выступили слезы
благодарности. Сашка мне нравился уже семь месяцев, до этого я обращала мало
внимания на соседа, а тут как-то у него Келли заболел, и Сашка обратился ко
мне, потому что я ветеринар. Я заглядывала к ним по вечерам сделать Келли
укол, ну и с Сашкой чаю выпить, а потом он пригласил меня в ресторан, потому
что деньги за лечение пса я брать отказывалась: мы ведь соседи, и к Келли я
испытывала самые нежные чувства.

Вернувшись из ресторана, мы обнаружили возле Сашкиной двери рыжую девицу
с очень злющим лицом. И хоть потом Сашка говорил, что рыжая - пройденный
этап, к тому же не любит собак, но я не поверила и по вечерам к нему больше
не заглядывала. Когда же сосед наведывался ко мне, торопилась избавиться от
него под любым благовидным предлогом, потому что неоднократно видела, как
рыжая выходит из нашего подъезда. Я считала Сашку вруном и бабником, хотя он
мне от этого меньше нравиться не перестал, но я сама себе рекомендовала
держаться от него подальше. И держалась. И вдруг такая незадача: надо было
нарваться на него, когда я в таком состоянии. И добро бы я этим делом
злоупотребляла, ни-ни, я вообще пью редко и, как правило, только пиво, а
сегодня я так отчаянно напилась исключительно из-за галлюцинаций.
Галлюцинации начались где-то в середине вечера и потом уже не кончались, то
есть не они не кончались, а мое скверное самочувствие и беспокойство.

Но лучше я все расскажу по порядку, чтоб было понятно. В общем, так. У
моей подруги Людки Самохиной был день рождения. Само собой, она решила его
отметить, ну и назвала гостей с три короба, но не к себе в квартиру, а в
студию. Студия ее располагалась на первом этаже старинного дома в самом
центре города, здесь когда-то жила Людкина бабушка. Бабушка умерла, квартира
досталась моей подружке, она поломала все перегородки и устроила студию,
потому что считала себя художником. Говорю "считала", оттого что живописью
ее подвиг заняться мой папуля. Людка с самым серьезным видом по сию пору
зовет его "учителем" и дважды в месяц вместе с ним медитирует, уходя в
астрал, и подолгу оттуда не возвращается, чем очень меня тревожит. Один
придурок вот так однажды ушел, а назад не вернулся, где-то там заплутавшись.
У папули были неприятности, не то чтобы серьезные, но все равно были.
Позднее, правда, выяснилось, что дядька умер вовсе не от медитации, а от
алкогольного отравления (попросту говоря, водка была "паленой"), но меня
медитация с тех пор начала беспокоить. Я несколько раз намекала Людке, что
она ей, по большому счету, ни к чему, раз пишет Людка исключительно цветы в
горшках. Ей стоит быть ближе к природе, выезжать на пленэр и все такое, а не
сидеть истуканом на коврике, закатив глаза. Людка меня не слушала и
продолжала сидеть истуканом.

Раз в неделю я сопровождала ее в художественный салон, куда она сдавала
свои полотна. Перед самым днем рождения мы заглядывали в салон раз пять,
Людка работала как лошадь, только успевай картины в рамы вставлять, а
раскупались они весьма неплохо. Во-первых, цветочки всегда выходили
нарядными, во-вторых, рамки были красивыми, а в-третьих, просила за них
Людка копейки, а широкой общественности нравятся незабудки на подоконнике. В
общем, к моменту торжества на руках у Людки оказалась приличная сумма, и она
решила разгуляться.

Народу в студию набился целый табун, что и неудивительно, художники - они
ведь чокнутые, мне это доподлинно известно, раз у меня папуля художник. Пива
было много, а водки и того больше, а из закуски только вобла; все очень
быстро перезнакомились, и началось настоящее веселье.

Людка сунула мне стакан в руку, до середины наполненный водкой, и сурово
сказала:

- До дна. За мое здоровье.

Меня перекосило от одной мысли, что все это придется выпить, но Людка
смотрела на меня укоризненно и даже напомнила, как прошлым летом держала
кота, когда я ему вытаскивала занозу. В общем, пришлось выпить. Людка
торопливо протянула мне бутылку пива, шепнув:

- Запей.

Я запила, и после этого у меня начались видения. Я совершенно отчетливо
увидела на диване возле окна папулю и, как примерная дочь, подошла
поздороваться с ним.

- Привет, папа, - сказала я. Он не отозвался. Родитель мог в тот момент
медитировать, ну, я и подошла к Людке, говорю:

- Ты, оказывается, папулю пригласила?

А она мне:

- Приглашала, но учитель не пришел.

- Как не пришел, когда он на диване сидит?

- Где? - спрашивает Людка. Я тычу пальцем в диван, то есть в папулю, а
подруга качает головой:

- Там никого нет.

- Как это "никого"? - заволновалась я.

- А так, - ответила подруга и потопала к подоконнику, где стояла водка.
Малость разволновавшись, я подхватила под руку какого-то парня и спросила,
сидит кто-нибудь на диване или нет.

- Нет, - ответил он и был совершенно прав, потому что к тому моменту там
действительно никто не сидел.

Я стала высматривать папу в толпе и волноваться все больше. За этим
занятием меня застал Севка Матвеев, тоже художник. Выслушав мои сомнения, он
загнул что-то насчет астральных тел, сунул мне стакан в руки и сказал:

- Выпей, полегчает.

Я повертела стакан в руке и выпила, но легче не стало. Папуля начал
являться мне в толпе и тут же исчезать. То есть он плавно кружил по студии,
но я за ним не поспевала, а когда спрашивала о нем знакомых, мне дружно
отвечали, что папули здесь нет. Я беспокоилась все больше и больше, а
лекарство от беспокойства мне предлагали только одно. Где-то через пару
часов, обнаруживая папу в толпе, я весело хихикала и подмигивала ему, а он
скользил как тень, не реагируя на присутствующих, пока окончательно не исчез
часам к десяти.

Я присела на подоконник и малость вздремнула, а открыв глаза, увидела
возле подъезда милицейскую машину и забеспокоилась, хотя до одиннадцати
времени было достаточно, а соседи Людки к шумным сборищам привыкли. Не
успела я как следует осмыслить происходящее, как обнаружила рядом с собой