ДУРНЫЕ ПРИМЕТЫ
вашей памяти. В полном соответствии с нынешними представлениями о моде, на
ногах у него были тяжелые черные ботинки, не то туристские, не то десантные,
причем явно какой-то чрезвычайно дружественной натовской державы. Темные
штаны, не брюки, а именно штаны, в меру заношенные, в меру грязные. Плащевая
куртка была продуманно неопределенного цвета, в ней можно было успешно
скрываться в прибалтийском тумане, среди голых стволов деревьев, в
таджикских скалах, в привокзальной, рыночной московской толчее. На голове у
него была, естественно, вязаная шапочка с невнятными заграничными буквами
над правым ухом.
Голицыне.
объемистая сумка с двумя ручками. Конечно же, она тоже была темно-серого
цвета, конечно же, выглядела замызганной и затертой. Видимо, хозяину немало
приходилось таскать ее по дорогам, по автобусным, троллейбусным остановкам,
по электричкам и еще черт знает где.
незаконченные движения... Человек этот если и надеялся на что-то в жизни, то
не более чем на стакан водки с холодной сосиской у ближайшего киоска. А лет
ему было около тридцати, может быть, тридцать пять, а там кто его знает.
Отмыть, накормить, дать выспаться - глядишь, лет на десять и помолодеет.
ветер казался клочковатым, то налетал с неожиданной стороны, то внезапно
стихал, чтобы через секунду снова наброситься с непонятной озлобленностью.
Намерзшиеся за зиму деревья раскачивались на этом ветру, и даже не гул шел
от них, а тяжкий стон, будто и не надеялись они увидеть солнце, дождаться
тепла, вытолкнуть из себя зеленые липкие листочки.
нарядным и праздничным. Но теперь в нем вообще отпала всякая надобность.
Первый этаж заняли всевозможные киоски - холодные, бестолковые и какие-то
откровенно бандитские. Налет воровства и опасности исходил от немытых окон,
от луж на полу, от нагловатых продавцов, да и от самого товара - поддельная
водка с подозрительно низкой ценой, загнившие кошачьи консервы, порнокассеты
с сисястыми бабами на коробках, шоколадные яйца с какими-то тварями внутри,
призванными соблазнять души юные и неокрепшие.
внутри наверняка стояли треснувшие от мороза батареи, протекала крыша,
гудели сквозняки сквозь выбитые стекла окон. Сто лет назад мимо проходило
два-три поезда в сутки, но вокзал был украшением всей округи, а сейчас,
когда электрички с металлическим визгом проносились каждые пять минут,
вокзал сделался ненужным.
электричка из Москвы. С шипением раскрылись двери, и из вагонов на перрон
высыпали люди - все мужчины неотличимо походили на человека, сидевшего на
мокрой скамейке, все женщины вполне соответствовали мужчинам.
мглу, в сторону Можайска.
выполз состав. Что-то объявил гнусавый диктор. Его голос напоминал чье-то
беспорядочное топтание по мятой жести. И хотя ни слова понять было
невозможно, на платформе возникло движение, люди стали подтягиваться к
дверям вагонов. Поднялся и человек в серой куртке. Он взял свою сумку,
поднес ее к задним дверям последнего вагона и поставил на асфальт. Сумка,
похоже, была достаточно тяжелой, и держать ее в ожидании, пока откроются
двери, ему не хотелось.
платформу, тоже, кстати, в черных ботинках, серой куртке и вязаной шапочке.
охотно, его не тяготил разговор, он даже несколько оживился, взглянул парню
в лицо.
раздвинулись губы, потеплели глаза.
по нагрудному карману. В нем явственно ощущалось некое вздутие, видимо, там
и находилась бутылка.
похоже, просто хотелось переброситься хотя бы несколькими словами, перед тем
как выпить с незнакомым человеком. - Или слабо?
пуховых одеяла, ленинградский патефон... Угадал? - усмехнулся парень,
показав железные зубы.
толкаясь, люди рванули в вагоны, хотя знали, что можно бы и не торопиться,
что на начальной станции места хватит всем. Но привычно пробуждалась в
каждом боязнь оказаться обманутым, обмишуленным, обойденным.
рядом.
стаканчик, складывающийся из нескольких пластмассовых колец, из другого
кармана - завернутый в целлофановый пакетик соленый огурец.
полный стакан водки, протянул Виталию. - Давай... А то сейчас сквозь кольца
просочится... Давай.
пятидесяти граммов. Доза приличная, учитывая, что день только начинался.
вздрогнул от зависти! - еще не выпив, он уже, кажется, начал пьянеть,
счастье предстоящего хмеля уже охватило его.
засолки, не отравленный уксусом, солью, дурными специями. Внутри у него
запылало чем-то нестерпимо сладким, жгучим, и все те горести, которые
бродили в нем, отравляя сознание, мгновенно сгорели в этом священном огне. В
глаза его начала просачиваться жизнь.
ты меня угостишь.
подожду, - ответил Вася весело, ему тоже похорошело. - Не к спеху. Все...
Будь здоров!
Парень оглянулся. - Если плохо заплатит, - он еще раз оглянулся, - пустим
петуха.
то-то хорошо! - В последний момент он успел выскочить в раскрытые двери, уже
с перрона махнул рукой.
алюминиевые буквы, укрепленные на трубах, проплыли перед самым его лицом. Он
взглянул на часы - девять восемнадцать. Их пьянка продолжалась ровно три
минуты.
пока в организме стихнет шторм, поднятый хорошей дозой водки, Евлентьев, да,
именно такая была у него фамилия, Евлентьев решил, что пора приступить к
работе.
следующей станции - Жаворонки. Часы на платформе показывали девять двадцать
пять.