read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com

АВТОРСКИЕ ПРАВА
Использовать только для ознакомления. Любое коммерческое использование категорически запрещается. По вопросам приобретения прав на распространение, приобретение или коммерческое использование книг обращаться к авторам или издательствам.


Эдуард Тополь.


Московский полет



---------------------------------------------------------------
OCR: Дмитрий Комардин
---------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
В баре было полутемно. За стойкой, на высоких стульях, сидели два
мужика, один -- в техасской шляпе и. высоких рыжих бутсах, второй -- в
шортах и в черной безрукавке с надписью "Давайте убьем всех адвокатов!". Оба
пили пиво и смотрели бейсбол по телевизору.
Я сел на крайний стул, сказал толстой барменше- пуэрториканке:
Бренди, плиз.
What [Что]?-- спросила она.
Бренди...-- повторил я.
What?
Она наклонилась, положив передо мной на стойку свои пудовые испанские
груди.
Бренди,-- сказал я в третий раз, внутренне закипая.
What does he want [Что он хочет]?-- повернулась она к двум мужикам.-- I
don't understand [Я не понимаю].
Я почувствовал, что мое лицо стало белым, но, сдержав себя, сказал:
Би -- ар -- эй -- эн -- ди -- вай.
Тут барменша посмотрела на меня с еще большим недоумением:
What? What?
Я совершенно психанул, взял у нее из нагрудного карманa авторучку и
написал на салфетке:
Не wants a brandy [Он хочет бренди], -- прочел барменше тот, который
хотел убить всех адвокатов.
Ah, brandy!-- воскликнула барменша и отошла с таким видом, словно до
этого я говорил с ней по-китайски.
Конечно, она принесла мне рюмку бренди, но эта рюмка уже не помогла
мне. В этой е... Америке даже безграмотная пуэрториканка считает меня
человеком второго сорта, поскольку за десять лет я не научился говорить
слово "бренди" так, как она. А как я сказал, ф... йо мазер! Бренди есть
бренди -- или нет?
Я залпом выпил эту вонючую рюмку, швырнул на стойку три доллара и ушел,
хлопнув дверью. И с узкого тротуара сразу шагнул на мостовую, но тут же
испуганно, отпрянул -- мимо с оглушительным воем и ослепив меня фарами,
вдруг промчалась машина, потом -- вторая, третья.
F... your [Вашу мать]!..-- громко крикнул я им и увидел, что рядом
хлопают петарды, а вдали, над Бостонским заливом, в черноте неба вдруг
рассыпались огненные шары фейерверка.
Я вспомнил, что сегодня 4 июля и что, наверно, там на набережной, среди
праздничной публики смотрят сейчас фейерверк Лиза и Ханочка. И я с
ненавистью сказал этим огненным шарам фейерверка: F... you too!
И пошел прочь -- за причал яхт-клуба, к темной воде, от которой пахло
гнилыми крабами. Отсюда не был виден этот ср... Бостон с его праздничным
фейерверком, потому что огромный утес, как верблюжий горб, торчал тут рядом
с берегом и перекрывал перспективу. Днем во время отливов вода тут отступает
настолько, что можно посуху пройти на этот утес, и я часто приходил сюда с
дочкой, мы назвали этот утес Ханочкин остров. Лежа на теплом граните, я
рассказывал ей про собак, кошек, воронят и ежей, с которыми я дружил
когда-то, в своей прежней жизни -- в России...
А по ночам на этом Ханином острове устраивается молодежь -- любители
пива, марихуаны и рок- музыки. Но сейчас они все там, на празднике, и я мог
легко приступить к тому, что задумал. Однако эта сволочь барменша выбила
меня из колеи, и теперь, будучи в бешенстве, я уже не мог топиться. Да, да,
наверно, в бешенстве можно выброситься из окна или вскрыть себе вены, но
топиться в бешенстве нельзя -- это я понял сразу, как только пришел на
берег.
Но куда мне деваться? Как жить? Десять лет я писал книги об империи зла
с такой страстью своего желчного еврейского сердца, что советские газеты
утверждали, будто эти книги распространяет ЦРУ. Эти комплименты поднимали
меня в собственных глазах, и моя работа казалась мне борьбой Давида с
Голиафом. Но теперь Голиаф рухнул, а книги об издыхающем пугале советской
империи уже никому не нужны -- вот в чем тупик. И вообще, говорил я себе в
ожесточении, ты стал писателем на волне холодной войны, а теперь холодная
война кончилась. И кончились твои гонорары, и спрос на тебя кончился даже в
твоей собственной семье! Но разве ты писал настоящую литературу? Ведь
настоящая литература -- это когда про людей, а не про империи. И вдруг...
"Моя дорогая, моя дорогая дочка!-- вдруг написал я мысленно.-- Сегодня
тебе исполнилось восемнадцать лет, банковский клерк поздравит тебя с днем
рождения, проведет в Safety Deposit , откроет мой ящик и, наконец, достанет
эту Рукопись. И ты узнаешь правду -- полную правду, только правду и ничего
больше. Ты узнаешь, почему мы разошлись с твоей матерью и почему ты осталась
без отца..."
Да, именно так!-- решил я у черной воды Бостонского залива, пахнущей
дохлыми крабами. Я не покончу жизнь самоубийством, пока не напишу эту Книгу!
Это будет роман-письмо самоубийцы, которое дойдет к дочери через тринадцать
лет. Вся история нашей эмиграции -- вся наша еврейская дорога из России в
Америку через Австрию и Италию под конвоем австрийских солдат и итальянских
карабинеров, которые охраняли нас от палестинских террористов, и моя первая
встреча с Лизой, и даже наша с ней первая ночь -- все будет в этом письме, я
ничего не скрою от дочери. Это будет мой лучший фильм на бумаге! И если
сегодня Лиза забрала у меня дочку, то через тринадцать лет эта Книга вернет
мне ее -- даже если меня уже не будет в живых! А меня не будет, ожесточенно
и обрадованно подумал я, не будет, это уж точно! Ведь когда я допишу эту
Книгу и отправлю рукопись в банк, что же мне еще останется делать, как не
покончить с собой?
И плотная ткань будущего романа, полная драм и комедий эмигрантской
жизни, вдруг ясно развернулась передо мной на темной глади Бостонского
залива, и моя личная история легла на ней, как лунная дорожка, которая,
завораживая и колдуя, тянет вас на смертельную глубину. И впервые в жизни я
не пожалел, а обрадовался, что я писатель. Кто еще может так отомстить жене
письмом к дочери, которому суждено стать книгой?
Радуясь своему замыслу, я прямо тут, у воды, стал пробрасывать в уме
конструкцию вещи: первая глава--выезд из СССР, шереметьевская таможня,
русские таможенники издеваются над эмигрантами. Вторая глава -- полет
русских эмигрантов в Вену в сопровождении гэбэшных бугаев, которые даже в
самолете следят за каждым твоим жестом. А третья глава...
Но третью главу я не успел продумать: рядом со мной в масляной черноте
июльской ночи вдруг ослепительно вспыхнули мощные фары и Цветная вертушка
полицейской машины -- прямо мне в глаза.
Я встал и пошел с пляжа, держа в себе новый замысел, как трепетную
свечу. Но тут же услышал мужской радио- голос:
Эй, ты! Стой! Не двигайся!
Я остановился. Правая дверца машины открылась, из нее вышла темная
фигура и, слепя меня мощным фонариком и хрустя ботинками по песку, стала
медленно приближаться. В опущенной книзу правой руке этой фигуры я даже в
темноте угадал пистолет.
Don't move!-- сказала фигура, приближаясь, но теперь голос был женский
и негритянский по тембру
Я не двигался.
Фигура замерла в трех шагах, слепя мне глаза фонариком. За ее спиной в
машине сидел еще один полицейский, держал у рта микрофон радиотелефона и
что-то говорил в него.
Как зовут?-- сказала мне баба-полицейский. Я назвался.
Где живешь?
Два квартала отсюда...
Адрес!
Я сказал свой адрес.
Что ты здесь делаешь?
Праздную...-- усмехнулся я.
Празднуешь что?-- требовательно, как ворона каркнула она.
Я пожал плечами и сделал неопределенный жест рукой, который она тут же
оборвала окриком:
Не двигайся! Кругом!
Я повернулся.
Подними руки! Раздвинь ноги!
Я поднял руки и расставил ноги. Она осторожно подошла ко мне сзади и
положила на землю фонарик так, чтобы он освещал всю мою невзрачную фигуру.
Затем одной рукой похлопала меня сначала подмышками, потом -- по карманам
джинсов и, наконец, в промежности ног и ниже -- до щиколоток. Рука у нее
была ужасно жесткая, как палка, и вообще мне вдруг показалось унизительным,
что молодая черная баба шлепает меня по яйцами всем другим местам -- меня,
писателя, который только что придумал роман века!
Ладно,-- сказала баба- полицейский.-- Можешь повернуться.
Я возмутился:
С чего вдруг ты меня проверяешь?
Мы ищем кой- кого,-- примирительно сказала она поднимая свой фонарик.--
Ты русский?
Нет, я еврей!-- сказал я с вызовом, не принимая ее примирительного
тона.
Неважно. Все евреи из России, -- сказала она небрежно,-- Можешь идти.



Страницы: [1] 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.