Александр Бушков

Дети тумана

Вы побеждали - и любили
любовь и сабли острие...
М. Цветаева
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Слева было море и акварельный, молочно-сизый туман, справа назойливо
сменяли друг друга однообразные холмы и долины. Изредка серым зеркалом
промелькивало озеро, по-местному - лох. Туман размывал, прятал линию
горизонта. Савину казалась неуместной эта прямая, как луч лазера,
насквозь современная дорога. То и дело под колесами мелькали синие,
красные, желтые зигзаги, ромбы, волнообразные линии - старая уловка,
призванная уберечь водителя от <гипноза дороги>. Словно сам туман
выстреливал их навстречу машине пригоршня за пригоршней, и запас,
видимо, был неисчерпаем.
- И все же вы не ответили на мой вопрос, - мягко напомнил патер.
- Отвечу, - сказал Савин. - <Вы нападали на разум. У священников это
не принято>.
- Это цитата, судя по вашему тону?
- Да, Честертон. Правда... правда, цитата не вполне подходит к
случаю. Вы давно уже не нападаете на разум. Вы просто-напросто
определяете ему границы и рубежи. Когда мы преодолеваем рубежи, вы
ставите новые. И снова. И снова. Вам не кажется, что, эта ситуация
весьма напоминает знаменитую апорию Зенона - ту, об Ахиллесе и
черепахе?
- Возможно, - согласился патер. - Но в таком случае получается, что
это вы гонитесь за нами, а не наоборот. Если пользоваться вашей
терминологией, мы - определяем рубежи, вы - стремитесь достичь их и
снести, и в тот момент, когда вам кажется, что впереди не осталось ни
одного препятствия, мы воздвигаем новый барьер...
- Вселенная бесконечна, - сказал Савин. - Однако это еще не
означает, что бесконечна и шеренга ваших барьеров. Вы не боитесь, что
однажды люди снесут ваш очередной барьер и не обнаружат нового? То
есть - бога?
- Демагог ответил бы вам - господь по неисповедимым своим помыслам
может надежно укрыться от людей.
- И получится, что отсутствие бога как раз и доказывает его
существование?
- Вот именно, - улыбнулся патер. - Что поделать, демагоги
встречаются и среди нас, но, поверьте, я к ним не принадлежу. И пусть
вам не покажется демагогией мой вопрос: а вы, вы не боитесь в один
прекрасный день обнаружить Нечто? То, что скрепя сердце вам придется
признать богом, - разумеется, я не имею в виду сакраментального
старца, восседающего на облачке, этот излюбленный вашими
карикатуристами образ...
- Нет, - сказал Савин. - Лично я не боюсь. Уверен, что и другие
тоже.
- К сожалению, мы вынуждены оперировать чисто умозрительными
категориями. - Патер задумчиво улыбнулся. - Впрочем... У меня два
шанса против одного вашего. Я могу стать и пригоршней праха, но могу и
обрести загробное бытие. Вам суждено только первое - ведь второе вы
решительно отрицаете.
- Отрицаем, - сказал Савин. - Очень даже решительно. И тем не менее
последнее слово не за вами. Насколько я понимаю, отвечать за свои
грехи на страшном суде придется и верующим, и атеистам?
- Безусловно.
- Отсюда следует: если бог сушествует, то даже не верящим в него
гарантированы те же два шанса, что и вам. Не так ли?
- Из вас получился бы хороший схоласт.
- А если серьезно? - спросил Савин.
- Серьезно? Вы не верите в загробное бытие. Вы всего лишь пытались
найти способ изящно отразить мой выпад. И отразили, согласен. Но может
случиться и так, что этот ваш <ответный удар> станет первой трещинкой
в мировоззрении атеиста, первым шагом- по дороге, которая приведет к
Вере. Такие случаи бывали и в наше время - несгибаемые, казалось бы,
атеисты становились верующими...
- Их слишком мало, - сказал Савин.
- И первых христиан можно было когда-то пересчитать по пальцам...
Остановите здесь, пожалуйста.
Они уже въехали в Монгеруэлл. Савин плавно подвел машину к тротуару
- он не любил тормозить резко, в стиле детективов с телеэкрана.
Солидный, чуточку опереточный полисмен бдительно отметил взглядом
иностранный номер машины и прошествовал дальше.
- Хотите знать, в чем еще одно наше преимущество? - спросил вдруг
патер.
- Хочу, - кивнул Савин. Он не торопился - ему оставалось миль
пятьдесят, а время едва перевалило за полдень.
- Вы такие целеустремленные. - В голосе патера явственно
промелькнула ирония. - Вы несетесь на мощных машинах по великолепным
автострадам, ни на секунду не забывая о высотных зданиях, сети
Глобовидения и штурмующих Юпитер космических кораблях. Попробуйте
остановиться и оглянуться, побродить среди холмов, которые ничуть не
изменились за последнюю тысячу лет, у моря, вдали от грохота
цивилизации и мельтешения ее огней. Попробуйте пожить медленнее, чтобы
мир за окном машины не сливался в пеструю полосу. И кто знает, может,
обнаружите...
- Что именно?
- Иногда это дает странные результаты. Я не зря упоминал о случаях,
когда воинствующие атеисты становились верующими. Буквально два дня
назад здесь, в Монгеруэл-ле, ко мне обратился один темпоральный физик,
напрочь разуверившийся в своем деле и, по-моему, склоняющийся к
богу... Всего вам наилучшего.
Он поклонился, захлопнул дверцу и неторопливо зашагал прочь -
маленькая сухощавая фигурка в черной сутане, очень уместная среди
старинных домов Монгеруэлла. Интересный попище, подумал Савин, трогая
машину. Но о каком это Т-физике он говорил? Неужели? Вот это везение,
если так, вот это удача...
За пределами Монгеруэлла он прибавил скорость. Жемчужно-серый,
прямо-таки в тон погоде, <гарольд>, словно кабан сквозь камыши, -
мчался сквозь редкие струи дождя по исчерченной разноцветными
зигзагами черной автостраде. Ровное урчание мотора и сто раз
испытанный, но всегда пьянящий охотничий азарт приятно щекотали нервы.
Снова все нужно было начинать с нуля, впереди была Неизвестность,
которой, хотела она того или нет, предстояло стать Информацией, на
полчаса или час способной приковать к экранам сотни миллионов людей.
Савин остановил машину. Вылез, прошел метров двадцать и встал над
обрывом. Бессмысленно метались чайки, далеко внизу волны разбивались о
граненые скалы, ветер трепал плащ и волосы.
Он долго стоял так, потом вернулся к машине, сел за руль и закурил,
не закрывая дверцы. Рассеянно щелкнул клавишей. Вспыхнул маленький
цветной стереоэкранчик, автоматически включилась <панорама>. Пять
секунд - щелчок - переход на другой канал; пять секунд - щелчок -
переход.
Услышав свою фамилию, Савин встрепенулся и тронул кнопку. Молодой
диктор вещал с хорошо отрепетированной торжественностью:
- Итак, Золотой Кон в Шотландии! Вчера в Эдинбург прилетел
Константин Савин, входящий в десятку лучших и всемирно известных
репортеров Глобовидения, удостоенных высшей награды Международной
организации журналистов - Золотого Пера. Машину Савина видели затем в
Глазго и Баллахулише. Что ищет в Шотландии один из королей объектива?
Пока неизвестно. Как удалось установить нашим репортерам, Савин не в
отпуске, следовательно, он в поиске. Что на этот раз? Вспомним фильмы
Савина последних трех лет. Их темы - поиски динозавров в сельве
Амазонии и золота инков в Андах, репортаж о работе экспедиции <Селена-
4>, искавшей на Луне следы пришельцев, работа о тайнах архивов
Ватикана. <По следам полковника Фосетта>, <Вновь о Железной Маске>,
<Ценности РСХА>, <Двойники и История>. Что на этот раз? Неужели
Шотландия даст Золотому Кону материал для нового фильма, не
уступающего предыдущим? Что это за сенсация, которую проморгали мы?
Посмотрим, будем ждать...
Он загадочно улыбнулся зрителям и исчез с экрана. На смену ему
появились титры <Двойников и Истории>. Савин ударил себя по колену:
<Ах, черти!>, выключил стереовизор. Сердиться было бы смешно и глупо -
гоняясь за тайнами и сенсациями, будь готов к тому, что однажды тебя
затянет в собственный механизм. В другое время и в другом месте это не
имело бы для Савина ровным счетом никакого значения, но сейчас... А
что, собственно, сейчас? Ты не детектив, сказал он себе, и твое
нынешнее дело ничего общего с криминалом не имеет. И все же...
Савин разгладил на колене подготовленную отделом информации
Глобовидения справку, перечитал еще раз. Полторы тысячи жителей, два
отельчика, пять кабачков, три десятка рыболовных суденышек, давно
заброшенный и не представляющий никакого интереса ни для туристов, ни
для историков замок какого-то полубарона-полуразбойника XV века.
Промышленных предприятий нет, сельским хозяйством не занимаются,
каких-либо контор, равно как и любых других учреждений, нет...
Через пятнадцать минут Савин въезжал в городок - тихий, безмятежный
и чистый. Дома и уличные фонари здесь были неподдельно старинными, как
и вывески, решетки крошечных газонов, почтовые ящики. Даже кошка,
неторопливо переходившая улицу, чем-то неуловимо отличалась от своих