СЕРГЕЙ АБРАМОВ

НОВОЕ ПЛАТЬЕ КОРОЛЯ

И он выступал под своим балдахи-

ном еще величавее, а камергеры шли

за ним, поддерживая мантию, которой

не было.

Ганс Христиан Андерсен

По вечерам Алексей Иванович разговаривал с чертом. Черт
приходил к нему в кабинет в двадцать один час тридцать пять
минут, выражаясь общедоступно - сразу после программы "Вре-
мя", и минутку-другую ждал Алексея Ивановича, пока тот мед-
ленно, с передыхом, поднимался по исшарканной деревянной
лестнице на второй этаж.

И как вы думаете, с чего они начинали? Ну, конечно, с по-
годы они начинали, конечно, с температуры по Цельсию, конеч-
но, с атмосферного давления в каких-то там миллиметрах таин-
ственного ртутного столба, будь он трижды проклят!

А что, простите, может всерьез волновать двух старых лю-
дей, а точнее, старых сапиенсов, поскольку черт - никакой,
конечно, не человек, а всего лишь фантом, игра воображения,
прихоть старческой фантазии? Но то, что черт - сапиенс, то
есть разумное существо, философ и мыслитель - сие ни у кого
не должно вызывать сомнений. Да разве стал бы бережливый
Алексей Иванович тратить свое драгоценное время - коего нем-
ного ему осталось! - на беседу с каким-нибудь пустельгой и
легкодумом? Не стал бы, нет, и закончим на этом.

Итак, Алексей Иванович вошел в свой кабинетик, а черт уже
сидел на ореховом письменном столе, грелся под включенной
настольной лампой, жмурил хитрые гляделки, тер лапу о лапу,
призывно бил тонким хвостом по кожаному футляру от пишущей
машинки итальянской фирмы "Оливетти", которую Алексей Ивано-
вич привез из Вечного города - не фирму, вестимо, а машинку.

- Что, опять дожди? - спросил черт, прекращая барабанить
и сворачивая хвост бубликом. - Опять циклон с Атлантики внес
сумятицу в ваши изобары и изотермы?

- Опять двадцать пять! - тяжко вздохнул Алексей Иванович,
опускаясь в жесткое рабочее кресло перед столом, в антиге-
морроидальное кресло с прямой к тому же спинкой. - Не лето
на дворе, а просто какое-то издевательство над трудящимися.
Температура скачет, давление прыгает, а что делать нам, ги-
пертоникам и склеротикам, а, черт? Может, ложиться в гроб и
ждать летального исхода? Может, может. Но где его взять -
гроб? Его ж не продадут без справки о смерти. Вот тебе и
замкнутый круг, черт, к тому же порочный... А давление у ме-
ня нынче - двести на сто двадцать...

- Сто восемьдесят на сто, - спокойно поправил черт, свар-
ганив из большой гофрированной скрепки подобие хоккейной
клюшки и гоняя по столешнице забытую кем-то пуговку, вообра-
жая, значит, что он - Вячеслав Старшинов, что он - братья
Майоровы, что он - Фирсов, Викулов, Полупанов.

- Ну, приврал, приврал, - хитро усмехнулся Алексей Ивано-
вич. - А ты сядь, не мельтешись, не Майоров ты вовсе и не
Старшинов. Так, черт заштатный, старый к тому ж. Вон - одыш-
ка какая... А все погода проклятая. О чем они там думают - в
вашей небесной канцелярии?

- Я к ней отношения не имею, - обиженно проговорил черт.
- Я из другого ведомства. А они там в дрязгах погрязли,
сквалыжничают непрерывно, славу делят - не до погоды им. Да
и нет никакой небесной канцелярии, ты что, не знаешь, что
ли? Совсем старый стал, в бога поверил?.. - издевался, ехид-
ничал, корчил рожи, серой вонял.

- Ф-фу, - махнул рукой Алексей Иванович, разгоняя мерзкое
амбре, - не шали, подлый... А ты, выходит, есть?

- И меня нет, - легко согласился черт. И был чертовски
прав, потому что в тот же момент в дверь без стука вошла
Настасья Петровна и, не замечая на столе никакого черта,
сказала сердито:

- Опять спишь перед сном? Пожалей себя, Алексей. У тебя
от снотворного - мешки под глазами. Знаешь, что бывает от
злоупотребления эуноктином?

- Знаю, ты меня просвещала, - кротко кивнул Алексей Ива-
нович, в который раз поражаясь прыткости маленького черта:
только что сидел вот тут, а вошла Настасья - и слинял мгно-
венно, растворился в стоячем воздухе; и впрямь - фантом. -
Только я, Настенька, не спал, я думал.

- О чем же, интересно? - машинально, безо всякого интере-
са спросила Настасья. Петровна, распахивая окно в сад, впус-
кая в комнату мокрый вечер, впуская миазмы, испарения, шепо-
ты, стрекоты, дальние кваканья и близкие мяуканья. И не жда-
ла ответа, не хотела его совершенно, поскольку за сорок лет
совместной жизни изучила Алексея Ивановича досконально, го-
воря языком физики - до атомов, а то и до протонов с нейтро-
нами, и точно знала, что все эти протоны с нейтронами врали
ей сейчас: ни о чем Алексей Иванович не думал, а просто кле-
вал носом после ужина. - Гулять пойдем, - утвердила она неп-
реложное и дала Алексею Ивановичу теплую вязаную кофту,
толстую и кусачую, совсем Алексеем Ивановичем не любимую. -
Надевай и пошли.

Не хотел Алексей Иванович никуда идти, а хотел почитать
перед сном привезенный сыном свежий детективчик английского
пера, судя по картинке на обложке - ужасно лихой детектив-
чик, милое чтение, отдых уму и сердцу, но за те же сорок лет
Алексей Иванович преотлично понял, что спорить с женой бес-
полезно, даже вредно для нервной системы. Настасья Петровна,
женщина, несомненно, мудрая, мудро же полагала, что никакими
аргументами ее мнения не расшатать, не поколебать, а раз
так, то и слушать их, аргументы, совершенно бессмысленно.
Иными словами, Настасья Петровна _глохла_, когда с ней спо-
рили по житейским бытовым вопросам; собеседник мог биться в
истерике, доказывая свою правоту, а Настасья Петровна мило
улыбалась и все делала по-своему, как ей и подсказывал нема-
лый жизненный опыт.

К слову. Раз уж речь зашла о жизненном опыте, сразу отме-
тим: Алексей Иванович был старше супруги на некое число лет,
в будущем году ожидалась круглая дата - его семидесятипяти-
летие, ожидалось вселенское ликование, литавры, фанфары и,
естественно, раздача слонов, как говаривал бессмертный герой
бессмертного произведения.

Кто - сами догадайтесь.

Дачка у Алексея Ивановича была своя, так - терем-теремок,
не низок, не высок, о двух этажах со всеми удобствами. Купил
он ее в самом конце сороковых, по нынешним понятиям купил за
бесценок у вдовы какого-то артиллерийского генерала, а тогда
казалось - деньги огромные, чуть ли не с двух книг гонорар
за нее бабахнул. Участок - двадцать пять соток, сосенки,
елочки, березки, сирень у забора, грядка с луком, грядка с
морковкой, грядка с укропом, еще с чем-то - хозяйство домра-
ботницы Тани, которая с ними тоже почти лет сорок, как дачку
справили, так Таня и возникла, приехала из сибирской глухо-
мани - то ли ему, Алексею Ивановичу, дальняя родственница,
то ли Настасье Петровне - никто сейчас и не вспомнит. И что
особенно радовало Алексея Ивановича - дачка находилась в
ба-альшом отдаленье от святых писательских мест типа Пере-
делкина или Пахры, от суетливой литературной братии, ревниво
следящей за растущим благосостоянием друг друга. А здесь
Алексея Ивановича окружали люди военные, всякие генералы и
полковники, которым льстило такое соседство, - все-таки жи-
вой классик, гордость отечественной прозы.

Ну, погуляли минут сорок, ну, кислородом надышались, про-
чистили легкие, а он, кислород, холодный, мокрый, способс-
твующий бронхитам и плевритам, хорошо еще Алексей Иванович
не забыл под кофту шерстяную водолазку надеть, горло и грудь
прикрыть, о чем Настасья, естественно, не подумала. Она всю
дорогу пыталась разговорить мужа, трепыхалась из-за внука
Володьки, который на шестнадцатом году жизни неожиданно ув-
лекся каратэ, что, конечно же, смертельно опасно, антигуман-
но и вовсе неэстетично, вот лучше бы плаванием, вот лучше бы
теннисом, вот лучше бы верховой ездой - спортом королей.
Алексей Иванович не отвечал жене, берег горло от случайных
ангин, только кивал согласно, только ждал, когда окончится
эта ужасная пытка свежим воздухом, настоянном на комарах,