СЕРГЕЙ АБРАМОВ

КАК ХОРОШО БЫТЬ ГЕНЕРАЛОМ

Дорожная фантазия

Звонили цирковые начальники, плакали, просили, канючили:
очень надо, Владимир Петрович, без вас ничего не выйдет,
Владимир Петрович, вам терять нечего, Владимир Петрович.

Лестно было. Для виду поломался, но согласился. Спросил
только:

- Когда ехать-то?

- Завтра, - уже без слез, деловито сказали цирковые на-
чальники, - завтра и в путь, любезный Владимир Петрович, с
утра по холодку, дорога хорошая, сухая, вас там ждут с расп-
ростертыми объятиями...

С распростертыми объятиями ждали Истомина Владимира Пет-
ровича в старинном русском городе Ярославле, не соврали на-
чальники, но вот вам вопрос на засыпку: распростертыми для
чего? Для дружбы? Фиг-то! Если уж и объятия, то единственно
смертельные, ибо в старинный этот областной центр Истомин
ехал не благодетелем, отнюдь, отнюдь...

Ситуация, известная каждому гражданину из школьной еще
программы по литературе: к нам едет ревизор.

А к тому ж, помнится автору, был некогда такой леденящий
душу детектив под уместным сейчас названием "Смерть ревизо-
ра" - то ли пера Агаты Кристи, то ли машинки Жоржа Сименона,
то ли кисти кровожадного господина Чейза...

Но Истомин о смерти в объятиях не помышлял, Истомин сам
был писателем, известным в самой читающей стране мира, и
знал, как легко сочиняются все эти смерти в объятиях, на
взлете, в штрафной площадке и тэ дэ и тэ пэ и как ничтожно
мало в них реального, приземленного, бытового. Реально как:
напился, подрался, стукнул по голове стеклянной тарой, прос-
пался, ужаснулся, сознался. Рутина... А этого Истомин тем
более не опасался, поскольку верил в благородное чинопочита-
ние, сильно развитое у артистов цирка, коих, сообщим нако-
нец, он и ехал ревизовать в город на Волге. Ну-у, "ревизо-
вать", конечно, понятие иносказательное, точнее и проще -
беспристрастно оценить творческий уровень, измерить и взве-
сить посильный вклад в нетленное цирковое искусство.

У каждого человека есть хобби. Один собирает марки, вто-
рой разводит рыбок, всяких там скалярий и меченосцев, третий
любовно выращивает кактусы, а Истомин любил цирк. Он любил
его с детства, хотя и редко попадал туда: семья жила бедно-
вато, не до цирка было, разве что выпросишь у родителей на
кино рублишко в старом масштабе цен. Но когда Истомин начал
работать в газете, когда у него, у юноши еще, появились за-
ветные корочки с тисненой золотом надписью "Пресса", он стал
часто бывать и в московском цирке на бульваре, и в брезенто-
вом шапито в парке у реки, а когда на бывших Воробьевых го-
рах построили не цирк даже, а царский дворец из стекла и бе-
тона, то и туда проник любознательный Истомин. И понаписал
же он о разных цирковых номерах - уйму чертову! - поначалу
восторженно, со слезой умиления, но чем глубже влезал он в
цирковой мир, тем точнее становились его статьи, тем проб-
лемнее, злее даже. Начал он кое-что понимать, кое в чем раз-
бираться, разглядел лес за деревьями и с тоскою душевной за-
метил, что лес этот не везде зелен, не везде светел, что с
могучих елок иголки давно осыпались, что столетние дубы
гниль взяла, но есть, есть в лесу и крепкие березки, и акку-
ратные елочки, и прочие кедры, клены и ясени, да простится
автору склонность к нужной метафоричности.

Короче, стал Истомин редким специалистом по цирку. Редким
по беспристрастности. Стал говорить о нем с высоких трибун,
стал ездить по городам и весям, смотреть цирковые программы,
резать артистам правду-матку, которую, к слову, они терпеть
не могли. А кто, скажите, ее любит? Да никто и не любит, нет
таких мазохистов, а необходимость острой критики признают
скрепя сердце, красиво лукавя: критикуй, мол, невзирая на
лица, коли установка на то есть, а мы твое лицо хоро-о-ошо
запомним - до случая...

А кто бы на их месте, скажите, не искал подспудно случая
досадить шибко принципиальному типу? Ведь с его легкой пода-
чи слабым - как он определил, знаток липовый! - артистам
снижали ставки или вообще увольняли из цирка. Цирковые на-
чальники с радостью доверяли наемному... ээ... специалисту,
который к тому же работал бескорыстно, из чистой любви к ис-
кусству.

Но случай пока ни к кому не пришел, и Истомин горько кри-
тиковал все и вся.

Читатель вправе спросить у автора: с одной стороны - лю-
бовь к цирку неземная, а с другой - сор из избы, так? Неувя-
зочка получается...

А вот и не получается, ответит автор. Вот у вас, чита-
тель, сын двоечник, хулиган, от рук отбился, три привода в
милицию, не сегодня-завтра родную бабушку зарежет; уж вы его
кроете почем зря, уж вы его ремнем охаживаете, стыдите при-
людно и наедине, а ведь любите, сознайтесь, сердце от любви
и боли разрывается... Цирк для Истомина и был таким люби-
мым-ненавистным сыном.

Параллель понятна?.. Если понятна, пошли дальше.

Жена говорила Истомину:

- Не пойму, что у тебя за хобби: цирк или литература?..
Вон тебе из Киева звонили, со студии, надо ехать, утверждать
актерские пробы. Поедешь?

- Лень, - говорил Истомин. - Я их уже по телефону утвер-
дил.

- А в Ярославль не лень? - говорила жена.

- А в Ярославль не лень, - говорил Истомин и был житейски
прав, ибо вот вам еще одна близкая параллель.

Представьте себе инженера по профессии и, скажем, филате-
листа по увлечению, стоящего перед сложной дилеммой: провес-
ти свободное время - подчеркиваем: свободное! - в родном це-
ху или же в филателистическом обществе. Куда он пойдет? -
вопрос для членов телеклуба "Что? Где? Когда?". И через ми-
нуту ответ: он спешит в общество с кляссером под мышкой.
Итак, один ноль в пользу клуба знатоков...

Впрочем, речь о свободном времени. Когда, к примеру, надо
было написать сценарий для Киева, Истомин зад от стула не
отрывал, на телефонные звонки не откликался.

А сейчас ему не писалось, смутный призрак новой повести
еще только маячил в опасливом отдалении, и четырехчасовая
автомобильная поездка по сухому шоссе пришлась как нельзя
кстати: будет время подумать, поломать голову. Истомин счи-
тал, что ничто так не способствует процессу творчества, как
длинная дорога.

И вот уже утро, и вот уже девять часов, и вот уже выведен
из стойла белый "жигуленок" Истомина, и бензина в нем под
завязку, и цилиндры в масле купаются, и давление в шинах на
должном уровне. "Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче
за баранку держись, шофер". Песня.

Тут к месту сделать небольшое самокритичное отступление,
назовем его - автоотступление. В смысле - авторское, но и в
смысле - автомобильное. Почему, справедливо спросите вы, ав-
тор так привержен легковому колесному транспорту и разного
цвета "Жигули" и "Волги" переезжают у него из повести в по-
весть?

Что ж, ответит вам автор, вы всецело правы, он сам за со-
бой замечает сей вопиющий недостаток. Но что прикажете де-
лать, если четверть жизни автора проходит в автомобиле? Если
он за многие годы настолько прирос к нему, что ездит на нем
как в ближнюю булочную, так и в дальние города? И все его
герои - под стать ему! - тоже автокентавры: автомобильный
капот на теле человека. Или наоборот. Все это - веяние вре-
мени, веяние века НТР, когда автосалон заменяет нам кабинет,
спальню, гостиную, и уж магнитофонами мы его оснащаем, теле-
визорами, и встречаемся в нем, и спорим, и любим подчас...

И тем не менее автор кается, просит прощения, бьет че-
лом...

Да, еще одно. Поскольку Истомин уже выехал на Ярославское
шоссе в районе ВДНХ, поскольку он уже катит по прямой мимо