П.АМНУЭЛЬ

ГАДАНИЕ НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ

Мой сосед, комиссар тель-авивской уголовной полиции Роман Бутлер, не
появлялся у меня всю неделю, и в субботу вечером я зашел к нему сам. Мира,
жена Романа, сидела на площадке стереовизора и играла в бесконечном
мексиканском сериале, тянувшемся, похоже, с прошлого тысячелетия. Когда я
вошел, отрицательный герой по имени Фучидо брал за горло положительную
героиню Марию Эскудо. Уверен, что любой на его месте поступил бы так же.
Спрашивать Миру, вошедшую в роль Марии, о том, дома ли муж, было
бессмысленно, и я прошел в комнату Романа. Комиссар сидел в кресле у стола
и лазерным карандашом выводил на потолке какие-то иероглифы. Иероглифы
мерцали тускло-зеленым и медленно гасли.

- Садись, Песах, - сказал Роман, даже не посмотрев на меня: узнал то
ли по шагам, то ли по моей привычке стучать в дверь, а потом открывать ее,
не дожидаясь ответа. - Садись и скажи, что тебе напоминает этот рисунок.

Я сел на диван и задрал голову. Очередной иероглиф, прежде чем
раствориться, напомнил мне, что я забыл купить масло, а компакт-доставка
не работает даже в моцей шабат, и утром придется самому идти в магазин.
Выслушав мой ответ, Бутлер сказал:

- Ассоциации историков и шизофреников понять невозможно. По-моему,
это лошадь. Где ты разглядел пачку масла?

- Не вижу никакой пачки масла, - возразил я. - По-моему, это просто
набор линий без всякого смысла. Просто я вдруг вспомнил, что не купил
масла, вот и все. А если тебе нужны ассоциации по поводу этой загогулины,
обратись к компьютеру, он тебе предложит миллион вариантов.

- Уже предложил, - сказал Роман, погасил карандаш, включил верхний
свет и повернулся ко мне. - Все варианты неверны.

- Что значит - неверны? Разве эта штука означает нечто конкретное?

- Видишь ли, Песах, эта штука означает, что мой помощник Йоэль завтра
сломает ногу, выходя из подъезда своего дома. И похоже, не существует
способа предотвратить это стихийное бедствие.

- Буду очень благодарен, - вежливо сказал я, - если ты объяснишься
более понятно.

- Объясняю. Мы занимаемся сейчас делом русской мафии.

- О! - прервал я. - Опять? Не твой ли министр уверял неделю назад,
что никакой русской мафии в Израиле никогда не было?

- И он не обманывал. Но, тем не менее, мы этим делом занимаемся.

- Занимаетесь тем, чего нет?

- Что я в тебе ценю, Песах, - вздохнул Роман, - так это неспособность
выслушать без комментариев три предложения подряд.

Я обиделся и замолчал на целый час, что позволило Роману рассказать
все до самого конца и даже чуть более того.

Оказывается, два месяца назад произошло совершенно непримечательное
событие - некая Сара Вайнштейн, которую бросил муж, отправилась к
гадателю, чтобы спросить о том, нужно ли ждать его обратно или сразу
завести любовника. Фамилию гадателя она вычитала в газете. Газета была
ивритская, и потому Сара вообразила, что гадатель не умеет говорить
по-русски. "Русским" она не доверяла - начиная от уборщиц и кончая
предсказателями будущего. Кроме того, она ожидала, что в гадании будет
помогать компьютер, и это придаст предсказанию силу научного закона.

Все оказалось наоборот. Во-первых, в кабинете не было компьютера - то
есть, вообще не было, даже выносного терминала, что в наши дни иначе, как
нонсенс, не воспринимается. Во-вторых, на иврите гадатель Меир Шульман
говорил без акцента только "шалом" и "кесеф лифней авода", что напоминало
пресловутое "казнить нельзя помиловать". Деньги Сара выложила, после чего
Шульман приступил к процедуре гадания, каковая оказалась стара и
неинтересна: гадатель поднес Саре чашечку кофе, попросил выпить, чашечку
перевернуть и заглянуть на дно. Обычное гадание на кофейной гуще, знала бы
- ни за что не пришла бы.

Кофе оказался неприятен на вкус и явно плохих сортов. На дне чашечки
в потеках кофейной гущи оказались контуры странных фигур, по мнению Сары,
крокодила и Большой Медведицы, как ее изображают в учебнике астрономии для
тихона. Шульман же, поглядев в чашечку, сказал немедленно, что муж к Саре
не вернется, а любовник ей противопоказан. Кроме того, завтра ее ожидает
хирургическая операция, после которой она вообще должна будет забыть о
мужчинах.

Сара покинула кабинет с чувством глубокого неудовлетворения, а на
следующее утро ей стало плохо, ее отвезли в "Хадасу", где женщине сделали
срочную операцию по поводу какой-то нераспознанной и запущенной болезни. И
в результате Саре действительно пришлось о мужчинах забыть.

Выйдя через неделю из больницы, Сара отправилась к гадателю, чтобы
извиниться за проявленное недоверие, но Шульман принять ее отказался,
мотивировав отказ тем, что никогда не принимает одного клиента дважды.

После этого Сара Вайнштейн обратилась в полицию.

- Ты понимаешь, - сказала она полицейскому следователю, - это не
гадатель, гадателей я знаю, перевидала их миллион. Что он там мог увидеть
на дне чашки? Ничего там не было. А сказал он все точно - диагноз, и
сколько времени будет идти операция, и где сейчас мой муж, и почему мне
никогда не иметь любовника...

- Ну и что? - скучая, спросил полицейский. - Ну, угадал твой
гадатель. Что ты против него имеешь? Он взял с тебя лишние деньги?

- Он слишком много знает! - выпалила Сара.

- Мы непременно выясним, откуда он знает слишком много, - пообещал
полицейский, чтобы избавиться от посетительницы.

Но избавиться от Сары Вайнштейн оказалось не так просто. На следующий
день она явилась опять и спросила, каковы результаты расследования. Она
приходила целую неделю, после чего следователь вынужден был ради
собственного спокойствия проверить компьютерное досье Меира Шульмана.

Вот тогда-то и родилось дело о русской мафии.

В тот же вечер полицейский следователь Хаим Бар-Хаим явился к
комиссару Бутлеру.

- Я вынужден, - сказал он, - обратиться к тебе через голову
непосредственного начальника. Дело в том, что сегодня утром по совершенно
пустячному делу я посетил гадателя на кофейной гуще, и он сказал мне, что
в полдень я едва не погибну в аварии, в пять часов вечера мой начальник
отстранит меня от дела Милюкова, а в семь я приду к тебе и все расскажу.
Сейчас семь, и я пришел. В двенадцать в мой вертолет, действительно,
врезалась неуправляемая авиетка, и я чудом сумел приземлиться. А в пять
мой шеф, действительно, отстранил меня от дела Милюкова, и это кажется мне
самым странным.

Комиссар Бутлер, не отрывая взгляда от дисплея, сказал Бар-Хаиму то
же самое, что Бар-Хаим сутки назад говорил Саре Вайнштейн.

- Нет, - настойчиво продолжал следователь. - Это не случайные
совпадения. Между двенадцатью и пятью часами я вошел в компьютер
налогового управления и затребовал сведения о клиентах гадателя Шульмана.
После чего обзвонил сто семнадцать человек - не я лично, конечно, но мой
компьютер. И не их лично, конечно, а их компьютеры, где хранились сведения
о посещениях гадателя. Так вот: все без исключения случаи предсказаний
оказались верны.

- Завтра же пойду к нему, - заявил Бутлер. - Пусть скажет, идти ли
мне в следующий четверг на свадьбу к Мишке Зайделю.

- Я еще не сказал главного, - вздохнул следователь Бар-Хаим. - Дело в
том, что этот Шульман приехал из России пять лет назад, а там он был
физиком и не гадал ни на кофейной гуще, ни на картах - ни на чем. И еще:
почти все клиенты Шульмана проходили у нас по какому-нибудь делу. И более
того, среди этих клиентов оказался и мой начальник - единственный, кто,
естественно, ни по какому делу не проходил, и потому я даже не удивился,
когда в пять меня отстранили от дела Милюкова, потому что ждал, что так
оно и будет, и решил отправиться к тебе, раз уж было предсказано...

- Господи, - сказал Роман, - почему следователи так косноязычны? Сто
слов в одном предложении. Садись к компьютеру и напиши все, что сказал.
Возможно, это будет более понятно.

Это, действительно, оказалось более понятно. Через час Бутлер уяснил,
что:

- дело Милюкова связано с попыткой петербургских мафиози закупить в
Израиле крупную партию лазерных пулеметов "Мецар";

- среди клиентов гадателя Шульмана, действительно, много людей с
уголовным прошлым. Более того, среди клиентов оказались люди, которые
проходили подозреваемыми по незаконченным делам. Все дела тянулись
месяцами по причине невозможности доказать обвинение;

- во всех случаях, которые удалось проверить, предсказания Шульмана
сбывались полностью.

У комиссара возникло несколько вопросов. Один из них: почему Бар-Хаим
был без объяснения причин отстранен от дела, которое вел второй месяц? Это
был простой вопрос. Бутлер позвонил Кахалани, начальнику уголовной полиции
Герцлии, в чьем ведении находилось дело Милюкова, и спросил, что
происходит.

- В том то и дело, что ничего, - мрачно сказал Кахалани. - Не удается
ничего доказать. А Бар-Хаима я отстранил потому, что он не прилагает
достаточных усилий...