Кир Булычев

Заповедник для академиков

Глава первая. 22 октября 1932 года

День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента,
когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было
всего около шести и люди возвращались со службы. На трамвайной остановке у
Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели дождь, а
оттого почти не двигались - словно стая воронов с рисунка Беклина. Лидочка
пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала почему - зонтик был
старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан. Она не могла
ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие,
капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую
шею, - и, как ни кутайся, им это удавалось.

"Семерки" долго не было. Лидочка совсем промокла и готова была
вернуться в общежитие - обойдемся без ваших милостей, Академия наук! Но идти
обратно было еще противнее, чем стоять. И Лидия решила, что, если она
досчитает до тысячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала
до тысячи шестисот, показались огни трамвая, Лидия влезла в вагон как
обезумевшая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего
"Титаника". Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее
напору. Лидия втиснулась в конец вагона - там меньше толкали, поставила
чемодан на пол между ног и хотела отыскать петлю, чтобы держаться, но петли
близко не было - все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий
мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками
а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился
за стойку.

- Вам так будет yдобнее, - сказал он.

В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и возникали
запахи нечистого белья, пота, духов, табака и сивухи. Но от мужчины в
тирольской шляпе пахло приятно и иностранно. Хороший мужской одеколон. И
плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал
бы носить такие усы.

Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно - так, наверное,
положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.

Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла
в рамах, кондукторша выкрикивала остановки, люди, отогревшись, пустились в
разговоры.

Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в "Узкое",
правда, это было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что
текут рядом с ней, стоит столько домов и учреждений, - что математика
отрицает возможность такого совпадения.

С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал,
то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больницы и
деревянных домишек с огородами: фонари горели по улице редко и тускло,
прохожих не было видно. На остановках людей выходило больше, чем входило, и
вагон постепенно пустел. Деревня, голодная и пугливая, но невероятно
живучая, вторгшаяся в Москву в последние годы, не могла и не смела селиться
в центре, а осваивала полузастроенные окраины, снабженные заборами домишки
Сокольников, Марьиной Рощи, Калужского шоссе и иных московских углов...

Возле иностранца освободилось место, он уверенно взял Лидочку за мокрый
рукав плаща и усадил. Он похозяйски смотрел, как она садится, словно она
была его старенькой, нуждающейся в заботе тетей, а потом сказал текучим
приятным голосом:

- Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. А то завтра
гарантирую вам жестокую простуду.

Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с
горячей водой в санатории ЦЭКУБУ, но такой подробный ответ мог означать
желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не
поступают.

- Я не шучу, - сказал "иностранец". Его рука легла на ее плечо.

Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальцами? Это слишком
брезгливо. Смахнуть движением плеча - неуважительно к старшему. Впрочем,
старшинство в таких случаях не играет роли. Через несколько минут они
расстанутся навсегда.

Тут, к счастью, освободилось еще одно место и Лидочка сразу сказала:

- Садитесь, вон место.

"Иностранец" послушно пересел, и плечу стало легко.

Но теперь они были вроде бы знакомы, И можно было продолжить беседу.

- Вы учитесь? - сказал "иностранец". Ему приходилось тянуться к ней,
чтобы она могла его расслышать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и
гремел.

- Я работаю! - крикнула в ответ Лидочка, Она посмотрела в запотевшее
окно, протерла его ладошкой. За окном было темно и неизвестно, где они едут.

Трамвай дернулся, разворачиваясь, покатился по кругу - за окном в лужах
были видны перевернутые фонари.

"Иностранец" поднялся и сказал:

- Приехали! Если вы, конечно, не хотите прокатиться обратно до
Октябрьской площади.

- Это Калужская застава?

- Вот именно, - сказал "иностранец".

Он соскочил на землю и протянул Лидочке руку, помогая сойти. Лидочка
приняла любезность и, как ей показалось, еще более себя закабалила.

- До свидания, - сказала она решительно.

- Рад был с вами познакомиться, - сказал "иностранец". Лидочка
оглянулась, стараясь понять, куда ей идти. Было сказано, что на Калужской
заставе в половине седьмого отдыхающих будет ждать автобус.

Никакого автобуса Лидочка не видела - площадь была обширная, и
непонятно, где она заканчивалась, потому что ее перерезало ущелье, откуда
шел дьявольский дым и вылетали красные искры. Очевидно, эту демонстрацию ада
производил паровоз, который тащил по глубокой выемке состав с грузом. Дождь,
блеск воды в лужах, еще не совсем облетевшие деревья, палисадники перед
крепкими домиками, убегающими в два ряда к Москве. И ни одного автобуса.
Сразу стало так одиноко, что захотелось нырнуть в трамвай, который как раз в
этот момент зазвенел, перекликаясь с паровозом, сыпанул искрами из-под дуги
и полетел, легкий, по кругу, чтобы вернуться в город. Внутри была видна лишь
согбенная фигура кондукторши, которая сидела на своем месте и пересчитывала
деньги из сумки. Надо было ее спросить, куда идти, но теперь поздно.

Дождь припустил еще сильнее, и, главное, он был куда более холодным,
чем полчаса назад, Н почему она не взяла зонтик!

- Я вижу, что вы в некоторой растерянности, - сказал "иностранец", о
котором Лидочка забыла. - Разрешите вас проводить?

- Куда? - удивилась Лидочка.

- Это вам лучше знать, - "иностранец" показал очень ровные белые зубы,
наверное искусственные. - Но если вы ищете автобус из Санузии, то пошли
вместе.

- Мне не в Санузию, - сказала Лидочка разочарованно. - Мне в санаторий
ЦЭКУБУ "Узкое".

- Совершенно верно, - сказал иностранец. - Санузия - это прозвище нашей
с вами обители, придуманное ее веселыми обитателями. Это название вольной и
славной республики ученых.

Он уверенно взял у нее из рук чемоданчик и пошел вперед, вроде бы не
торопясь, но достаточно быстро, и Лидочке пришлось за ним спешить.

В центре площади, на широком мосту через ущелье железной дороги,
фонарей вообще не было, и Лидочка старалась ощупывать носком ботика дорогу
впереди, чтобы не грохнуться. "Иностранец" вышагивал не оборачиваясь.

Впереди тянулись цепочкой тусклые фонари. Под одним из них стояла кучка
людей. Люди эти сначала были маленькими, недостижимыми, а потом выросли до
нормального размера. Из-за зонтов их лиц не было видно, зато свет фонаря
отражался от зонтов, и все это напоминало провинциальный театр, ночную сцену
на площади Вероны или Модены...

- Товарищи, - сказал громко "иностранец", не доходя нескольких шагов до
людей с зонтиками, - не вы ли несчастные, ожидающие попутного транспорта в
государство Санузия?

Зонтики зашевелились, закачались, словно их владельцы только сейчас
заметили "иностранца" и Лидочку, а может быть, только теперь приняли их за
людей, достойных приветствия.

- Матя! - завопил вдруг один из зонтов утробным басом.- Матя Шавло! Ты
приехал?

Зонтик побежал навстречу "иностранцу", затем откачнулся, показал, что
под ним скрывался толстый человек в широкополой шляпе, как у Горького в
Сорренто. Человек раскачивал зонтом и тянул руку к "иностранцу".

- Рад видеть тебя, Максимушка, - пропел Матя Шавло, - жалею, что не
могу раскрыть навстречу тебе объятия, потому что страшно промок.

- Небось по Риму только в авто "альфа-ромео",- сказал толстяк и хрипло
засмеялся, обращаясь к оставшимся сзади слушателям, словно хотел, чтобы все
разделили его радость.

Лидочка стояла близко от толстяка, ей хотелось нырнуть под зонт,
который все равно болтался без дела.

- На время или насовсем? - спросил Максим.

- Такие вопросы решаются там, - Шавло по имени Матя ткнул пальцем в
черное небо.

- Понимаю, - сказал Максим, - мне не надо уточнять.

Лидочка услышала обращенный к ней женский голос:

- Барышня, идите ко мне, у меня зонтик большой.

Большой черный зонт качнулся назад, показывая Лидочке, куда спрятаться.

Не говоря ни слова, Лидочка нагнула голову и нырнула под зонт, словно