Кир Булычев
Чужая память
института и окружавшие его дома. Но в тот понедельник машина за ним не
пришла. Ржевский добирался до работы автобусом и увидел, что начали ломать
барачный поселок, тянувшийся от автобусной остановки.
двухэтажными желтыми бараками выросли высокие тополя. Сергей Андреевич
понял, что бараки ломают, когда вместо первого из них оказался светлый
проем в деревьях, за ним, как в раме, из которой вытащили привычную
картину, тянулся еще не застроенный пустырь до самого горизонта, до белых
зубцов нового района.
Железо с крыши сняли, и оно лежало сбоку неровной кипой листов
тускло-зеленого цвета.
полгода, устроившись на работу в институт. Снимал комнату на втором этаже.
Андреевич отогнал внезапное желание оказаться в той комнате, подойти к
окну на улицу и постоять у него, как стоял и ждал когда-то.
Часы показывали десять минут десятого. Сергей Андреевич прошел еще сотню
метров и увидел свой институт - серое четырехэтажное здание с большими
квадратными окнами и несоразмерно маленькой дверью. Когда институт
построили, Москва еще не добралась до этих мест. А потом город обошел его
языками домов, институт вошел в пределы Москвы, но вместе с барачным
поселком остался заводью в высоких берегах новостроек.
этаже штукатурку. Сейчас вызову Алевича. Неужели ему самому не стыдно?
узком предбаннике перед кабинетом Ржевского тоже было пусто. На столе
секретарши записка:
английский журнал. Автореферат, из Ленинграда.
себе, что виноваты бараки. Что он хотел сделать? Вызвать Алевича? Нет,
сначала надо просмотреть почту...
Кто-то открывал средний ящик его письменного стола. Этого еще не хватало!
страшно.
кабинет. Ржевский стоял и слушал. И ему хотелось, чтобы из кабинета вышла
Лена и сказала: "А я у вас на столе прибрала". Но в кабинете было темно,
шторы задвинуты. Лена первым делом открыла бы шторы.
откашляться.
Надо сделать два шага в сторону, по правой стене. Там выключатель. От
двери не дотянешься. Зачем повесили такие плотные шторы? Кино, что ли,
здесь показывать?
стенам... Ржевский шагнул в кабинет и, прижимаясь спиной к стене, двинулся
к выключателю. Уже протягивая к нему руку, разглядел за письменным столом
темную фигуру. И понял, что у фигуры нет лица. То есть лицо было темным,
как туловище, как руки... Темная голова шевельнулась, следя за Ржевским, и
отраженным от двери светом блеснули маленькие глаза.
воздух и метну лось к Ржевскому. Он не сообразил, некогда было соображать,
что тело несется к двери. И сам бросился туда же.
Отлетел в сторону, ударился о стол, все закружилось, обрушилось в
пропасть... На несколько секунд он потерял сознание. Очнулся от боли в
спине и в ноге. И от страшного вопля, визга в коридоре. От топота. От
криков. Он понял, что сидит на полу, прислонившись спиной к столу
секретарши.
"скорую помощь", но Ржевский велел отвести его в кабинет.
головой и повторял:
стола, вытащил оттуда смятую красную бумажку, расправил, положил на стол.
И вдруг улыбнулся. Улыбка получилась растерянной, даже глупой.
корточках и собирая бумаги, улетевшие со стола. - Может, дефект замка?
Гурина клянется, что вчера запирала.
бумажку вдвое, потом вчетверо, провел ногтем по сгибу, подкинул фантик
ладонью.
было мне раньше догадаться. Струсил.
глазом смерил расстояние до письменного стола, покачал головой:
пополам толстой редкой решеткой, отдельно от собак, которые ютились в
подвале и устраивали иногда шумные концерты, будто оплакивали свою
подопытную судьбу.
потеряла лукавство и озорную подвижность. Он спокойно чесал живот, чуть
прищурив глаза, кивнул солидно Ржевскому и ничего просить не стал - знал,
что у этого человека не допросишься. Захочет, сам даст. Лев - живее. Лев
сморщил лицо, удивительно похожее на отцовское. У обезьян разные лица, как
у людей, - если общаться с ними, никогда не спутаешь. Лев вытянул губы
вперед. Лев был собой доволен.
Алевич.
перевели. Поменяли клетки.
какой-то немецкой рождественской открытки. Только вот глаза мокрые.
дотронулся указательным пальцем до руки Ржевского.
знакомы. Уже пятый год.
назад. До этого Ржевский видеть его не мог. Но возражать было бессмысленно
- директор знал, что говорил. Если, конечно, не произошло мозговой травмы.