Юлий БУРКИН

КОРОЛЕВА В ИЗГНАНИИ

МАРИЯ

- Ну, вот мы и дома, - с явным облегчением сказал следователь, открыв
кабинет и усевшись. Это были его первые слова с того момента, как они
влезли в машину. - Что ж, Мария Викторовна, давайте поговорим начистоту.

Маша неопределенно кивнула. Ей казалось, все у нее внутри заковано в
лед, и вряд ли этот лед когда-нибудь растает.

- В первую очередь объясните мне, - продолжал следователь, - почему
вы не стали невидимой? Я знаю, вы умеете это.

Так же неопределенно она пожала плечами. Почему не исчезла? Она и
сама еще не успела осмыслить это. Хотя... Что ей принес ее "божественный
дар"? Что кроме боли? Она потеряла дом и друзей, она потеряла себя - ту,
какой бы ей хотелось быть... Человек, которого она любит, предал ее. А
сейчас, когда она смогла простить его, он умирает... Когда-то она должна
была остановиться.

- Будем молчать? - поинтересовался следователь, - или...

Она подняла глаза и ТАК на него взглянула...

- Что с ним? - спросила она шепотом.

- Сейчас, - торопливо кивнул следователь, поднял трубку и набрал
номер.

- Алло, это прокуратура вас беспокоит. Это Зыков, следователь. Там к
вам должны были доставить... Да, ножевое... Да-да, Кислицын... - Некоторое
время длилась пауза, во время которой Зыков покачивал головой, вникая в
то, что слышал. - Спасибо, - сказал он наконец и положил трубку.

- Сильный мальчик, - улыбнулся он Маше. - С ним - полный порядок. А
мы - будем говорить?

- Будем, - согласилась она, ощущая как что-то оживает в ней. - Только
без абстрактных вопросов. Типа - почему не исчезла. Не исчезла и все.

- Что ж, меня это устраивает, - сухо согласился Зыков. - Я многое
знаю о вас. С точки зрения закона вы виновны. Но я знаю, что вас
обманывали, и все, что вы совершали делалось не по собственной воле. -
Машу передернуло: она была не согласна с тем, что он говорил, и она не
нуждалась в подачках следователя. По его выходило, она - какая-то тварь
бессловесная... Но он продолжал: - Так что обещаю: в крайнем случае - два
года условно. А вы мне - адреса, имена, суммы...

- Не надо со мной торговаться. Вы... - она остановилась, вспоминая,
как его звать. "Андрей Владимирович", - подсказал Зыков. - Вы, Андрей
Владимирович, знать-то знаете, а вот понять еще не умеете. Я все могу.

- Да ну, - запротестовал следователь. - Возможности ваши ограничены.
Комната заперта, за дверью - охранник...

- Я сейчас исчезну, - перебила его Маша, - и сколько бы вы не бегали
по этой комнате, вам меня не поймать. А когда подходящий момент
представится - шарахну чем-нибудь тяжелым по голове. Вот, стулом,
например.

- Стул привинчен.

- Ну, ящиком от стола. Да просто пну между ног, так что загнетесь, и
пистолет отберу. Пусть тогда ваш охранник приходит.

- Начнете стрелять, сбежится вся прокуратура.

- Вы в жмурки когда-нибудь играли? - недобро усмехнулась Маша. - Так
вот, вы все - голите...

Она блефовала, но и сама в тот момент верила в то, что говорит.

Зыков озадаченно потер подбородок.

- Ну ладно, ладно, - пошел он на перемирие, - один ноль в вашу
пользу. Что мы как дети: а я - сильнее, а у меня брат есть...

- Дайте бумагу и ручку. Напишу все, что знаю. Только не потому, что
ВЫ так хотите, а потому, что Я так хочу. Потому что все они - мизинца его
не стоят.

...Информации оказалось не так-то много. Где искать Копченого или
Али-Бабу? Она не знала не только адресов, но даже настоящих имен всех этих
сошек. Так, некоторые номера телефонов, автомобилей, "криминальные
эпизоды". Однажды заезжали домой к Гоге, и визуально она могла бы найти
его квартиру, но адреса не знала тоже. Да и меньше всего ей хотелось
"закладывать" именно Гогу.

- Сколько ему дадут? - спросила она, протягивая Зонову лист.

- Трудно сказать. "Восток - дело темное". Думаю, от трех до семи.

- Я хочу взглянуть на него.

- Не раньше завтрашнего дня. Так врач сказал: нельзя беспокоить.

- Я не буду его беспокоить. Он меня не увидит... - И тут же
поправилась с горечью в голосе: - Он меня не видит.

Зыков вскинул брови:

- Из показаний следует, что вы не умеете возвращать людям способность
видеть вас. Или научились?

- Нет, - ответила Маша. - Так я увижу его сегодня?

- То, что знаем мы, врачам не объяснишь. Они не пустят. Или пустят,
но потом руководству моему пожалуются. Будут неприятности. Так что... - Он
что-то чиркнул на бумажке и протянул ее Маше. - Вот. Повестка. Явитесь ко
мне завтра в двенадцать ноль-ноль, поедем к нему. Хотя... - Зыков
испытующе глянул ей в лицо, - вы могли бы воспользоваться своими
способностями и пройти к нему невидимой, адрес больницы я вам дам.

- Не надо, - двумя пальцами Маша взяла протянутую бумажку. И,
вставая, закончила, повторив: - Завтра в двенадцать ноль-ноль.

...Алкины родители были уже в курсе событий, но милая ее рыжая мама
делала вид, что "все как всегда". И это было даже хуже. Если бы Маше было
куда пойти, она с удовольствием покинула этот гостеприимный, даже слишком
гостеприимный дом. Но пойти было некуда. В родном городе отправиться в
гостиницу ей как-то не пришло в голову.

- И что же ты теперь? - спрашивала мама Алки, хозяйничая на кухне. -
Поступать будешь? Год, конечно, потеряла, но это не беда, какие наши
годы?!

- Не знаю, - уклончиво отвечала Маша. Поступать? Вот, наверное,
удивилась бы эта добрая домашняя женщина, если бы узнала, что ее юная
собеседница ухитрилась даже не закончить школу.

- А чего тут думать? Город у нас маленький, но недаром его
студенческим называют. Жить тут и не закончить вуз - просто не принято.

Самым глупым в этой ситуации было то, что разговор явно был не нужен
ни Маше, ни алкиной маме, но взаимная вежливость заставляла их
поддерживать его.

Алка краем глаза наблюдала за Машей и в один прекрасный момент вдруг
заявила:

- Ладно, мама, мы пошли спать.

- Да ведь рано еще. Подождите, я ужин сделаю...

Но Маша уже поднялась с облегчением со стула и направилась к двери
вслед за Алкой.

- Спокойной ночи, - недовольно сказала им в спину мама.

- Ну что с тобой?! - накинулась на Машу Алка в комнате. - Чего ты как
замороженная? Леша жив, что еще тебе надо?

- У тебя валерьянка есть?

- Сейчас, - осеклась Алка. - Только в таблетках, вот. Подожди, я воды
принесу.

- Не надо, - махнула рукой Маша и проглотила несколько сладковатых
пилюль. - А снотворное?

Алка молча протянула ей стандарт. Потом вдруг отдернула руку и,
оторвав от целлофановой упаковки две таблетки, выдала их Маше.

- Да не бойся, травиться я не собираюсь, - усмехнулась та.

- Кто тебя знает, - сделала Алка гримаску, потом вышла на минутку и
вернулась со стаканом воды. - На.

Маша запила лекарство и забралась в постель. Глянула на Алку. Та
смотрела на нее с жалостью и участием, но самым сильным чувством,
написанным на ее лице было всепоглощающее любопытство. Маша сжалилась:

- Завтра в двенадцать я к нему в больницу пойду. Со следователем.
Пойдешь со мной?

- Конечно!

Переодевшись в пижаму и погасив свет, Алка забралась к Маше под
одеяло, и некоторое время, лежа друг к другу спинами, они активно делали
вид, что спят. Наконец Алка не выдержала:

- И все-таки я не понимаю. Зачем тебе все это? Исчезла бы и все.

- Что - все? - Маша повернулась к Алке лицом. - Что - все? Опять в
бега? Я хочу жить дома. Просто жить, понимаешь?

- Просто жить? И деньги ты им вернула?

Деньги. Про них она просто забыла, даже не упомянула в показаниях.
Или это сработала подсознательная жадность?

Нет. Действительно забыла.

- В следующий раз - сдам.

- Ну и зря. Если бы у меня были такие деньги, я бы... - Она
замолчала.

- Что - ты бы? - Покачала головой Маша, чувствуя, как дремота
сковывает ее тело. - Подумай, подумай. Если найдешь им классное
применение, я их не в милицию, а тебе отдам... Ну ладно, все. Спокойной
ночи.

И, снова повернувшись к стенке, она моментально уснула.

...Поднялись в половине девятого и целый час наводили марафет. Потом