Е.ВОЙСКУНСКИЙ, И.ЛУКОДЬЯНОВ
ЧЕРНЫЙ СТОЛБ
самым обыкновенным парнем. Просто на него можно было во всем положиться.
портящемся пластике из древесно-целлюлозной массы. Но есть снятые с них
микро. К счастью, сохранился прекрасный очерк о Кравцове (микро
N_кммА2рк2681438974), написанный Оловянниковым.
события всепланетного масштаба - а Великое Замыкание было именно таким
событием - любая попытка рассказать об индивидуальной человеческой судьбе
выглядит несколько претенциозной. Вольно или невольно приходится вести
речь не о человеке, а о человечестве, ибо одному ему - человечеству - под
силу укрощение мировых катастроф.
социалистический и капиталистический. И капиталистический лагерь тогда был
еще очень силен, собственнические, расовые, религиозные и тому подобные
интересы в нем ставились выше элементарных требований здравого смысла,
выше интересов человечества.
только с точки зрения техники...
удивительную судьбу Александра Кравцова - активного участника описываемых
событий.
всех учебниках геофизики, в том разделе, где идет речь о Кольце Кравцова.
А когда-то этот портрет из номера в номер печатали все газеты мира.
одежде, какую тогда называли "тенниска". В глазах его, прищуренных, должно
быть, от яркого солнца, есть что-то детское и в то же время непреклонное.
Портрет, в общем-то, не из блестящих: чувствуется, что он получен путем
воздействия сфокусированного светового пучка на бромистое серебро, как
было принято во второй половине XX века. Такие аппараты можно увидеть в
Центральном музее истории техники.
Оловянников, и, конечно, он никак не мог предположить, что запечатлел лицо
человека, имени которого было суждено остаться в веках.
Александр Кравцов.
Великого Замыкания.
о самом Кравцове.
нельзя неожиданно будить: на время сна душа покидает тело, и пока она не
вернется сама, спящий мертв. Но древние ничего не знали об
электро-физико-химической деятельности клеток мозга и о свойствах
нуклеиновых кислот.
такой, где находится, что ушло в прошлое и что предстоит...
с детства беленый потолок с лепной розеткой в середине. Потом, все еще не
открывая глаз, он понял, что розетка находится за двенадцать тысяч
километров отсюда, а здесь над ним - узкие доски, крашенные белой эмалью,
а по ним бродят, переливаются отблески океанской зыби. Он вспомнил все и с
неудовольствием открыл глаза.
сегодня у них русский день: они будут разговаривать только по-русски. Он,
Кравцов, будет готовить еду по своему усмотрению. Чем бы отплатить Уиллу
за вчерашний омлет, политый кислым вареньем из крыжовника?
дверь каюты Уилла. Оттуда доносилось жужжание электробритвы: старый педант
скорее отдаст себя на завтрак акулам, чем появится утром с небритой
физиономией. Что до Кравцова, то он уже второй месяц ходит небритый. Все
равно на триста миль окрест ни одной живой души. Но дело даже не в этом.
Кравцов знал, что его реденькая коричневая бородка раздражает Уилла, а это
доставляло ему не то что радость, а... ну, развлекало его, что ли.
внимательны, благодарю вас:
холодильником, затем решительно направился к полкам и взял жестянку с
гречневой крупой. Гречневая каша на завтрак - как раз то, чего Уилл
терпеть не мог.
круглый плот имел пятьсот метров в диаметре. Он был неподвижен, хотя и не
стоял на якорях: здесь, над глубочайшей океанской впадиной, якорная
стоянка была невозможна.
правого вращения, три - левого. Спущенные за борт датчики непрерывно
сообщали электронно-вычислительной машине все, что надо, о ветре, волне и
течении. Машина непрерывно обрабатывала эти сведения и давала команду на
приводы винтов.
противодействовали крену и качке. Как бы ни бесновался океан - Кравцов и
Уилл дважды убеждались в этом - плот оставался почти неподвижным; его
дрейф не превышал ста метров, и колонна труб, проходившая сквозь плот до
дна океанской впадины, отклонялась от вертикали меньше, чем на один
градус.
тридцатиметровую высоту. Только ветер изредка швырял на нее клочья пены,
сорванной с гребней штормовых волн.
воду, опресненную ионообменными агрегатами, пар исправно вращал роторы
турбин. Генераторы электростанции работали на минимальном режиме, потому
что океан был тихим, оправдывая свое старинное название. Излишки энергии
шли на побочное дело - электролиз серебра, содержащегося в океанской воде,
что в какой-то степени оправдывало немалые расходы Международного
геофизического центра.
Кравцов поглядел на синюю океанскую равнину, мягко освещенную утренним
солнцем. Первое время у него дух захватывало от этой величественной
картины. Теперь океан вызывал у него только скуку, больше ничего.
под левым ухом - новая, благоприобретенная привычка.
буровая вышка, посмотрел на ленту в окошке самописца. Взгляд его стал
внимательным: за минувший день слабина талевого каната увеличилась на
пятнадцать миллиметров. Еще вчера они с Уиллом заметили, что канат
чуть-чуть свободнее обычного, но не придали этому значения. Но пятнадцать
миллиметров за сутки?..
противоакульей сеткой. Ровно в четверть восьмого он вылезет из лифта,
отфыркается и скажет: "Сегодня очень теплая вода". В сухопаром теле Уилла
сидела точная часовая пружина, заведенная раз навсегда.
камбуза в тот самый момент, когда Уилл поднялся на палубу. Кравцов вяло
отсалютовал ему рукой, Уилл кивнул, стянул с головы белую резиновую
шапочку, согнал ладонями воду с загорелого тела и сказал:
каши. Он надрезал булку, зарядил ее толстым ломтем ветчины и налил себе в
стакан чаю и рома.