Андрей ДАШКОВ
ДОМАШНЕЕ ЖИВОТНОЕ
ходили по пустынным улицам, держась как можно дальше от людей и тех мест,
где она могла спрятаться от него. Но вряд ли Рита смогла бы бежать. Страх
парализовал ее волю, и она всегда послушно шла рядом с ним, чувствуя
леденящее душу влияние, исходившее от ножа, спрятанного в его кармане.
стенами, он позволял ей прогуливаться на поводке. Он сидел на веранде в
плетеном дачном кресле, читая Раджниша или Паскаля, а второй конец поводка
был обмотан вокруг его запястья.
кожу на ее горле, как только она делала одно неловкое движение, поэтому ей
приходилось заботиться о том, чтобы поводок всегда был ослаблен. Рита
медленно бродила от стены к стене внутри своей тоскливой тюрьмы и спустя
несколько месяцев после того, как она стала его домашним животным, у нее
уже не осталось мыслей. Ее поведение определяли несколько простых
рефлексов и затаенное желание бежать, больше похожее на инстинкт.
пыталась. Тогда ее никто не услышал, тем не менее, с тех пор каждая
получасовая прогулка начиналась с того, что он выносил на веранду
акустические системы и включал усилитель на полную громкость. Обычно она
гуляла под оглушительные звуки "Воя на луну" Оззи Осборна и "Крепкой руки
закона" группы "Саксон", включенных одновременно, чтобы не возникало пауз.
Эти пластинки она знала наизусть.
что он жертвует чем-то ради нее. Ради того, чтобы она иногда ощутила под
ногами свежую траву и увидела голубое небо. Оно всегда представлялось ей
пронзительно голубым. Даже если было затянуто грозовыми тучами, похожими
на чудовищ. На тех чудовищ, которые приходили к ней во время ее снов.
мучительны и она доводила себя до истерики; ее сердце порой было готово
разорваться от безысходности. Потом воспоминания превратились в тупую
боль, а настоящего, прошлого и знакомых лиц больше не существовало. Только
размытые пятна, которые становились все меньше и все тусклее, как
удаляющиеся огни в тумане.
сюда, но теперь это знание было всего лишь набором символов и слов, за
которыми не возникало видений.
животным человека, о котором не знала ничего, кроме того, что он жесток,
что он ОЧЕНЬ ЛЮБИТ свое домашнее животное, и что он убьет его, если ОНО
попытается бежать.
ехала в машине с мужчиной, которого, наверное, любила, и с которым провела
медовый месяц. Сейчас она не помнила его имени, его лица, его запаха и
того, как занималась с ним любовью. Все это были мелочи, исчезающе
незначительные по сравнению с кошмаром ее нынешнего существования.
внимание на старый черный пикап, в течение получаса следовавший за ними по
шоссе, а ведь это был призрак ее ужасного будущего.
показались одноэтажные постройки пригорода. Лицо мужчины, сидевшего за
рулем, изменило свое выражение слишком поздно.
столкновения было уже невозможно. А вместо одного трупа появилось два.
машину неудержимо несло дальше, к стремительно надвигавшейся стене
деревьев, в кронах которых копошилась жизнь. Искореженный велосипед и труп
велосипедиста остались на шоссе, а перевернутый автомобиль с мертвым
водителем, грудь которого смяла рулевая колонка, и потерявшей сознание
пассажиркой оказался зажатым между расщепленными древесными стволами.
звуки падающих капель и чьих-то осторожных шагов. Она лежала на крыше
перевернутого автомобиля, выброшенная из своего кресла; ее обнаженные
колени оказались прямо перед лицом и они были изрезаны осколками лобового
стекла. Возле ее левого глаза болтался паук, спускавшийся откуда-то сверху
на невидимой нити... Раздался скрежет открываемой дверцы.
кабину пикапа, черного, как катафалк.
ее повернуть голову, откинутую на спинку сидения, но именно поэтому вся
картина катастрофы оказалась у нее перед глазами. Она была слишком слаба,
чтобы протестовать, и слишком плохо соображала, чтобы удивляться, но то,
что она увидела, наполнило ее душу предчувствием кошмара, которому еще
только предстояло родиться.
перевернутую машину на то место, где недавно находилась женщина. Потом
Рита услышала металлический грохот и это мог быть только велосипед,
брошенный в кузов. Водитель пикапа оглянулся по сторонам, облил машину и
пятна крови на дороге бензином из канистры, а затем щелкнул зажигалкой.
чем снова провалилась в небытие...
должна была отправлять свои естественные потребности. Двор внутри
замкнутого четырехгранника стен был гол, как пустыня, и она вынуждена была
заниматься ЭТИМ на глазах у своего хозяина. Справедливости ради надо
заметить, что он редко смотрел на нее в это время. Не самое приятное
зрелище... В любом случае, Рита чувствовала себя ужасно. Она доводила себя
до крайности, когда сдерживаться не было сил. А тогда уже было почти все
равно...
целый день. После этого он жестоко избил ее, несмотря на объяснения,
проклятия и мольбы. Потом он наказал ее тем, что в течение недели
внимательно следил за нею во время прогулок, не упуская ни малейшей
подробности.
этих мук стали фильмом, который многократно прокручивал затем ее мозг.
Например, то, как она выбирает место в тени у каменной стены. Если он
выводил ее в полдень, тени не было вообще. Двор был залит безжалостным
светом солнца и Рита чувствовала себя жалкой тварью, которую равнодушно и
бесцельно рассматривало могущественное существо, Хозяин Вселенной, держа
ее на конце своего указательного пальца. А вокруг еще грохотала музыка.
Осборн пел "Бунтарь рок-н-ролла". Рита садилась, снимала трусики, но
несмотря на мучительное желание, в течение нескольких секунд не могла
выдавить из себя ни капли. Немилосердное солнце смотрело на нее одним
слепящим глазом с небес, чистых, как кафель в операционной, и во всем этом
был ужас, по-настоящему понятный только ей одной.
воздуха, немного луны и темный двор, где возникала иллюзия, что она может
сделать хоть что-нибудь так, как это делают все остальные люди.
только ошейник, позвякивавший на шее, и черная полоса, очертившая небо, на
которой уже не было звезд. Поводок, пристегнутый к ошейнику, уходил в
темноту, чтобы возникнуть на слабо освещенной веранде змеей, обвившей
запястье хозяина.
царапинами на лице и теле. Но очнулась она с уже надетым ошейником и
первое, что она увидела, была грубая металлическая миска, стоявшая на полу
посреди комнаты без мебели и окон. Нелепость всего этого она сочла лучшим
свидетельством того, что ее мозг поврежден.
слабость во всем теле и тупую боль в груди. Боль не физическую, а больше
похожую на страх перед жизнью, начинавшейся вновь. Теперь в этой жизни
были катастрофа, раздавленное тело мужа, труп велосипедиста, сгоревший
вместо нее в машине, и ошейник на ее собственной шее.
безумии. Во рту у нее пересохло. Сухость распространилась внутрь и вскоре
все ее тело стало одним колеблющимся куском картона.
несколько часов голод стал невыносимым.
наполненной какой-то вязкой смесью с не очень аппетитным запахом, но Рита
была слишком голодна, чтобы обращать на это внимание. Не было ни ложки, ни
вилки. Немного поколебавшись, она стала пить из миски, подолгу ожидая,
пока смесь соберется в липкий комок и попадет ей в рот. То, что осталось
на дне, Рите пришлось доесть руками.
налил в миску воды. Она пыталась расспросить его о чем-то, пока у нее
хватало сил, но тогда, как, впрочем, и всегда с тех пор, ответом ей было