Александр ЕТОЕВ

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ - ЛАЗАРЬ

С вечера мы в Песках - ходим, ходим, натоптали в барханах троп, без
счета перебили песчаников, Григорьев повредил респиратор - пришлось
выдавать из запаса, у Алапаева резь в паху, Жогин, бледный, как смерть, -
вот-вот потеряет сознание. Один я - ничего. Да Козлов, Козлов у нас
главный.

Присели отдохнуть на бархан. Песчаники тут как тут, - уселись
неподалеку, вылупились и ждут. Григорьев поманил пальцем. Доверчивые
зверьки бросились наперегонки под каблук. Давить их - одно удовольствие,
они лопаются, как кульки, и из сплющенных плоских лепешек фукает
золотистый дым. Григорьев даже не улыбнулся. Раздавил последнего и сказал:

- Плохо.

- Ему плохо, - Козлов показал на Жогина. Тот лежал, отвалившись на
спину, пальцы сжимались и разжимались, а лицо сводило от судороги.

- Вколи ему четверть ампулы, не то загнется до срока, - сказал Козлов
Алапаеву.

- Ржавым-то шприцем?

- А ты поплюй, да вколи. Ничего ему не будет, потерпит.

- Главное - в этом квадрате. Я точно помню, что здесь. Еще на карте
была отметка. Базальтовый столб. - Григорьев носком ботинка отбросил
плоское тельце, потом поднялся и, прикрывая глаза, зло оглядел
окрестность.

- Был, да сплыл. Может, его песком занесло, - Козлов вздохнул,
оттянул пальцем резиновый край респиратора и высморкался на красный песок.
- Здесь нас пятеро, на корабле - двое. Родионова не в счет. План такой...

- Погоди с планом, Козлов. Там, левее раздвоенного бархана, кажется,
что-то темнеет. Похоже - столб.

Григорьев протер очки и стал смотреть, куда я показывал.

- Что-то есть. Черт! Был бы бинокль! - он посмотрел на Жогина.

Бинокля не было. Ящик с походной оптикой, который после посадки
выгрузили на песок, исчез. Виноват был Жогин - его поставили сторожить, а
он зашел за бархан помочиться, вернулся, а от ящика - одна квадратная
вмятина. В Песках такое бывало. Грешили на таинственных мантихоров, но
самих мантихоров пока что никто не встретил. Ни следов, ни жилья - а вещи
все равно пропадали.

- Ларин, - Козлов повернулся ко мне. - Ты увидел, ты и пойдешь. С
тобой пойдет... - он посмотрел на Григорьева и усмехнулся. - Я пойду с
Лариным. А ты, Григорьев, делай замеры почвы. Алапаев тебе поможет.

Он встал, стряхивая с комбинезона песок.

- Трубу брать? - я с ненавистью посмотрел на столб сборного огнемета.
Весу в нем было два пуда с четвертью. Плюс комплект баллонов с горючей
смесью. Да метровый шомпол для прочистки ствола. Да огнетушитель.

- Не надо. Впрочем, возьми.

Я сплюнул, взвалил на плечо трубу и стал пристегивать к поясу
остальное. Я нарочно не торопился и делал все, как положено.

- Ладно, - Козлов меня понял и дал отбой. - Ну ее к бесу. Делов-то на
полчаса. Если что - позовем на помощь Григорьева.

Мы двинулись - я первый, Козлов за мной. Отойдя метров на десять, он
обернулся к оставшимся:

- Если Жогин помрет, тело до нашего прихода не хороните.

- Ларин, - сказал мне Козлов, когда мы ушли от барханов достаточно
далеко. - Вот что, Ларин. - Он сунул руку в карман и вытащил из него
запальный узел от огнемета. - Я его специально свинтил. Если что, они им
не смогут воспользоваться.

- Я видел, - сказал я, не замедляя шагов.

- Ты в группе самый глазастый, - рассмеялся Козлов. - Как ты думаешь,
для чего я это сделал?

- Для ровного счета, - ответил я и даже не оглянулся.

- Правильно. На два делить легче, чем на пять.

- На четыре. Жогин не в счет.

- В счет, он притворяется. И Алапаев это прекрасно знает. Алапаев
медик. Они заодно.

- Не повезло Григорьеву.

- Что делать. Я нарочно его оставил, чтобы связать им руки. При нем
они не осмелятся.

- А без него?

- Ты думаешь?..

Я пожал плечами и не ответил. Козлов стал сопеть и чесаться, теперь
он шел со мной рядом, и я видел, как его грязные ногти выскребают из
щетины песок.

- Ладно, - сказал Козлов. - Если они Григорьева уберут, нам меньше
работы.

- Там что? - он дернулся, показывая вперед, и хотел спрятаться за
меня. Я запомнил, к какому карману потянулась его рука.

- Где - там? - я кивнул на осьмушку луны, вылезшей из-за дальних
барханов. - Там - луна.

- А-а, - Козлов успокоился.

- Нервничаешь, Козлов.

Он поморщился, но спорить не стал.

- Столб скоро? - спросил он грубо. - Мимо не пройдем?

- Не знаю, - я решил играть в дурака. - Из-за барханов не видно.
Может, скоро, а, может, нет. Пески. Место темное.

- Послушай, Ларин, - Козлов от меня не отставал. - Я давно хочу у
тебя спросить. Родионова, она тебе что-нибудь про меня говорила?

"Что ты вонючий козел, говорила. И во рту у тебя помойка. А еще
говорила, что ты предлагал ей корабельную кассу, за то, чтобы с ней
переспать".

- С какой стати она должна была мне про тебя говорить?

- Ну... Раз ты ее...

- Козлов. Я ведь не посмотрю, что ты старший.

Опять вынырнула луна и, расплывшись бледным плевком, потекла по
красному небу. Волнистое лезвие горизонта подрезало ее прозрачную плоть.
Барханы пили из нее кровь, и скоро она, испустив дух, сгинула. Козлов стал
волноваться.

- Ларин. Мы идем уже пятьдесят минут.

- Если точно, то сорок пять. А потом - дорога открыта. Ты всегда
можешь вернуться обратно. На один делить проще, чем на два.

- Если мы потеряем дорогу, делить будет нечего. Залезь, посмотри еще.
Где он, этот поганый столб?

- Нету столба, - сказал я, спустившись с бархана. - Потерялся.

- Ларин, если ты все это нарочно подстроил... со столбом... - он
вдруг резко остановился. - Понятно. Григорьев с тобой заодно. - Он хотел
сделать шаг от меня, но оступился. Неловко взмахнув руками, Козлов
повалился на спину. Я смотрел, как он переворачивается на живот, как
встает на колени и по складкам его одежды струйками стекает песок.

- Помочь? - спросил я спокойно.

Козлов растерялся. Его тяжелая узловатая кисть остановилась на
полдороги к карману.

- Руку подать? - я протянул руку, но Козлов уже поднимался.

- Извини, - сказал он, отводя взгляд. - Будешь нервным, когда эта
сопля в небе.

Луна показалась опять. Она плыла низко, прячась за горизонт, и во
впадине между барханами я четко увидел высокую человеческую фигуру. Руки у
человека были сложены над головой крестом. Крест означал римскую цифру 10.
Значит, начнут они ровно в десять. Сейчас было без четверти.

- Бывает, - сказал я небрежно и показал на небо. - Пустота - ни
птицы, ни облачка. Днем здесь всегда так. Вот ночью - другое дело.

- Что же нам теперь до ночи в песке торчать?

- Вот он, столб, - я ткнул пальцем в сторону плывущего над песком
светила.

- Слава Богу. Пошли.

Я дал ему себя обогнать и шел теперь от Козлова сбоку. Правый карман
Козлова находился от меня слева.

- Я ведь почему тебя выбрал, Ларин. Потому, что тебе верю. Жогин,
Григорьев - все это так, людишки. Дерьма кусок. Один ты - человек.

"Говори, говори, крыса. У тебя еще остается десять минут. Давай, я
потерплю".

- Но один ты пропадешь. Не выйдет у тебя одного. Я еще при живом
капитане Зайцеве знал про контейнер с "Шиповника". Раньше всех знал.
Капитан был болтлив. Я бы на его месте не стал молоть языком кому ни
попало.

"Это верно. Тебе говорить, точно, не стоило".

- Ларин. Земля далеко. Ты умеешь управлять кораблем, я умею управлять
людьми. Да сам Бог велел нам с тобой держаться рядом.

Из-за плавной дуги бархана, огибая его вдоль подножья, показалась
стайка песчаников. Увидев нас они ускорили бег и, повернув, пропали. Я
заметил - у последнего из зверьков безжизненно волочится лапа.

"Кто-то из наших. Поэтому они такие пугливые".

Козлов тоже заметил странность.

- Видал? С чего бы им нас пугаться? Ларин, - он обернулся и
пристально посмотрел на меня, - я не такой осел, чтобы доверять тем, кто
остался. Я ведь кое-что держу про запас. Кое-что важное. Ключ...

"Дурак ты, Козлов. Только такому дураку, как ты могло придти в голову
отрезать у мертвого капитана палец и думать, что никто не заметит".

Но игра есть игра.