Иван Ефремов
Звездные корабли
---------------------------------------------------------------
OCъ, Spellcheck and Origin: "Советская Электронная Библиотека"
ТЕКСТ ПРОВЕРЕН С ПОМОЩЬЮ ПРОГРАММЫ OъFO, ПРОВЕДЕНА ПОЛНАЯ
ВЫЧИТКА И СВЕРКА АБЗАЦЕВ! ВЫСОКОЕ КАЧЕСТВО ТЕКСТА ГАРАНТИРУЕТСЯ!
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ В НАШИХ ТЕКСТАХ:
*ПРИМЕР* - ЖИРНЫЙ ШРИФТ, _ПРИМЕР_ - НАКЛОННЫЙ ШРИФТ
---------------------------------------------------------------
======================================================================
(лучевой) пробоиной, затем - черепа человекоподобного инопланетянина и
его "портрета", - послужил отправной точкой главного философского
построения Ефремова: идеи множественности очагов разума во Вселенной,
сходства путей, по которым идет эволюция на различных планетах (с
неизбежностью обеспечивая в результате общий физический облик и
психологическую конструкцию - "гуманоидность" - для всех носителей
разума), и ее неизбежной перспективы - "Великого Кольца" цивилизаций.
======================================================================
======================================================================
спрашивали.
в первой комнате.
свои легкие светлые волосы, сильно поредевшие на темени, сел в кресло,
закурил, опять встал и начал ходить по комнате, загроможденной шкафами
и столами.
дверцу. Белые поперечины лотков выглянули из темной глубины шкафа. На
одном лотке стояла кубическая коробка из желтого блестящего, твердого,
как кость, картона. Поперек грани куба, обращенной к дверце, проходила
наклейка серой бумаги, покрытая черными китайскими иероглифами. Кружки
почтовых штемпелей были разбросаны по поверхности коробки.
портфель, извлек из него поврежденную сыростью тетрадь в сером
гранитолевом переплете. Осторожно разделяя слипшиеся листы, профессор
просматривал через увеличительное стекло ряды цифр и время от времени
делал какие-то вычисления в большом блокноте.
кабинете посинел от табачного дыма.
Высокий лоб мыслителя, квадратные челюсти и резко очерченные ноздри
усиливали общее впечатление незаурядной умственной силы, придавая
профессору черты фанатика.
сделал рукой резкий жест, как бы протыкая что-то перед собой,
оглянулся, хитро прищурился и снова громко сказал: - Семьдесят
миллионов!.. Только не бояться!
оделся и пошел домой.
"бронзюшки", как он называл коллекцию художественной бронзы, уселся за
покрытый черной клеенкой стол, на котором бронзовый краб нес на спине
огромную чернильницу, и раскрыл альбом.
дуреет, - пробормотал Шатров.
занятий плелась годами, цепко опутывая мозг. Мысль не взлетала более,
далеко простирая свои могучие крылья. Подобно лошади под тяжким
грузом, она переступала уверенно, медленно и понуро. Шатров понимал,
что его состояние вызвано накопившейся усталостью. Друзья и коллеги
давно уже советовали ему развлечься. Но профессор не умел ни отдыхать,
ни интересоваться чем-то посторонним.
жил", - угрюмо твердил он своим друзьям.
длительное самоограничение, за нарочитое сужение круга интересов,
расплачивается отсутствием силы и смелости мысли. Самоограничение,
давая возможность большей концентрации мысли, в то же время как бы
запирало его наглухо в темную комнату, отделяя от многообразного и
широкого мира.
рисовании. Но сейчас даже хитро задуманная композиция не помогла ему
справиться с нервным возбуждением. Шатров захлопнул альбом, вышел
из-за стола и достал пачку истрепанных нот. Вскоре старенькая
фисгармония заполнила комнату певучими звуками брамсовского
интермеццо. Играл Шатров плохо и редко, но всегда смело брался за
трудные для исполнения вещи, так как играл только наедине с самим
собой. Близоруко щурясь на нотные строчки, профессор вспомнил все
подробности своей необычайной для него, кабинетного схимника, недавней
поездки.
разрабатывал оригинальную теорию движения солнечной системы в
пространстве. Между профессором и Виктором (так звали бывшего ученика)
установились прочные дружеские отношения. В самом начале войны Виктор
ушел добровольцем на фронт, был отправлен в танковое училище, где
проходил длительную подготовку. В это время он занимался и своей
теорией. В начале 1943 года Шатров получил от Виктора письмо. Ученик
сообщал, что ему удалось закончить свою работу. Тетрадь с подробным
изложением теории Виктор обещал выслать Шатрову немедленно, как только
перепишет все начисто. Это было последнее письмо, полученное Шатровым.
Вскоре его ученик погиб в грандиозной танковой битве.
энергичные розыски, не давшие результатов, и наконец решил, что
танковую часть Виктора ввели в бой так стремительно, что ученик его
попросту не успел послать ему свои вычисления. Уже после окончания
войны Шатрову удалось встретиться с майором, начальником покойного
Виктора. Майор участвовал в том самом бою, где был убит Виктор, и
теперь лечился в Ленинграде, где работал и сам Шатров. Новый знакомый
уверил профессора, что танк Виктора, сильно разбитый прямым
попаданием, не горел и поэтому есть надежда разыскать бумаги
покойного, если только они находились в танке. Танк, как думал майор,
должен был и теперь стоять на месте сражения, так как оно было сильно
заминировано.
Виктора.
картины только что пережитого.
сочная трава. Капли росы искрились на листьях, на пушистых шапочках
сладко пахнущих белых цветов, на конических лиловых соцветиях
иван-чая. Насекомые, согревшиеся под утренним солнцем, деловито
жужжали над высокой травой. Дальше лес, иссеченный снарядами три года
назад, раскидывал тень своей зелени, прорванной неровными и частыми
просветами, напоминавшими о медленно закрывающихся ранах войны. Поле
было полно буйной растительной жизни. Но там, в гуще некошеной травы,
скрывалась смерть, еще не уничтоженная, не побежденная временем и
природой.
минами и бомбами, вспаханную гусеницами танков, усеянную осколками и
политую кровью...
горбились среди цветущего поля, с потоками красной ржавчины на
развороченной броне, с приподнятыми или опущенными пушками. Направо, в
маленькой впадине, чернели три машины, обгоревшие и неподвижные.
Немецкие пушки смотрели прямо на Шатрова, будто мертвая злоба и теперь