Сергей КАЗМЕНКО

ОЖИВЛЕННОЕ МЕСТО

- Ну, старик, нас можно поздравить, - сказал Тинг, оглядевшись. -
Здесь, по-моему, совсем неплохо: лес, ручей, лесок неподалеку. А эта
лужайка, на который мы приземлились... Ты только посмотри, сколько вокруг
цветов!

Арни поднял на секунду свое смуглое, со следами копоти на лбу лицо,
мельком оглядел окрестности и, пробурчав в ответ что-то нечленораздельное,
снова уткнулся в развороченные потроха навигационного блока. За годы,
проведенные вместе, он настолько привык к болтовне Тинга, что в случае
необходимости отключался и воспринимал ее как обыкновенный шум. В данный
момент необходимость отключиться была налицо: ремонт навигационного блока
- дело тонкое. А Тинг между тем не унимался:

- Я бы, конечно, с удовольствием помог тебе, но, сам понимаешь,
пользы от этого никакой. Один лишь вред - каждому свое, как говорится. Так
что мы с Муркой просто постараемся тебе не мешать. Правда, Мурка? -
спросил он у сидевшей в углу рубки кошки. Та вдруг перестала вылизывать
лапу и застыла, уставившись на обзорный экран. Хвост ее напрягся, и кончик
начал подрагивать.

- Ба, а вот и первые гости пожаловали, - проследив за направлением
кошачьего взгляда, радостно воскликнул Тинг. - Глянь-ка, Арни, какая
прелесть! Да у него же не меньше десяти лап! А вон там еще один, с
хоботом. А левее - ну посмотри же скорей! - ну прямо как медвежонок.
Смотри, смотри, играть начали. Честное слово, мне здесь нравится. Того и
гляди из чащи выйдут смуглые туземки, увешанные гирляндами цветов.

- Или крокодилы, - не поднимая головы, буркнул Арни. - Ты чем болтать
без толку, проверил бы лучше результаты анализов.

- Вот чего я в тебе не переношу, Арни, так этого твоего занудства, -
все тем же беспечным тоном произнес Тинг. Он совсем не обиделся. Смешно
было бы обижаться на Арни. Да и тот никогда не обижался на болтовню Тинга.
Они слишком привыкли один к другому за долгие годы полетов. И сдружились
так, что - возникни в том необходимость - не раздумывая пожертвовали бы
жизнью для спасения товарища. Что, впрочем, не мешало им временами
ссориться из-за мелочей.

Арни, пилот-механик их старого, неведомо как еще летающего
звездолета, был высок, худощав и смуглолиц. Тинг рядом с ним казался
упитанным коротышкой, хотя на самом деле сложен он был вполне
пропорционально. Обычно он выполнял обязанности контактера, а заодно ведал
всей аналитической аппаратурой. Конечно, в случае необходимости и он смог
бы занять пилотское кресло - не такая уж это трудная работа - но вот
копаться в потрохах постоянно выходящих из строя блоков... Тинг не для
того в шестнадцать лет отправился странствовать по космосу, убежав от
своей не в меру заботливой мамочки, чтобы, попав на очередную
привлекательную планету, возиться с утра до ночи со всякими железками.
Каждому свое. Арни тоже ни за что не поменялся бы с Тингом местами. Его
давно уже не привлекали все эти инопланетные диковины, от одного
упоминания о которых у нормального человека кровь стынет в жилах.
Желеобразные обитатели Кукубиры, как бы охватывающие тебя взглядом со всех
сторон, всякая там говорящая плесень или же разумные сообщества
препротивных на вид и пребольно кусающихся блошек... Нет уж, увольте. Арни
предпочитал поменьше сталкиваться с подобной гадостью и охотно перепоручал
все контакты Тингу. А сам, бывало, во время стоянки в очередном космопорте
или же на оборудованной наспех площадке у какой-нибудь туземной деревушки
занимался только и исключительно подкручиванием и подвинчиванием своего
сложного пилотского хозяйства, ни разу не удосужившись выйти из рубки на
свежий воздух. Тинг частенько смеялся над ним, намекая на какую-то
любовную связь со всей этой механикой, а когда их заносило в очередной
заселенный роботами мир - таких, как вы знаете, немало - неизменно пытался
познакомить друга с какой-нибудь из местных красавиц. Но Арни давным-давно
привык к шуткам Тинга и старался не обращать на них внимания. Он любил всю
эту механику, начинявшую нутро их драндулета, постоянно заботился о ней и
был доволен своим положением. Звездолет отвечал на его заботы взаимностью,
и друзья умудрились налетать на нем уже в пять раз больше положенного по
гарантии количества килопарсеков.

Но всякой удаче рано или поздно приходит конец. И надо же было такому
случиться, что навигационный блок звездолета отказал как раз накануне
замены, запланированной на следующей стоянке. Будь Арни фетишистом - а
Тинг постоянно обвинял его в машинном фетишизме - он несомненно решил бы,
что аппаратура намеренно вышла из строя, заранее мстя за планирующееся
предательство. Но Арни фетишистом не был. Машина есть машина, а
случайность есть случайность, и все рано или поздно ломается. Хорошо еще,
что авария оказалась не слишком серьезной, и, постаравшись, поломку вполне
можно исправить. Только вот даст ли им эта планета достаточно времени?

В отличие от Тинга Арни не испытывал особого восторга, глядя на
окружавшее их великолепие. Он прекрасно знал, что в Галактике наиболее
опасны как раз такие миры - живые, цветущие, так и излучающие
гостеприимство. Природа экономна, она не станет просто так делать планету
столь привлекательной. А значит, вся эта окружающая красота скорее всего
таит какую-нибудь ловушку. Арни с радостью оказался бы сейчас на
поверхности суровой, безжизненной, враждебной планеты. И пусть снаружи
бушевали бы ураганные ветры, пусть бесчисленные молнии из низко летящих
туч ударяли бы в корпус их звездолета в тщетной надежде найти брешь в
универсальной защите, пусть вокруг извергались бы многочисленные вулканы,
а со склонов растущих прямо на глазах гор с грохотом низвергались бы
камнепады. Тогда, по крайней мере, не пришлось бы тревожиться за Тинга,
которому непременно требовалось влезть в очередное приключение, вступить в
контакт с кем угодно, только бы не торчать внутри звездолета под надежной
защитой его силового поля. Знай Арни заранее, как радушно встретит их эта
планета, он ни за что не решился бы совершить посадку.

Но исправлять что-либо было уже поздно. Когда после аварии
навигационного блока их выбросило из надпространства, планета оказалась
совсем рядом. Арни не оставалось ничего другого, как совершить вынужденную
посадку - не сделай он этого, Тинг перепилил бы ему шею своими упреками.
Из двух зол Арни выбрал меньшее - так ему тогда показалось.

И только после посадки понял, что сильно ошибался.

Теперь единственное, на что он надеялся - это на результаты анализов.
Авось приборы покажут наличие в атмосфере какой-либо ядовитой примеси. Или
- говорят, бывает и такое - обнаружится наличие в окружающей среде
сверхболезнетворного вируса, против которого бессильна даже унивакцина.
Или, наконец, раздвинутся кусты, окружающие место посадки, и оттуда
покажется страшная зубастая пасть какого-нибудь чудовища, один вид которой
накрепко отобьет у Тинга желание покидать звездолет. Правда, на это было
лучше не надеяться - Арни по опыту знал, что, несмотря на свою отнюдь не
героическую внешность, Тинг вряд ли испугается очередного монстра. Скорее
наоборот - появление подобной твари заставит его выскочить из звездолета и
броситься вдогонку. Именно вдогонку, потому что энтузиазм, с которым Тинг
бросался на изучение всего нового, способен был обратить в бегство даже
саблезубого тигра.

Но надеждам Арни не суждено было сбыться. Атмосфера планеты оказалась
вполне пригодной для дыхания, анализаторы не выявили в ней ни малейших
следов хоть сколько-нибудь болезнетворных микроорганизмов - признак, надо
сказать, весьма тревожный, поскольку подобное возможно лишь на обитаемых
планетах с полностью контролируемой биосферой - а появлявшиеся на лужайке
перед звездолетом существа не вызвали бы тревоги даже у воспитателя
детского сада. В общем ситуация - хуже не придумаешь. И уже через пять
минут после завершения всех анализов Тинг, облачившись, правда, для
первого раза в скафандр, скрылся в шлюзовой камере. Делать было нечего,
аппаратура требовала ремонта, и Арни, упрятав свою тревогу как можно
глубже, принялся за работу.

Тинг вернулся к вечеру весь сияющий. Он выполз из скафандра, ввалился
в рубку и набросился на еду, не переставая при этом трещать без умолку.
Попробовал бы пресловутый Демосфен заменить свои камешки во рту добрым
ломтем хлеба с ветчиной, да еще запить все это кружкой венерианского пива
- лучшего средства для утоления жажды в обжитой части Вселенной.
Демосфену, наверное, пришлось бы на какое-то время замолчать - Тинг
говорил без умолку.

- Слушай, старик, это нечто! Это, я тебе скажу, такая планета!
Обалдеть! - он запихнул в рот остатки ветчины и потянулся к кухонному
автомату за следующим куском. - Я еще не видел ничего подобного. Не-ет, ты
у меня не усидишь в кабине, я обязательно вытяну тебя наружу. А какие
здесь птицы, а как они поют! Представляешь, этот лес так и кишит всякой
живностью! Столько тут разных зверюшек, что хоть год смотри на них - не
устанешь. И все разные. Представь, старик, я за целый день не встретил и
двух одинаковых. А какие здесь деревья! Ты помнишь Эгибинак? Так вот здесь
еще красивее!

Арни помнил Эгибинак. Одно воспоминание об этом мире, где он чудом
успел выкупить Тинга у местных жителей - полосатых моногалусов -
собиравшихся им позавтракать, до сих пор заставляло Арни содрогаться. Но
Тингу такие воспоминания жизни никогда не портили. Все неприятности
скатывались с него, как с гуся вода, и Арни не раз задавался вопросом: что
было причиной, а что следствием в поразительной жизнестойкости Тинга? То
ли причина в невероятном везении, то ли в отношении ко всем невзгодам, в
убежденности, что, раз худшее миновало его в очередной раз, значит
по-иному и быть не могло, а раз так, то стоит ли тревожится?

- Ты мне лучше объясни, почему ты ушел так далеко? - мрачно спросил
Арни, останавливая поток восторгов, лившийся из Тинга не менее щедрой
струей, чем лилось венерианское пиво в его ненасытную утробу. - Если бы с
тобой что-нибудь случилось, то как, по-твоему, я смог бы тебе помочь?

- А что со мной могло случиться? - искренне удивился Тинг. - Пойми