Святослав ЛОГИНОВ

КОММУНАЛКА

Кажется, что автора во время работы

одолевала одна мысль: внушить читающему,

что ничего не может быть хуже

перестройки и вообще социализма.

Из собрания внутренних рецензий.

Дом шел на капремонт. Уже была известна дата расселения, и на кухнях
во время схода жильцов звучали экзотические топонимы: "Уткина заводь",
"Район трех хохлов", "Веселый поселок". "Веселого поселка" никто не хотел,
"Района трех хохлов" - тоже: далеко ездить. Вообще, уезжать не хотелось -
дом удобно стоял в центре города, богатом магазинами и транспортом, а от
магистрали его прикрывал скверик. Вот если бы в этом доме, да отдельную
квартиру после ремонта...

Мечты, мечты... Уже третье поколение мечтателей доживало век,
сгрудившись в коммуналках. Такой образ жизни вообще располагает к
мечтаниям, поэтому всякий воображал свое скорое возвращение в родную
четырехэтажку, хотя трезво понимал, что отдельные квартиры улучшенной
планировки достанутся князьям производства, баронам перестройки и иным
общественно-ценным лицам, единственная привилегия которых состоит в том,
чтобы первыми идти туда, где раздают квартиры и прочий ширпотреб. А
впрочем, почему бы и не повздыхать о несбыточном в надежном ожидании
персонального рая на далеких окраинах?

И лишь в одной квартире не возникали по вечерам крамольные разговоры
о нерасселении. Хотя, четвертая квартира всегда была наособицу. Не
водилось в ней пенсионерок, выползающих по погоде в сквер, не было
драчливых многодетных семей, многодетность которых проистекает единственно
от пьянства и незнания собственной физиологии. Четвертая значилась
малонаселенкой - всего в ней насчитывалось три жилых комнаты и кухня. Была
еще четвертая комната, смежная с кухней и без окна, а потому даже по
нынешним меркам к жилью непригодная. В темной комнате по всеобщему
согласию жильцов устроилось нечто вроде большущей кладовки: там стояли три
холодильника, помещался старый комод Павла Антоновича, хранился мопед
Стаса и подержанный полотер Мары.

В трех комнатах, каждая из которых уступала размерами кладовке, жили
трое случайных, чужих друг другу людей - владельцы комода, мопеда и
полотера. Разумеется, они здоровались по утрам и разговаривали на кухне -
обсуждали введение визиток и отмену талонов на чай, но о том, как "хорошо
бы после ремонта..." - в четвертой квартире ни разу не заговаривали. А все
потому, что кое у кого обнаружились серьезные намерения получить отдельную
жилплощадь улучшенной планировки, расположенную в центре города - короче -
по старому адресу. А кроме намерений имелись и возможности.

Стас - молодой человек спортивного сложения, темноволосый и
симпатичный, на самом деле был инопланетянином, прилетевшим с одного из
южных созвездий на космоплане, замаскированном под мопед.

Бог знает, чего ему недоставало в родном созвездии, где тепло и
растут мандарины, но в нашем холодном климате хотелось иметь отдельную
квартиру в центре. Как следует поразмыслив, Стас решил, что квартира ему
сойдет и неперепланированная. В трех комнатах можно сносно жить, а в
темном зале - хранить мандарины, привезенные с далекого южного созвездия.
Оставалось лишь дождаться, когда скучные соседи уберутся в "Веселый
поселок", а потом забрать себе квартиру. Помочь в этом непростом деле
должна была инопланетная техника.

Первым делом предполагалось заблокировать силовыми полями вход в
квартиру и отдельно в личную комнату Стаса. Кроме того, Стас решил
замаскировать дверь голографическим изображением соседней стены. Таким
образом, квартира выпадала из поля зрения строителей. Себя Стас собирался
телепортировать с улицы прямо на койку и так пережить эпоху разрушений и
отсутствия дверей.

А чтобы потом никто не вселился в спасенную квартиру, Стас дал
задание киберштурману своего мопеда направить мощный амнезийный удар по
горжилотделу. Тысячелетний опыт космических захватчиков говорил, что
вспыхнувший склероз не помешает сотрудникам отдела исполнять свои
должности и вовремя получать зарплату, а вот о квартире номер четыре они
должны забыть.

Стас запрограммировал мопед, а сам затворился в угловой комнате, в
окно которой по ночам смотрелось родное созвездие.

Но на этот раз то ли автоматика подвела, и волны забвения начали
распространяться во все стороны, то ли иное что случилось, но только
склероз овладел и самим черноволосым гуманоидом. Он помнил о квартире, но
никак не мог сообразить, сколько же в ней комнат. Своя - угловая, темная
кладовка, а еще?.. В конце концов Стас успокоился, решив, что когда
киберштурман отключит луч, он пересчитает комнаты заново. Соседи к тому
времени давно уедут, и вспоминать их нет никакой нужды.

Здесь и скрывался грубый просчет пришельца, потому что еще кое у кого
были серьезные намерения въехать в отдельную квартиру в центре города. И
возможности кое у кого тоже были.

Мара - сухопарая особа изрядно высушенная временем и одиночеством,
была сущей ведьмой как по характеру, так и по должности. Она наводила
порчу, накладывала заклятья, вызывала несчастья, а в свободное от этих
важных дел время, оседлав полотер летала на шабаш к более удачливым
товаркам, чья жилплощадь позволяла устраивать приемы.

Меркантилизм был чужд душе ведьмы, но хотелось быть не хуже других и
самой затевать вечера кощунств, оргии и высокоинтеллектуальные беседы с
кадаврами. Одно время Мара воображала, что ей удастся привлечь к своей
деятельности Стаса или Павла Антоновича, но Павел Антонович обладал
иммунитетом к любого рода чарам, а здоровый материализм межзвездного
технаря отпугнул саму Мару. Неудивительно, что одинокая ведьма возжелала
отдельной квартиры.

Весь уклад будущей жизни был расписан заранее. В собственной комнате
Мары, где стояла большая изразцовая печь с сохранившимся дымоходом,
предполагалось устроить прихожую. Темный зал предназначался для приемов, в
сырой, на нору похожей комнатенке Павла Антоновича предстояло быть адской
лаборатории, а в угловой комнате - спальне. Мара тоже любила смотреть на
далекие южные созвездия, вспоминая днепровские кручи, где она
стажировалась совсем юной чертовкой.

Теперь, когда дом отправлялся на ремонт, планы ведьмы быстро обрели
плоть. Оставалось лишь дождаться, когда надоевшие мужики соблазнятся
"Гражданкой" и освободят комнаты, а затем оформить квартиру на себя.
Помочь в этом деле должно было колдовское искусство.

Мара была великой мастерицей отводить глаза, а посему первым делом
она позаботилась, чтобы все заинтересованные лица позабыли о квартире. При
этом могло случиться, что Стас или Павел Антонович уедут в спальный район,
позабыв на старой квартире постельные принадлежности, но ведьму это мало
волновало. Она даже присмотрела одного нагловатого бесенка, готового
купить стасов мопед.

На зелье, отшибающее память пошли клопы и тараканы со всего дома и
такое количество купленных в аптеке трав, что с этого дня лекарственные
растения стали сугубым дефицитом. Зато и зелье получилось силы
сокрушительной. Хотя оно не смогло полностью уничтожить тройную
психозащиту инопланетчика, но все же Стас был временно выведен из строя.
Он лежал на койке за блокированной дверью и даже думы о мандаринах,
которые с углублением перестройки все больше поднимались в цене, не
согревали его сердца.

Путь для Мары был открыт. Но отправившись в жилотдел оформлять
документы на квартиру, Мара была сбита мопедом, вернее, его амнезийным
лучом. Тренированная лиходейская воля не сломилась, но Мара забыла, что
она должна здесь делать. Понуро вернувшись домой, ведьма закляла вход в
свою комнату и повалилась в узкую девичью постель.

На следующий день Стас и Мара пришли в норму, но оба пребывали в
уверенности, что вчера разрешили жилищные проблемы, а потому могут
заняться иными делами. Друг друга они считали уехавшими. Случайная встреча
на кухне или возле туалета могла разрушить иллюзию, но комнатные двери
пребывали замкнутыми каждая на свой лад.

Стас, телепортируясь сквозь стену, занимался таинственной, лишь
инопланетянам доступной деятельностью, а Мара, пробуравив тощим телом
дымоход, прямиком неслась на какой-нибудь митинг, где волю
кликушествовала, призывая адские и небесные громы на головы нахальной
чужеплеменной нечисти, в особенности на приверженцев Кабалы и прочих
масонов, вытеснявших православную чародейку с колдовского рынка.

Между тем, наколдованный туман забытья, резонируя с мощным амнезийным
лучом, вовсю хозяйничал в городе. Горожане дружно запамятовали, что на
работе следует работать, многие даже забыли, что значит быть человеком.
Взрослые дети теряли в подвалах престарелых родителей, а юные родители -
малолетних детей. Избранные депутаты, регулярно забывали о собственных
программах и обещаниях. Короче - все забывали все, кроме дней получки и
аванса. Забывать стало хорошим тоном, и в городе появилось неформальной
общество "Забвение", формальной целью которого было забывание горьких
уроков прошлого и повторение старых ошибок.

Подхваченные эпидемией беспамятства, Стас и Мара совершенно не думали
о своем третьем соседе. А зря, потому что и Павел Антонович желал иметь