Любовь ЛУКИНА, Евгений ЛУКИН
ТУПАПАУ, или СКАЗКА О ЗЛОЙ ЖЕНЕ
по всему, были самые серьезные. Дюралевый катерок сбросил скорость и
зарылся носом в нарзанно зашипевшую волну.
она что-то против нас имеет...
рогатому штурвальчику, обернулся - посмотреть, далеко ли яхта.
сияюще-белый корпус, хромированные поручни, самодовольно выпяченные
паруса. За кормой яхты бодро стучал подвесной мотор, но в скорости с
дюралькой она, конечно, тягаться не могла.
заднего сиденья. Там в окружении термосов, спиннингов и рюкзаков горбился
крупный молодой человек с глазами великомученика. Правой рукой он
придерживал моток толстенной - с палец - медной проволоки, венчающей собой
всю эту груду добра.
Оказывается, туча тоже из-за него.
Валентином. - Не опоздай мы с Натой на пристань...
- Ты когда кончишь выгораживать свою Наталью, непротивленец? Ясно же, как
божий день, что она два часа макияж наводила!
поглядев на него, осекся. Оба обернулись.
вписывалась в стройный облик судна, что казалось, ее специально выточили и
установили там для вящей эстетики.
оборвалась за темный прибрежный лесок.
простят.
Толик. - Нырять заставлю...
парили в эмпиреях. Наталья наверняка из бикини вылезала, чтобы произвести
достойное впечатление на Федора Сидорова, а Федор Сидоров, член Союза
художников, авангардист и владелец яхты, блаженно жмурился, покачиваясь у
резного штурвала размером с тележное колесо. Время от времени, чувствуя,
что Наталья выдыхается, он открывал рот и переключал ее на новую тему,
упомянув Босха или, скажем, Кранаха.
"О-о-о, Босх!" или "О-о-о, Кранах!"
"У-у-у, Кранах!").
слушала, откровенно изумляясь своему терпению, и лишь когда становилось
совсем уже невмоготу, отпускала с невинным видом провокационные реплики,
от которых Наталья запиналась, а Федор жмурился еще блаженнее...
берегу, в конце-то концов...
мокро. Ну куда ты полез? Он у меня в люке.
сгонять?
При этом взгляд его упал на яхту.
положит!
изворачивался, цеплялся за все, что мог, и норовил уползти обратно, в
треугольную дыру. Лева высказывался. Сзади сквозь ливень маячил смутный
силуэт яхты с убранными парусами. Валентин на заднем сиденье старался не
утопить чужую проволоку и прикидывал, что с ним сделает промокшая жена на
берегу за эту Бог весть откуда приползшую тучу.
гроза не такая уж страшная штука.
Тогда отдыхаем дальше!..
аккурат после этих самых слов.
голове Толика, треща, поднялись дыбом (не от страха - испугаться он не
успел). Предметы, люди, сама лодка - все обросло игольчато-лучистым
ореолом. Прямо перед Толиком жутко чернело перекошенное лицо Левы в
слепящем нимбе.
пришел в движение. Лодка тяжело ухнула вниз с полутораметровой высоты,
оглушительно хлопнув по воде плоским днищем, затем угрожающе накренилась,
встав при этом на корму, и какое-то время казалось, что она неминуемо
перевернется. Лева кувыркнулся через ветровое стекло и, ободрав плечо о
худую наждачную щеку Толика, шлепнулся за борт.
выровнялась. Толик, опомнившись, ухватил за хвост убегающую за борт
брезентовую змею и рванул на себя. На помощь ему пришел Валентин. Вдвоем
они втащили в лодку полузахлебнувшегося Леву и принялись разжимать ему
пальцы. Вскоре он затряс головой, закашлялся и сам отпустил брезент.
подвигайтесь, подвигайтесь, проверьте!
быть, не пострадал вообще.
плечо...
облизывая с губ горько-соленую воду. Через минуту со смеху покатывались
все трое, да так, что лодка раскачивалась.
причине. Истина открылась в тот момент, когда друзья перевели наконец
дыхание.
очутилось на вершине водяного холма, откуда во все стороны очень хорошо
просматривался сверкающий под тропическим солнцем океан. Приблизительно в
километре от лодки зеленел и топорщился пальмами гористый остров. Ничего
другого, напоминающего сушу, высмотреть не удалось.
дне водяной котловины. Остров исчез.
прежде чем к друзьям вернулся дар речи. Первым из шока вышел Толик.
гусеничный вездеход штурмует бархан. Сначала остров приближался медленно,
словно бы нехотя, а потом вдруг сразу надвинулся, угрожающе зашумел
прибоем.
нос, понеслась по зеркальной воде к берегу. Толик поздно заглушил мотор, и
дюралька на полкорпуса выехала на чистый скрипучий песок.
бумаги, ни жестянок из-под консервов. У самой воды, где обычно торчат
остроконечные замки из сырого песка, рассыпаны были редкие птичьи следы.
Амфитеатром громоздились вечнозеленые заросли. С живописной скалы сыпался
прозрачный водопадик.
ведь это не укладывается в рамки общепринятой теории...