Александр МИРЕР
У МЕНЯ ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ
границу сна и яви, словно прыгнул через планку. Вспомнил вчерашнее и
открыл глаза. В зрачки радостно ударило зеленое сияние.
восхитительно упругая лежанка из живых мелких листьев.
спружинила под пятками. Трава лежала на полу, как зеленый ковер, очень
плотный. Колька осторожно вышел на середину хижины, наклонился - никаких
следов от ног. Вот это ковер...
шесть в поперечнике, не совсем круглой, а чуть овальной, с куполообразным
сводом. Все это - свод, стены, пол и длинная лежанка, огибающая стены, -
было живое и зеленое. Колька попробовал запустить руку в стену, между
листьями. Не вышло. Листва оказалась спрессованной, скрученной, как табак
в сигаре.
дому, вырубленному в зелени, как пещера в скале. Не такое видели... Но
Колька вдруг заподозрил, что дом не вырублен, а выращен. Как настурция на
клумбе.
к выходу. Раздвинул занавес из тонких зеленых нитей, заменяющий дверь.
Выглянул наружу.
реальности. Он смутно помнил, что Рафаил ранен и где-то оставлена без
присмотра баросфера. Что положение экспедиции в высшей степени странное,
непонятное и даже опасное. Но сейчас его интересовало только одно:
построен "зеленый дом" или выращен? И Николай, перебирая пальцами по
листьям, обследовал стену в проходе толстая стена, около метра. По внешней
ее стороне были живые листья другого сорта. Глянцевито-кожистые, крупные,
заходящие один за другой, как черепичная кладка. Между ними рука прошла
довольно легко и нащупала свободное пространство... Ага, ветви... так... -
он задвинул руку по плечо - и опять внутренние листья, спрессованные...
выдернул руку и и услышал тихое грозное рычание за спиной. Похолодев, он
оглянулся. Рядом стоял большой, тощий леопард и смотрел на него, сморщив
нос. Колька попятился, рукой нащупал вход - леопард перестал рычать. Одним
прыжком Колька подлетел к лежанке; схватил пистолет, навел его на дверь.
Зеленые нити еще качались, и сквозь их зыбкую завесу было видно, как
леопард неторопливо, на прямых ногах, удаляется от входа и как играет
солнце на его оранжевой шерсти. Выждав некоторое время, Николай подошел к
двери и выглянул в щелку - пистолет для твердости держал обеими руками...
Вот он, зверюга... Разлегся под пальмой, вытянул шею и смотрит.
Коля вернулся - зверь опять лег. Он был метрах в двадцати.
сигаретами. Усмехнулся - брюки и прочая одежда остались у "коричневых", а
курить он бросил два месяца назад, когда начались тренировки. Он вдруг
развеселился. Эти "коричневые" все делают по-своему, понимаете? Дома
строят из живых кустов, вместо пробирок и колб для анализов употребляют
каких-то тварей - тут его передернуло. Щетинистые клубки, розовые, как
слепые безногие поросята, - гадость... Ну, это их, дело. Только бы лечили
как следует. И, наконец, взамен сторожей или тюремных решеток у них
леопарды. Неплохо, ничего не скажешь. Придется ждать, пока "коричневые"
сами не вспомнят о пришельцах, а Володька - пускай отсыпается.
стрелки на белом кружочке не имели смысла.
от них необъятными массивами пространства-времени. Отныне для них не
существует "вчера". Есть только завтра, послезавтра и так далее...
устроился в ногах у Володи, чтобы держать вход под наблюдением.
воздух, чтобы напомнить о себе, а пока он сидел, упираясь лопатками в
упругую стену, посматривал на сторожа-леопарда и думал.
его, не теряя ни секунды, отыскать вчерашний дом или другое место, где
"коричневые" лечат Рафаила, и проследить, чтобы все было как надо. Потом
он подумал: "А почему я не должен доверять "коричневым"? Потому что они
темнокожие и ходят без рубашек? Мало я видел сволочей в модных рубашках?
Название-то какое придумал: "коричневые", словно они фашисты... Правда,
зверюгу они к нам приставили. Ну, посмотрим. И в этом может найтись
какой-то смысл. Нарвались же мы вчера на гориллу..."
экспедиции Института Совмещенных Пространств три кровавые лепешки, м-да...
Если бы не охотники... Она весила полтонны, как минимум. А что, красивые
ребята - охотники. И лица у них умные и добрые...
Володя был некрасив - толстый, слишком белый, курносый. Зато лицо у него
было очень доброе и во сне. Доброе и озабоченное.
заслонкой, - отсвечивающий стеклянный конус смотрел на его любимый плакат
с улыбающимся синим чертиком и английской надписью, неразличимой на таком
расстоянии, и от волнения невозможно было вспомнить эту надпись, и Володя
понял, что он волнуется и похлопал его по коленке. Они трое сидели,
пристегнутые к креслам, и в динамике внешней связи хрипело дыхание шефа,
который набирал воздух, чтобы произнести "ноль!", а за броней баросферы
оставались решетки энергоприемников, и бледные лица инженеров стартовой
команды, и бетонные стены, и асфальтовые дороги, и вся Земля, застроенная
бетонными коробками, - перепаханная, дымная, бензиновая. Оставался шеф в
своей прокуренной вельветовой куртке, и его прокуренный голос рявкнул:
"Н-ноль!", и прежде чем потерять сознание, из-под каски, беспощадно
давившей на темя, Колька увидел лицо Володи, и ему было легко терять
сознание...
обозначили стрельчатую арку входа. Колька подергал друга за руку -
вставай, вставай... Володя открыл глаза и спросил:
мягко говоря, неожиданно. Первую встречу Колька не любил вспоминать, хотя
с тех пор прошло четырнадцать лет. Нехорошая была встреча. Скорее вопреки,
чем благодаря ей, они подружились и вместе пошли на физтех и вместе начали
работать у профессора Большакова, известного под международной кличкой
Рыжий Тигр.
поздней ночью, в операционном зале большого ускорителя под Серпуховом.
Шестнадцатью часами раньше профессор Большаков - тогда его еще не звали
Рыжим Тигром - в очередном приступе ярости выгнал лаборантов и сам спаял и
собрал диковинную приставку к ускорителю. Затем положил на столик остаток
припоя и умиротворенным голосом попросил "включить машинку". Позже он
клялся и божился, что совершенно ничего не предвидел и саму приставку
спаял, чтобы посрамить косоруких лаборантов. Так или не так, однако два
грамма оловянно-свинцового сплава со следами канифоли исчезли со столика.
И в ту же ночь, в операционном зале, поглощая в невиданных количествах
черный кофе, Большаков дал основные формулы теории СП.
сохранения энергии и массы. Вещество не могло исчезнуть _н_и_к_у_д_а_.
Следовательно, огрызок припоя переместился _к_у_д_а_-_т_о_, Большаков
объяснял, куда - в пространство, втиснутое между ячейками нашего -
пространства-времени. Ему отвечали: все может быть, и ваше "совмещенное
пространство" тоже имеет право на существование. Но теория ваша базируется
на искусственных приемах, на математической эквилибристике... Рыжий Тигр -
он уже был Тигром и академиком, и почетным, доктором десяти университетов
- Рыжий Тигр рявкал: "Эквилибристика?! Займитесь лучше квантовой теорией!
Вот уж где полно р-рецептурных приемов..." Скандал... Новый генератор
Совмещенных Пространств, построенный уже по всем правилам инженерной
физики, выбросил в никуда последовательно: брусок победита, морскую свинку
в стальном боксе, батарейный радиопередатчик, ампулу с меркаптаном.
Скептики пытались поймать сигналы передатчика и унюхать меркаптановую
вонь. Безрезультатно... И Большакову разрешили построить баросферу -
защитную скорлупу для сверхмощного генератора СП, приборов и подопытных
животных.
не желали быть исследованными и не желали вступать в какой-либо контакт с
нашим пространством-временем. Институт тратил чудовищные количества
энергии, забрасывая баросферу в СП - раз за разом, день за днем.