Юрий НИКИТИН

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ

К вечеру море стало сумрачным. О борта корабля тяжело били серые
свинцовые волны, над самыми надстройками висело набрякшее небо. Оставалась
узенькая полоска между молотом туч и наковальней океана, и корабль полз
изо всех сил, все еще надеясь выскользнуть из-под удара грозы.

Правда, такая картина могла возникнуть разве что для наблюдателя из
самой дальней дали: корабль несся, как гигантский плуг, мощно вспарывая
океан. Все сорок два участника научно-исследовательской экспедиции
разместились в уютных каютах, кое-кто еще сидел в библиотеке, некоторые
отправились в кают-компанию смотреть фильм, доставленный вчера самолетом
вместе с почтой.

Назар остался в своей каюте, тесном помещении, чуть побольше купе в
вагоне поезда. Хорошо, хоть какие-то удобства предусмотрены: цветной
телевизор, мягкий диван, приемник, диктофон, кондиционер, климатизер,
проектор с большим выбором диафильмов.

Сперва Назар пытался читать, затем включил телевизор, пощелкал
тумблерами радиоприемника, но возникшее тягостное чувство не проходило,
напротив - усиливалось. Выключил кондиционер, а климатизер настроил на
усиленное озонирование воздуха, но и это не помогло. Что-то тяжелое,
давящее вторгалось в психику, и бороться с этим было трудно. Когда же
пойдут на спад эти вспышки на Солнце, чтобы можно было взяться за работу?

Со злостью отдернул штору. За иллюминаторами в черноте ночи
вспыхивали молнии, погромыхивало. Корабль шел ровно, о качке не было и
речи: на столике горделиво возвышался длинноногий бокал, доверху
наполненный соком.

Но все что-то сопутствующее таким грозам действовало угнетающе. То ли
пониженное давление плюс солнечная активность, то ли еще что-то. Все-таки
человек - часть природы и живет по ее законам.. Любое возмущение на
Солнце, противостояние Марса, даже приливные атмосферные волны, вызванные
гравитацией планет-гигантов Юпитера и Сатурна, - все это властно
вторгается в психику, вносит возмущение в симфонию человеческой души..

В конце концов Назар полез в аптечку. Там отыскались великолепные
транквилизаторы: мощные, не кумулятивные, приятные на вкус. Вообще-то он
редко прибегал к лекарствам, но это сейчас было оправдано трудностью
плаванья в открытом океане. Вот уже восьмой день не видят они ничего,
кроме однообразной морской глади.

Проглотив пару таблеток, Назар подумал и добавил к ним еще две:
поправочный коэффициент на отвратительную погоду. По телу стала
растекаться успокоительная теплота, кровь побежала по жилам быстрее,
приятно защипало в кончиках пальцев, а в голове, напротив, стало легко и
хорошо.

Он решил лечь и потянулся к шторе, чтобы задернуть ее, отгородиться
от холодного негостеприимного мира... В этот момент там, за иллюминатором,
сверкнула яркая молния, осветила страшные апокалиптические тучи, их
неправдоподобно лиловые рваные края и.. парусный корабль, который несся по
бурному морю.

Это было невероятно. Однако Назар отчетливо видел в двух-трех
кабельтовых странный парусник, стремительно мчавшийся параллельным курсом,
лишь постепенно отставая... Его накрывали волны, но он упрямо взлетал на
следующий чудовищный вал, чтобы снова провалиться в бездну. По морю
неслась каравелла, настоящая каравелла! На таких ходили Колумб и Васко да
Гама. Высокие надстройки на носу и корме, три мачты. На гроте - красивый
косой парус, на бизани - поменьше, тоже косой, на фоке - почти квадратный.

В памяти мелькнул эпизод из детской кинокартины: залитая ярким
солнцем, в море выходит празднично расцвеченная флагами каравелла. Гремит
оркестр, ослепительно сияют медные пушки, а над кораблем сверкают белизной
крылья парусов, похожих на утренние облака. У борта ласково плещутся синие
волны. Каравелла, выкрашенная в темно-коричневый цвет, удивительно
гармонирует со всем миром и легко скользит по воде. Именно скользит: не
вспарывает ее, не бороздит, а несется неслышно, словно над волнами летит
огромная сказочная птица...

На палубе улыбающиеся моряки машут шейными платками и треуголками.
Все как один загорелые, белозубые, с мускулистыми руками. А на капитанском
мостике, небрежно сбивая тросточкой клочья белой пены, которую туда
взметнул ветер, стоит тоже загорелый, обветренный ветрами семи морей
просоленный капитан. У него красивое мужественное лицо. Из рукавов
богатого камзола выглядывают знаменитые брабантские кружева, на широком
белом шелковом поясе висит длинная шпага с затейливым эфесом, над которым
работали лучшие мастера Милана, а ножны украшены драгоценными камнями...

Вспышка молнии продолжалась миг, но изображение впечаталось в
сетчатку глаза и длилось, поражая неправдоподобностью: неподвижные, как
дюны из грязно-серого песка, застывшие волны и замерший в стремительном
беге странный парусник!

Назар вскочил, заметался. Потом решился: сорвал со стены спасательный
жилет, без которого капитан запретил научным работникам выходить на
палубу, кое-как напялил и выскочил в коридор, который плавно изгибался
вдоль борта. Пробежав по нему, бросился наверх, миновал один пролет,
второй, третий... Мелькнула мысль воспользоваться лифтом, но осталось
всего два пролета - и вот он выскочил на верхнюю палубу.

Едва удержался под ударами шквального ветра, лицо стало мокрым от
мельчайшей водяной пыли. Гром грохотал так, словно над самой головой
рушились горы, в рваных, быстро бегущих тучах мелькал красноватый отблеск
молний.

Назар подбежал к борту. Волны дыбились далеко внизу, брызги тоже не
достигали вознесенной на высоту пятиэтажного дома палубы.

В неверном блеске молний Назар снова увидел старинный парусный
корабль. Теперь он был уже далеко позади и отставал все больше: даже при
ураганном ветре не парусам тягаться с атомной турбиной!

- Каравелла... - прошептал Назар, - настоящая каравелла... И позвать
никого не успею! Вот дурак, фотоаппарат не захватил...

Стремясь не терять парусник из виду, он побежал, поскальзываясь на
мокрой палубе, вдоль борта. Мрак постепенно заволакивал каравеллу, она
становилась все меньше и меньше, молнии освещали только паруса, потом
только самый большой из них...

Назар все ускорял шаги.. Быстро выскочил на корму, чтобы бросить
прощальный взгляд на парусник, и в этот момент палуба под ногами резко
дернулась, ушла назад. Назар невольно, ускорив бег, чтобы не упасть,
налетел на фальшборт, больно ударился о него грудью. На мгновение
перехватило дыхание, и тут он в страхе понял, что силой инерции его
перебросило через борт. Он косо летел вниз в бешено бурлящие волны и еще в
воздухе увидел, что атомный корабль, уходя от бури, резко набрал скорость
и как бы поднялся выше.

В этот миг Назар ударился о воду, ушел в нее с головой, ощутил дикий
холод и боль в ушибленной груди. Его крутило, сжимало, рвало на части,
потом выбросило на поверхность. Он оказался в некоем подобии резиновой
лодки, под головой была упругая подушечка - это включилась система
жизнеобеспечения спасательного жилета. По спине разлилась приятная
теплота: автоматически сработали нагревательные элементы. Будь здесь даже
Ледовитый океан, они сумеют поддержать нужную температуру, а запаса
энергии хватит на несколько лет.

И все же Назар ощущал смертельный ужас. Он раскачивался на волнах над
бездной. Он слышал свой крик, барахтался, бил руками по воде, но едва
доставал ее кончиками пальцев, потому что спасательный жилет раздулся,
приподнял его над водой, защищая от волн.

Дважды он ударился лицом о трубочку, что вылезла из жилета, пока не
вспомнил, что там в отсеке разогревается какао и что с момента удара о
воду включилась аварийная радиостанция жилета. Сейчас на корабле уже ревет
сирена, на карте вспыхивают лампы, автоматически выходят на цель
пеленгаторы.

Ветер и волны несли его в ночь, ледяной мрак. Вверху страшно
грохотало, в лицо свирепо били брызги.

Вдруг впереди вырос темный скошенный силуэт судна, вверху угадывалась
громада паруса. Мимо стремительно несся легкий корпус каравеллы... Той
самой, из-за которой он и оказался в океане!

Назар не успел что-либо сообразить, крикнуть, как сверху прогремел
гулкий голос. Ему ответил второй, резкий и властный. Кричали на незнакомом
языке, Назар собирался закричать в ответ, но в этот момент его дернуло,
потащило, он ощутил, что тело вдруг потяжелело, и вот уже болтается в
воздухе, свет молний озаряет бешено мчащиеся под ним волны.

У борта его подхватили. Он ударился о что-то твердое, тяжело
перевалился и упал. Спасательный жилет с шумом выпускал воздух, перед
глазами, едва не ободрав лицо, мелькнул мокрый пеньковый канат с крюком на
конце, которым его подцепили за стальные дуги жилета и вытащили.

Назар попытался подняться на ноги, но палуба вдруг встала
вертикально, сверху обрушилась гора ледяной воды, и его потащило по
деревянному настилу палубы. Он тщетно пытался ухватиться за что-нибудь. В
какой-то момент ноги ощутили опору, вода, что влекла Назара, с шумом
устремилась дальше. Он извернулся, схватился за чугунную тумбу, к которой
были принайтованы три толстых, туго натянутых каната, и посерел от ужаса.
Назар был уже у противоположного борта, и рядом через прорубленные в нем
отверстия обратно в море водопадом низвергалась вода.

Палубу под ним бросало то вверх, то вниз, и встать он не мог. Ледяной
ветер не давал поднять головы, и все же Назар кое-как дотянулся до
ближайшего каната и поднялся, уцепившись за него обеими руками.

Он находился у левого борта. Палуба ходила ходуном, голова кружилась,
к горлу подступала тошнота. Особенно мучительно было, когда корабль
проваливался.

Волны глухо били в борта, оснастка трещала, под ногами гуляли потоки