Генри Лайон ОЛДИ

СУМЕРКИ МИРА

Отвага без подвига - забава. Это дело богов.

Трусость без подвига - забота. Это дело людское.

Дело героя - подвиг. Я не знаю для героя другого

дела.

Я.Голосовкер "Сказания о титанах"

КНИГА ПЕРВАЯ. СКАЗАНИЕ ОБ УХОДЯЩИХ ЗА ОТВЕТОМ

ТЕНЬ ПЕРВАЯ. ЧЕЛОВЕК, ЗВЕРЬ, БОГ. СИГУРД ЯРРОУ, ДЕВЯТИКРАТНЫЙ

Я лег на сгибе бытия,

На полдороги к бездне...

В. Высоцкий

Так далеко он еще никогда не забирался.

Лес изучающе разглядывал одинокую человеческую фигурку, подмигивая
мириадами солнечных бликов, и путник иногда думал о тех трех жизнях,
которые у него еще остались, и об их ничтожности перед зеленой шелестящей
вечностью... Кроме того, Перевертыши вторые сутки шли по его следу. Это он
знал наверняка.

Если глянуть на западные склоны горного массива Ра-Муаз с высоты
орлиного полета... Впрочем, что может понадобиться крылатому хозяину
перевалов в путанице стволов и лиан, начинавшейся сразу от пограничных
форпостов Калорры и тянущейся вплоть до древних рудничных штолен,
заброшенных и обвалившихся невесть когда?.. Лети домой, гордая птица,
гоняй круторогих архаров с уступа на уступ, купайся в слепящей голубизне -
даже твоим всевидящим взором не пробить переплетения крон деревьев, не
разглядеть скрытого в вязком, текучем шорохе...

Он устало посмотрел вслед орлу, мелькнувшему в просвете листвы, и
поправил сползающий вьюк. Потом подумал и туже затянул перевязь, сдвигая
рукоять меча за спиной ближе к правому плечу. Повертел головой,
приноравливаясь к новому положению поклажи, поднял и опустил руки - да
нет, вроде все в порядке, не давит, не звякает... - и двинулся дальше.

Трава у его ног зашевелилась, и из нее медленно всплыла плоская
тупоносая голова на гибкой шее толщиной с мужскую голень. Голова качнулась
из стороны в сторону, подрагивая раздвоенным язычком, и настороженно
замерла, косясь на поросль молодого бамбука.

- Спокойно, Зу, - сказал человек, прекрасно понимая, что змея его
практически не слышит, - не мельтеши... Время твоей охоты еще не пришло.
Расслабься...

Его ладонь опустилась на шею удава, чуть пониже тусклого медного
ошейника, пальцы еле заметно прошлись по чешуе - но змея и не думала
успокаиваться. Трава расступилась, рождая толстые упругие кольца -
коричневые с желтым, - и предупреждающее шипение вспороло пряный аромат
летнего леса.

Человек превратился в изваяние и стал ждать.

Между узловатыми стволами возник пятнистый силуэт, еще мгновение - и
маленькая лань выскочила на притихшую поляну. Животное вздернуло капризную
головку, чутко поводя ноздрями, затем Зу свернулся в страшный узел,
готовясь к броску...

Лань выгнулась всем телом и растворилась в кустах горного жасмина.

Человек тихо рассмеялся.

- Ночью, - бросил он недовольно шипящему удаву, - ночью будешь
охотиться. Понял, Зу? А днем другие дела есть. Так что - пошли...

И снова улыбнулся. Уж больно нелепо прозвучало слово "пошли" по
отношению к ловчему удаву Зу, гордости корпуса "гибких копий", семи с
лишним шагов в длину - хороших, уверенных шагов, и до восьми совсем
чуть-чуть не хватает...

Когда они пересекли поляну, человек обернулся на колышущийся
кустарник, где исчезла испуганная лань, и на лице его мелькнула тень
беспокойства.

- Нет, - сказал он сам себе, - вряд ли... И зверь неподходящий.
Совсем глупый зверь. И хилый. Глухие места, нетронутые...

Он коснулся пояса, на котором висел крохотный инструмент величиной с
ладонь, нечто вроде игрушечной арфы с непропорционально толстыми струнами,
- и низкий вибрирующий звук поплыл над землей. Рябь травы, выдававшая
движение змеиного тела, стала смещаться вправо. Зу безошибочно понял
хозяина.

...Спустя несколько часов солнце изранило все тело о ветки деревьев и
обрызгало кровью заката ледники вершин - но человек и змея уже успели
выбраться к месту предполагаемой стоянки. Едва перед ними возник ручей,
стальным клинком рубящий надвое овальную лощину, - удав немедленно
скользнул вниз по глинистому склону и лениво поплыл по течению, а человек
снял вьюк и спустился к воде, поглядывая по сторонам. Он напился,
ополоснул руки и долго смотрел на свое отражение.

Спокойные серые глаза. И неправдоподобно длинные для мужчины ресницы.

Крупный нос с еле заметной горбинкой.

Резко очерченные скулы.

Белесый шрам, вздергивающий верхнюю губу.

Вполне обычное лицо. Если не заглядывать поглубже в серые стоячие
омуты. А вот если рискнуть...

Из воды смотрело лицо салара Пятого уровня Сигурда Ярроу, лицо
Скользящего в сумерках.

Охотника за Перевертышами.

С глухим проклятием он ударил ладонью по воде, расплескав отражение,
и капли воды потекли по щекам, оставляя мокрые бороздки. Он плакал лживой
водой затерянного ручья. Он знал, чье лицо разбилось под ударом.

Лицо труса. Человека, видевшего смерть друга и не сделавшего ничего.
Ровным счетом - ничего.

То, что он и не мог ничего сделать, не играло никакой роли.

Впервые он пожалел о том, что у него оставалось еще три жизни.

...Лань нырнула в кустарник, и пятна ее шкуры перемешались с пятнами
веток и листьев, с солнечными бликами... Через некоторое время из кустов
вышел мальчик-подросток. На ту же поляну. Вышел и остановился.

Нет, не мальчик. Девушка. С узкими бедрами и твердой маленькой
грудью. Она повернулась в ту сторону, куда направился Скользящий в
сумерках, и - словно мороз тронул блестящую гладь ее глаз. Вот уже хрупкая
ледяная корка сковала края озера, еще немного...

Пальцы рук девушки сжались в плотные кулачки, так напоминающие
копытца лани. Она еще немножко постояла, переступая с ноги на ногу, потом
прыгнула в заросли...

И лес принял ее в себя.

Ночь прошла на удивление спокойно. Пару раз Сигурд просыпался,
вслушиваясь в темноту, - его будил короткий, хрипящий всхлип четвероногих
неудачников - и на рассвете Зу приполз сытый, благодушный и немедленно
свернулся в клубок, рассчитывая подремать в холодке.

Его хозяин обошелся половиной черствой лепешки с сыром, затем
распаковал вьюк и достал точильный брусок.

Сигурд собирался править заточку Оружия.

С большой буквы.

Собственно, уже с Третьего уровня понятие "оружие" порядком
расплывалось, а для салара верхних ступеней оружием было все. Пояс от
туники. Подобранный камень. Ветка. Локоть. Палец.

Сигурд вспомнил, как он и еще тройка "почек", гордых серыми
форменными плащами, заявилась на бахчу к наставнику Фарамарзу и попросили
- да нет, потребовали сократить часы занятий с каменным ядром за счет
увеличения объема секирного боя. И в тот день подтвердились все легенды о
дурном характере наставника Фарамарза.

Тощий, костлявый Внук Богов - так именовались учителя на официальных
встречах - погнал Сигурда в оружейную за топорами, заставил учеников
вооружиться, а потом избил всех четверых, тщетно машущих своими секирами,
избил собранными им дынями и арбузами.

С тех пор Сигурд терпеть не мог поздних фарсальских дынь с шершавой
твердой кожурой и липкой жижей в середине.

Но Оружие... Тот же Фарамарз мог часами распространяться о форме и
балансе древних мечей, ходя вокруг найденного в развалах клинка и
облизываясь, как Зу при виде молока. Он сам подбирал мечи для своих
выпускников, не доверяя никому, да и самим выпускникам в том числе, -
кстати, он так ни разу и не ошибся в выборе. А Оружие для самого Ярроу
наставник позаимствовал из личной коллекции - это уже после VII-х летних
экзаменов - и очень обиделся, когда пунцовый Сигурд стал мямлить и
отказываться.

Знал старый Внук Богов правду рукояти меча. Знал правду рук учеников