Виктор ПЕЛЕВИН

СССР ТАЙШОУ ЧЖУАНЬ

Китайская народная сказка

Как известно, наша вселенная находится в чайнике некоего Люй
Дун-Биня, продающего всякую мелочь на базаре в Чаньани. Но вот что
интересно: Чаньани уже несколько столетий как нет, Люй Дун-Бинь уже давно
не сидит на тамошнем базаре, и его чайник давным-давно переплавлен или
сплющился в лепешку под землей. Этому странному несоответствию - тому, что
вселенная еще существует, а ее вместилище уже погибло - можно, на мой
взгляд, предложить только одно разумное объяснение: еще когда Люй Дун-Бинь
дремал за своим прилавком на базаре, в его чайнике шли раскопки развалин
бывшей Чаньани, зарастала травой его собственная могила, люди запускали в
космос ракеты, выигрывали и проигрывали войны, строили телескопы и
танкостроительные...

Стоп. Отсюда и начнем. Чжана Седьмого в детстве звали Красной
Звездочкой. А потом он вырос и пошел работать в коммуну.

У крестьянина ведь какая жизнь? Известно какая. Вот и Чжан приуныл и
запил без удержу. Так, что даже потерял счет времени. Напившись с утра, он
прятался в пустой рисовый амбар на своем дворе - чтобы не заметил
председатель, Фу Юйши, по прозвищу Медный Энгельс. (Так его звали за
большую политическую грамотность и физическую силу.) А прятался Чжан
потому, что Медный Энгельс часто обвинял пьяных в каких-то непонятных
вещах - в конформизме, перерождении - и заставлял их работать бесплатно.
Спорить с ним боялись, потому что это он называл контрреволюционным
выступлением и саботажем, а контрреволюционных саботажников положено было
отправлять в город.

В то утро, как обычно, Чжан и все остальные валялись пьяные по своим
амбарам, а Медный Энгельс ездил на ослике по пустым улицам, ища, кого бы
послать на работу. Чжану было совсем худо, он лежал животом на земле,
накрыв голову пустым мешком из-под риса. По его лицу ползло несколько
муравьев, а один даже заполз в ухо, но Чжан даже не мог пошевелить рукой,
чтобы раздавить их, такое было похмелье. Вдруг издалека - от самого ямыня
партии, где был репродуктор - донеслись радиосигналы точного времени. Семь
раз прогудел гонг, и тут...

Не то Чжану примерещилось, не то вправду - к амбару подъехала длинная
черная машина. Даже непонятно было, как она прошла в ворота. Из нее вышли
два толстых чиновника в темных одеждах, с квадратными ушами и значками в
виде красных флажков на груди, а в глубине машины остался еще один, с
золотой звездой на груди и с усами как у креветки, обмахивающийся красной
папкой. Первые двое взмахнули рукавами и вошли в амбар. Чжан откинул с
головы мешок и, ничего не понимая, уставился на гостей.

Один из них приблизился к Чжану, три раза поцеловал его в губы и
сказал:

- Мы прибыли из далекой земли СССР. Наш Сын Хлеба много слышал о
ваших талантах и справедливости и вот приглашает вас к себе. Скатертью
хлеб да соль.

Чжан и не слыхал никогда о такой стране. "Неужто, - подумал он,
Медный Энгельс на меня донос сделал, и это меня за саботаж забирают?
Говорят, они при этом любят придуриваться..."

От страха Чжан даже вспотел.

- А вы сами-то кто? - спросил он.

- Мы - референты, - ответили незнакомцы, взяли Чжана за рубаху и
штаны, кинули на заднее сиденье и сели по бокам. Чжан попробовал было
вырываться, но так получил по ребрам, что сразу покорился. Шофер завел
мотор, и машина тронулась.

Странная была поездка. Сначала вроде ехали по знакомой дороге, а
потом вдруг свернули в лес и нырнули в какую-то яму. Машину тряхнуло, и
Чжан зажмурился, а когда открыл глаза - увидел, что едет по широкому
шоссе, по бокам которого стоят косые домики с антеннами, бродят коровы, а
чуть дальше поднимаются вверх плакаты с лицами правителей древности и
надписями, сделанными старинным головастиковым письмом. Все это как бы
смыкалось над головой, и казалось, что дорога идет внутри огромной пустой
трубы. "Как в стволе у пушки", - почему-то подумал Чжан.

Удивительно - всю жизнь он провел в своей деревне и даже не знал, что
рядом есть такие места. Стало ясно, что они едут не в город, и Чжан
успокоился.

Дорога оказалась долгой. Через пару часов Чжан стал клевать носом, а
потом и вовсе заснул. Ему приснилось, что Медный Энгельс утерял партбилет
и он, Чжан, назначен председателем коммуны вместо него и вот идет по
безлюдной пыльной улице, ища, кого бы послать на работу. Подойдя к своему
дому, он подумал: "А что, Чжан-то Седьмой небось лежит в амбаре пьяный...
Дай-ка зайду посмотрю".

Вроде бы он помнил, что Чжан Седьмой - это он сам, и все равно пришла
в голову такая мысль. Чжан очень этому удивился - даже во сне, - но решил,
что раз его сделали председателем, то перед этим он, наверно, изучил
искусство партийной бдительности, и это она и есть.

Он дошел до амбара, приоткрыл дверь - и видит: точно. Спит в углу, а
на голове - мешок. "Ну подожди", - подумал Чжан, поднял с пола недопитую
бутылку пива и вылил прямо на накрытый мешком затылок.

И тут вдруг над головой что-то загудело, завыло, застучало - Чжан
замахал руками и проснулся.

Оказалось, это на крыше машины включили какую-то штуку, которая
вертелась, мигала и выла. Теперь все машины и люди впереди стали уступать
дорогу, а стражники с полосатыми жезлами - отдавать честь. Двое спутников
Чжана даже покраснели от удовольствия.

Чжан опять задремал, а когда проснулся, было уже темно, машина стояла
на красивой площади в незнакомом городе и вокруг толпились люди; близко
их, однако, не подпускал наряд стражников в черных шапках.

- Что же, надо бы к трудящимся выйти, - с улыбкой сказал Чжану один
из спутников. Чжан заметил, что чем дальше они отъезжали от его деревни,
тем вежливей вели себя с ним эти двое.

- Где мы? - спросил Чжан.

- Это Пушкинская площадь города Москвы, - ответил референт и показал
на тяжелую металлическую фигуру, отчетливо видную в лучах прожекторов
рядом с блестящим и рассыпающимся в воздухе столбом воды; над памятником и
фонтаном неслись по небу горящие слова и цифры.

Чжан вылез из машины. Несколько прожекторов осветили толпу, и он
увидел над головами огромные плакаты:

"Привет товарищу Колбасному от трудящихся Москвы!"

Еще над толпой мелькали его собственные портреты на шестах. Чжан
вдруг заметил, что без труда читает головастиковое письмо и даже не
понимает, почему это его назвали головастиковым, но не успел этому
удивиться, потому что к нему сквозь милицейский кордон протиснулась
небольшая группа людей - две женщины в красных, до асфальта, сарафанах, с
жестяными полукругами на головах, и двое мужчин в военной форме с
короткими балалайками. Чжан понял, что это и есть трудящиеся. Они несли
перед собой что-то темное, маленькое и круглое, похожее на переднее колесо
от трактора "Шанхай". Один из референтов прошептал Чжану на ухо, что это
так называемый хлеб-соль. Слушаясь его же указаний, Чжан бросил в рот
кусочек хлеба и поцеловал одну из девушек в нарумяненную щеку, поцарапав
лоб о жестяной кокошник.

Тут грянул оркестр милиции, игравший на странной форме цинах и юях, и
площадь закричала:

- У-ррр-аааа!!!

Правда, некоторые кричали, что надо бить каких-то жидов, но Чжан не
знал местных обычаев и на всякий случай не стал про это расспрашивать.

- А кто такой товарищ Колбасный? - поинтересовался он, когда площадь
осталась позади.

- Это вы теперь - товарищ Колбасный, - ответил референт.

- Почему это? - спросил Чжан.

- Так решил Сын Хлеба, - ответил референт. - В стране не хватает
мяса, и наш повелитель полагает, что если у его наместника будет такая
фамилия, трудящиеся успокоятся.

- А что с прошлым наместником? - спросил Чжан.

- Прошлый наместник, - ответил референт, - похож был на свинью, его
часто показывали по телевизору, и трудящиеся на время забывали, что мяса
не хватает. Но потом Сын Хлеба узнал, что наместник скрывает, что ему
давно отрубили голову, и пользуется услугами мага.

- А как же его тогда показывали по телевизору, если у него голова
была отрублена? - спросил Чжан.

- Вот это и было самым обидным для трудящихся, - ответил референт и
замолчал.

Чжан хотел было спросить, что было дальше и почему это референты все
время называют людей трудящимися, но не решился - побоялся попасть
впросак. "Да и потом, - подумал он, - может, они и правда не люди, а
трудящиеся".

Скоро машина остановилась у большого кирпичного дома.

- Здесь вы будете жить, товарищ Колбасный, - сказал кто-то из
референтов.

Чжана провели в квартиру, которая была убрана роскошно и дорого, но с
первого взгляда вызвала у Чжана нехорошее чувство. Вроде бы и комнаты были
просторные, и окна большие, и мебель красивая - но все это было каким-то
ненастоящим, отдавало какой-то чертовщиной: хлопни, казалось, в ладоши
посильнее, и все исчезнет.

Но тут референты сняли пиджаки, на столе появилась водка и мясные