Сергей СНЕГОВ

ПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИ

Дом был как дом - трехэтажное здание в саду. Генрих включил экран
карманного телеискателя. На экране появился фасад, украшенный колоннами,
балкон, опоясывавший весь второй этаж, башенка, ощетинившаяся антеннами.
"Особняк", - сказал себе Генрих. Он называл этим старинным словом все
здания особой архитектуры. На современные дома строение в саду ни с какой
стороны не походило, если не принимать во внимание частокола антенн на
башенке. К тому же оно и стояло особняком.

Кто-то тронул Генриха за плечо. Генрих обернулся. Над ним возвышался
насупленный верзила.

- Что вы здесь делаете? - спросил гигант, пронзая Генриха недобрым
взглядом.

Генрих знал, что особняк в саду - вероятно, единственное здание в
Столице - охраняется специальными людьми, для которых недавно ввели в
употребление позабытое было древнее словечко "сторож". Генрих, однако,
сделал вид, что не догадывается, кто этот незнакомец.

- Не понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете! - Как ему казалось,
он отлично разыграл удивление.

Провести сторожа не удалось.

- Отлично понимаете, друг Генрих!

На этот раз Генрих удивился искренне:

- Разве вы знаете меня?

- Неужели я похож на дикаря? - отпарировал сторож. - По-вашему, на
Земле имеются люди, которые не посещают Музей космоса и не смотрят
стереопередач? Вам с братом не приходится жаловаться на недостаток
внимания к себе.

Генрих сдался.

- Я, конечно, знаю, что Институт специальных проблем получил свою,
тоже специальную, охрану. Но я думал, что рассматривать особняк издали
можно, друг... друг...

- Дженнисон. Джеймс Василий Дженнисон, если не возражаете.
Рассматривать, разумеется, не возбраняется, но не при помощи ближнего
телеискателя марки ТИБ-812, модель 13, специальный выпуск для работников
следственного отдела Управления космоса. Лишь в том единственном случае,
если вы позаботились получить разрешение на пользование телеискателем этой
модели и выпуска и там нет оговорок по пунктам 14 и 15, касающимся как раз
нашего института...

Генрих рассмеялся и спрятал телеискатель в карман. Сторож Джеймс
Василий Дженнисон оказался орешком не по зубам.

- Телеискатель мне дал во временное пользование следователь
названного вами отдела в Управлении космоса. Я еще не работал с такими
приборами, и мне было интересно...

- Фамилия вашего друга, если не секрет?

- Почему же секрет? Прохоров. Александр Платон Прохоров. Одолжив мне
прибор, разрешением он меня не снабдил.

- И не снабдит, - важно уточнил Дженнисон. - Сомневаюсь, что у него
самого есть разрешение. Я говорю лишь о пунктах 14 и 15, остальные меня не
касаются. Эти два пункта подписывает один президент Всемирной Академии
наук Боячек.

- Я в хороших отношениях с Боячеком, - заявил Генрих.

Дженнисон величественным жестом остановил его:

- Попробуйте. Но сомневаюсь. Президент, сколько знаю, не раб
дружеских чувств. Он сказал директору нашего института Павлу Эдгару Домье,
что станет мощной преградой на пути всех любопытных и даже сам не будет
нас излишне беспокоить. Только в том случае, если вы понадобитесь нам для
работы...

Сторож, несомненно, отлично ориентировался во всех проблемах
Института специальных проблем. Бесполезный разговор надо было прекращать.
Генрих сделал последнюю попытку добиться хоть какого-то результата.

- Не буду скрывать, друг Дженнисон, пока никто в вашем институте мной
не интересовался. Но зато я очень интересуюсь одним из ваших сотрудников.
Вы не могли бы передать ему маленькое сообщение от меня?

Генрих вытащил из кармана блокнот, чтобы нашептать на листок
несколько слов. Дженнисон протянул руку:

- Только для вас, друг Генрих. Такому знаменитому ученому совестно
отказывать. Можете быть спокойны. Через десять минут ваша словечня, - он
со вкусом употребил жаргонное название для записанной на пленке речи, -
ляжет на стол Домье, а через час ее услышит ваш друг.

- Я бы хотел, чтобы адресат получил мою запись без посредничества
директора института.

- Отпадает, - с сожалением сказал Дженнисон. - Разве вы не знаете,
что наши сотрудники находятся на казарменном положении? Я не имею с ними
прямого контакта. Я вижу только директора и его заместителей.

- На казарменном положении? - переспросил Генрих. - Что означает это
странное выражение?

В первый раз Дженнисон был в затруднении.

- Нам объясняли... Столько диковинных старинных словечек - всех не
запомнишь! Если разрешите, я посмотрю в своем служебном словарике. - Он
вытащил пластинку с клавиатурой и набрал какое-то слово. - Казарма,
казарма, - повторил он, приставив к уху пластинку, нашептывающую
объяснение. - Казарма - это казенное здание, общежитие для сотрудников -
служащих и рабочих, живущих в условиях особого режима, обязательного для
каждого жильца. Какое удивительное название - казенное здание! Вам
что-либо понятно, друг Генрих?

- Все и вполне, - объявил Генрих и удалился.

- Вы уверены, что он в том особняке? - с сомнением спросил Генрих. -
Отсутствие его мозгового излучения еще ничего не доказывает. Может быть,
сейчас Джок Вагнер спокойно летит на Нептун, где энцефалопаспорта
принципиально не фиксируются и каждый работник может назвать любую фамилию
вместо родной и объявить любую легенду вместо реальной биографии. Я уж не
говорю о том, что он мог просто умереть.

Александр Прохоров, молодой следователь Управления космоса,
последовательно опроверг все предположения Генриха. Звездолет на Нептун
отправился восемь дней назад, на нем было сто семнадцать мужчин и
шестьдесят девять женщин, пожелавших остаться неизвестными. Но Джока
Вагнера среди них не было. Дело в том, что его мозговые излучения
прекратились за сутки до отлета корабля на Нептун.

Он мог оказаться на звездолете в качестве мертвого груза, то есть
трупа. Подозрительных грузов корабль не принимал.

- Вы не допускаете, что Джок мог быть доставлен на звездолет без
сознания? Усыплен или оглушен... Или в анабиозе...

- Невероятно. Пока человек жив, мозг хоть и слабо, но работает.
Мощные анализаторы космопорта уловили бы жизнедеятельность мозга в любом
грузе, опускаемом в трюмы. Без такого контроля грузы не принимаются. И не
для предотвращения преступлений, а по гораздо более элементарной причине:
чтобы на другие планеты тайно не вывезли животных, на экспорт которых нет
лицензии.

- Вы ничего не сказали о гипотезе, что Джок мертв?

- Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ее. Тела Джока Вагнера
нет, никто не сообщал о несчастье с ним.

- Кроме него самого.

- Да, кроме него самого. И это его показание - важнейшее
свидетельство в пользу версии, что он экранирован и находится в
лабораториях Института специальных проблем. Во-первых, он упоминает Домье,
а Домье - директор института. И во-вторых, институт Домье - единственное
на Земле учреждение, где разрешено экранирование. Дженнисон сказал вам,
что сотрудники института на казарменном положении. Его сообщение совпадает
с моими данными. Работники института, входя в него, обрывают все личные
связи с Землей. Они пропадают для нас. Нет, друг Генрих, нет, Джок Вагнер
у Домье!

Генрих задумчиво проговорил:

- Версия, конечно, убедительная, хоть и удивительная. Мне бы хотелось
еще раз услышать обращение Джока, которое вызвало необходимость
расследования.

- Необходимость расследования порождена исчезновением Джока, а не его
письмом, - возразил следователь. - Письмо является лишь стартовой
площадкой нашего розыска.

Прохоров положил вырванный из блокнота листок в свой настольный
дешифратор.

"Риччи, важные новости, помоги, если не хочешь меня потерять, -
доносился из приборчика тонкий голосок Джока. Генрих часто слышал его,
когда работал с Вагнером на Марсе, голос с совершенной точностью
обрисовывал самого Вагнера, такого же нервного, подвижного,
неуравновешенного, вспыльчивого и очень доброго. - Меня преследуют агенты
Домье. Они пристают с такой чепухой, я уже хотел жаловаться, но они
предупредили, что раскрытие тайны... Нет, никого, мне показалось, что
вошли! Так глупо прервался отпуск, лучше бы не прилетать на Землю. В конце
концов, я мог отдохнуть и в тамошних санаториях, нет, дернул же черт