Александр ДЮМА
УЧИТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ
фехтовальной залы, где он задержался после ухода наших друзей.
рассказал нам историю Полины, я ни разу не заходил в дом № 4 на
Монмартре.
заботливостью, которую он всегда проявлял к своим ученикам, - что вас
привело сюда не какое-нибудь скверное дело?
- однако оно не из тех, какие вы оказывали мне прежде. - Я к вашим
услугам. В чем дело?
а мне нечего дать ему.
воспоминаниями?
Россию.
Александра I и восшествие на престол императора Николая I.
терпеливы?
дает уроки.
какую-то толстенную папку.
одновременно со мной. Он видел то же, что видел я, и вы можете
положиться на него, как на меня самого.
нежели золота. Словом, вот вам рукопись и постарайтесь употребить ее с
наибольшей для себя пользой.
месяца...
Полтора года в Санкт-Петербурге".
одна строчка книги не принадлежит мне, даже ее заглавие.
Глава 1
франков, который казался мне неисчерпаемым богатством, когда услышал о
России, как о настоящем Эльдорадо для всякого мастера своего дела. Я
верил в свой талант и потому решил отправиться в Санкт-Петербург.
также. Стало быть, мне требовалось только запастись несколькими
рекомендательными письмами и паспортом, что не отняло много времени, и
спустя неделю я уже ехал в Брюссель.
городском архиве служил мой старый школьный товарищ, и я не хотел
проехать мимо, не повидавшись с ним. Я рассказал ему о своем желании
посетить крупнейшие города Пруссии и места известных сражений. Но он
рассмеялся, говоря, что в Пруссии останавливаются не там, где хотят, но
там, где это угодно вознице, в полном распоряжении которого находятся
все пассажиры. Действительно, по пути из Кельна в Дрезден, где я имел
намерение остаться на три дня, нам позволяли выходить из нашей клетки
лишь для того, чтобы поесть, на что уделялось ровно столько времени,
сколько нужно, чтобы насытиться. После трех дней такого вынужденного
заключения, против которого никто из пассажиров не протестовал -
настолько это было обычно в королевстве его величества
Фридриха-Вильгельма, - мы прибыли в Дрезден.
Вильны я уже ехал по тому самому пути, по которому двенадцать лет тому
назад Наполеон шел на Москву.
сделать крюк верст в двести, что было для меня невозможным. Проведя один
день в Витебске и побывав в доме, в котором две недели прожил Наполеон,
я сел в повозку, в какой разъезжают курьеры в России. Она называется
здесь "перекладной", потому что лошадей перекладывают на каждой почтовой
станции.
молча, высоко подняв голову, а обе пристяжные ржали на бегу, так низко
опустив головы, словно собирались вцепиться зубами в землю. Отметим, что
по этой же дороге совершала некогда свое путешествие в Тавриду
Екатерина.
настолько плохи, а мой экипаж - такой тряский, что я намеревался
остановиться здесь, чтобы хоть немного отдохнуть, но решил ехать дальше:
мне оставалось до Петербурга не более ста семидесяти верст. Бесполезно
говорить о том, что во всю эту ночь я не сомкнул глаз: я катался по
повозке, как орех в скорлупе. Много раз я пытался уцепиться за
деревянную скамейку, на которой лежало нечто вроде кожаной подушки
толщиной в тетрадь, но поминутно скатывался с нее и должен был снова
взбираться на свое место, жалея в душе несчастных русских курьеров,
которым приходится делать тысячи верст в этих ужасных повозках.
измученный бессонницей я не раз пробовал взяться за книгу, но уже на
четвертой строчке она вылетала у меня из рук, а когда я наклонялся,
чтобы поднять ее, больно стукался головой или спиной, что быстро
излечило меня от желания читать.
четвертом часу дня - в Порхове, старом городе, расположенном на реке
Шелони. Это составляло половину моего пути. Меня искушало желание
переночевать здесь, но комната для приезжих оказалась так грязна, что я
предпочел продолжать путь. Кроме того, ямщик уверил меня, что дальше
дорога пойдет лучше: это и заставило меня принять столь героическое
решение.
все стороны. Ямщик на облучке тянул какую-то заунывную песню, слов
которой я не понимал, но грустный мотив ее как нельзя лучше
соответствовал моему печальному положению. Скажи я, что мне удалось
заснуть в эту ночь, никто бы мне не поверил, да и я сам не поверил бы
себе, если бы не проснулся, больно ударившись лбом обо что-то твердое.
Повозку так тряхнуло, что ямщик чуть не вылетел со своего сиденья. Тут
мне пришло в голову обменяться с ним местами, но как я ему ни толковал
об этом, он не мог понять меня. Впрочем, он, может быть, боялся
согласиться, так как думал, что в таком случае не исполнит своего долга.
Мы поехали дальше: ямщик продолжал свою песню, а я - свою невольную
пляску в повозке. Около пяти утра мы прибыли в село Городец, где
остановились позавтракать. Слава богу, отсюда до цели моего путешествия