Стивен КИНГ

"КАДИЛАК" ДОЛАНА

Месть - это блюдо, которое лучше всего есть холодным.

Испанская поговорка

Я ждал, наблюдая за ним, целых семь лет. Я видел, как он - Долан -
приезжал и уезжал снова. Я видел, как он входил в роскошные рестораны,
в смокинге, всегда с красавицей, держащей его под руку, всякий раз с
новой, всегда сопровождаемый двумя телохранителями, отгораживающими
его от остальных посетителей. На моих глазах его седеющие волосы
превращались в изысканное серебро, тогда как мои собственные просто
выпадали и я облысел. Я следил за ним, когда он совершал свои
ежегодные поездки из Лас-Вегаса на Западное побережье, и видел, как
возвращался обратно. Два или три раза я наблюдал с соседней дороги,
как его седан "де вилль" такого же цвета, как и его волосы, проносился
мимо меня по шоссе 71 в Лос-Анджелес. Видел и как он выезжал со своей
виллы в Голливуд-Хилз в том же серебристом "кадиллаке", направляясь в
Лас-Вегас, - правда, не слишком часто. У школьных учителей и богатых
гангстеров разные экономические возможности в жизни, и потому они не
обладают одной и той же свободой перемещения.

Он не подозревал, что я слежу за ним, - я никогда не приближался к
нему настолько, чтобы он мог заметить меня. Я был очень осторожен.

Он убил мою жену - или распорядился, чтобы ее убили, что одно и то
же. Хотите подробности? От меня вы их не получите. Если вам так уж
хочется, вы найдете их в старых газетах. Ее звали Элизабет. Она
преподавала в той же школе, что и я и где я продолжаю преподавать. Она
учила первоклашек. Они любили ее, и мне кажется, некоторые из них все
еще продолжают любить, хотя теперь уж стали значительно старше. Я
любил ее и, разумеется, люблю до сих пор. Элизабет нельзя было назвать
прелестной, но она нравилась мне. Она была тихой, но временами так
заразительно смеялась. Я вижу ее во сне. Мне снятся ее карие глаза.
Кроме нес, у меня не было ни одной женщины. И не будет.

Долан допустил ошибку. Больше вам ничего не следует знать. Л
Элизабет оказалась там как раз в то самое время и все видела. Она
пошла в полицию, полиция направила ее и ФБР. Там ее допросили, и она
ответила - да, она готова выступить свидетельницей на суде. Они
обещали защитить ее, но либо обманули, либо недооценили Додана. А
может быть, и то и другое. Как бы то ни было, однажды вечером она села
в свой автомобиль, и несколько динамитных шашек, присоединенных к
системе зажигания, сделали меня вдовцом. Это он сделал меня вдовцом -
Долан.

Поскольку свидетелей, готовых дать показания, не оказалось, дело
закрыли.

Он вернулся и своп мир, а я - в свой. Для пего - великолепный
пентхаус в Лас-Вегасе, для меня - пустой деревянный дом. Его
сопровождала вереница прекрасных женщин в мехах и вечерних платьях,
тогда как моим уделом стало одиночество. Серебристо-серые "кадиллаки"
для пего - он сменил их четыре на протяжении этих лет - и старый
"бьюик-ривьсра" для меня. Его волосы приобрели цвет благородного
серебра, тогда как моих вовсе не стало. Но я следил за ним.

Я был очень осторожен - о, как я был осторожен! Я знал, кто он и
на что способен. И ничуть не сомневался, что он может раздавить меня
как клопа, стоит только ему заметить меня или заподозрить, что я
готовил для него. Поэтому я был осторожен.

Три года назад, во время летних каникул, я последовал за ним (на
благоразумном расстоянии) в Лос-Анджелес, куда он ездил довольно
часто. Там он жил в своем роскошном доме и принимал гостей. Я наблюдал
за их приездом и отъездом с безопасного расстояния в тени здания на
дальнем конце квартала, прячась от полицейских автомобилей, нее время
патрулирующих этот район. Остановился я в дешевом отеле, постояльцы
которого не выключают, казалось, своих радиоприемников, а в окно моей
комнаты светила неоновая реклама бара с противоположной стороны улицы.

В эти ночи я не сыпал, и мне снились карие глаза моей Элизабет,
снилось, что ничего не случилось, и я просыпался со щеками, мокрыми от
слез. Мне казалось, что я теряю надежду. Его хорошо охраняли,
понимаете, слишком хорошо охраняли. Куда бы он ни пошел, его повсюду
сопровождали двое до зубов вооруженных телохранителей, а "кадиллак"
был бронированным. Широкие радиальные шины, на которых он катил,
пользуются популярностью у диктаторов в беспокойных странах - пулевые
пробоины на них затягиваются сами.

И тут, в тот последний раз, я увидел, как можно убить Додана, - но
только после столкновения, изрядно напугавшего меня.

Я сопровождал его обратно в Лас-Вегас, следуя за ним на расстоянии
мили, иногда двух, а то и трех. Когда мы пересекали пустыню,
направляясь на восток, его "кадиллак" казался иногда всего лишь
солнечным пятнышком на горизонте, и я думал об Элизабет, о том, как
сияло солнце в ее волосах.

На этот раз я ехал далеко позади Додана. Была середина недели, и
автомобили попадались редко. Когда машины лишь изредка встречаются на
шоссе 71, преследование становится опасным - это известно даже учителю
начальной школы. Я проехал мимо оранжевого знака, на котором было
написано: "Объезд через 5 миль", и еще больше сбавил скорость. Объезды
в пустыне заставляют машины ползти со скоростью черепахи, и мне совсем
не улыбалась вплотную приблизиться к серебристо-серому "кадиллаку" в
тот момент, когда водитель осторожно перебирается через особенно
неровный участок дороги.

"До объезда 3 мили" - гласил следующий знак, а под ним было
написано: "Впереди ведутся взрывные работы" и "Выключите
радиопередатчики".

Я задумался о фильме, который видел несколько лет назад. В нем
банда вооруженных грабителей заманивает бронированный автомобиль в
пустыню, выставив фальшивые знаки об объезде. Как только шофер
бронированного автомобиля поддался на уловку и свернул та проселочную
дорогу, ведущую в глубь пустыни (здесь тысячи таких дорог,
протоптанных овцами к старым ранчо, и заброшенных правительственных
магистралей, не ведущих теперь никуда), бандиты убрали знаки,
обеспечив таким образом тишину и спокойствие, а затем просто
расположились вокруг броневика, ожидая, когда охранники выйдут из
него.

Они убили охранников. Это я отчетливо помню. Они убили
охранников.

Я подъехал к объезду и свернул на него. Дорога была никудышной -
укатанная глина шириной в две полосы, повсюду ухабы, на которых мой
старый "бьюик" подпрыгивал и стонал. Мне давно следовало поставить на
него новые амортизаторы, но на это требуются деньги, а школьному
учителю иногда приходится откладывать покупку, даже если он вдовец, не
имеет детей и его единственное хобби - мечта о мести.

Пока "бьюик" подпрыгивал и раскачивался на ухабах и ямах, мне
пришла в голову мысль. Вместо того чтобы в следующий раз следовать за
"кадиллаком" Додана, когда он отправится из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес
или из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, я обгоню его и буду ехать впереди.
Затем переставлю щиты, сделаю фальшивый объезд, как в кинофильме, и
заманю его в заброшенную часть пустыни, которая все еще существует к
западу от Лас-Вегаса, молчаливая и окруженная горами. Затем уберу
знаки, как сделали это бандиты в фильме...

И тут я мгновенно вернулся в реальный мир. "Кадиллак" Додана был
прямо передо мной, на обочине пыльной проселочной дороги. Одна из шин
- самозатягивающаяся или нет - спустила. Нет, даже не спустила. Она
просто лопнула и соскочила с диска колеса. По-видимому, виной тому был
острый камень, торчащий на дороге наподобие миниатюрной танковой
надолбы. Один из телохранителей устанавливал домкрат под переднюю
часть машины. Второй - чудовище с поросячьим лицом, по которому из-под
короткой прически катился пот, - стоял наготове рядом с Доланом. Как
видите, они не рисковали даже посреди пустыни.

Сам Долан стоял в стороне от автомобиля, стройный и подтянутый, в
рубашке с расстегнутым воротом, темных легких брюках, и его серебряные
волосы развевались на ветру. Он курил сигарету и наблюдал за своими
людьми, словно находился не в пустыне, а где-то в ресторане, бальном
зале или, может быть, в чьей-то гостиной.

Наши глаза встретились через ветровое стекло моей машины, и он
равнодушно отвернулся, не узнав меня, хотя семь лет назад видел мою
особу (тогда у меня еще были волосы!) на предварительном следствии,
когда я сидел рядом с женой.

Мой ужас при виде "кадиллака" исчез, и вместо этого меня охватила
дикая ярость.

Мне хотелось наклониться вправо, опустить стекло с пассажирской
стороны и крикнуть: "Как ты смел забыть меня? Выбросить меня из своей
жизни?" Но это был бы поступок безумца. Наоборот, очень хорошо, что он
забыл обо мне, прекрасно, что я выпал из его памяти. Уж лучше быть
мышью под стеклянной панелью, перекусывающей , электрическую проводку.
Или пауком, висящим высоко под потолком , раскидывая свою паутину.

Телохранитель, обливающийся потом у домкрата, сделал мне знак,
призывая остановиться, но Долан был не единственным человеком,
способным не обращать внимания на окружающих. Равнодушно выглянул, как
он размахивал рукой, мысленно пожелав ему сердечного приступа или
инфаркта, а лучше и то и другое одновременно. Я проехал мимо - по моя
голова раскалывалась от боли, и на несколько мгновений горы на