Н.А.Бердяев
Царство духа и царство кесаря
заменяется пользой и интересом, волей к могуществу. Нелюбовь к истине
определяется не только нигилистическим или скептическим к ней отношением, но
и подменой ее какой-либо верой и догматическим учением, во имя которого
допускается ложь, которую считают не злом, а благом. Равнодушие к истине уже
и ранее определялось догматической верой, не допускавшей свободного искания
истины. Наука развивалась в европейском мире как свободное исследование и
искание истины, независимо от ее выгодности и полезности. Но потом и наука
стала превращаться в орудие антирелигиозных догматических учений, напр.
марксизма, или технической мощи. Если наша эпоха отличается исключительной
лживостью, то ложь эта особенная. Утверждается ложь как священный долг во
имя высших целей. Зло оправдывается во имя добра. Это, конечно, не ново.
История всегда любила оправдывать зло для своих высших целей (хитрость
разума у Гегеля). Но в наше время это приняло огромные размеры. Философски
довольно новым является то, что пошатнулась самая идея истины. Правда,
предшественниками в этом отрицании истины были древние софисты. Но они
быстро были побиты Платоном, Аристотелем, Плотином, т.е. на вершинах
греческой мысли. Взгляды эмпириков и позитивистов на истину были
противоречивы и неопределенны, но, в сущности, они так же признавали ее
несомненность, как и противоположные философские направления, для которых
истина была абсолютной. Сомнение в старом понимании истины началось в
прагматической философии, но она не отличалась радикализмом и имела
преходящее значение. Гораздо более глубокое значение имеет потрясение истины
у Маркса и Ницше, хотя это потрясение произошло у них в противоположных
направлениях. У Маркса утверждается исторический релятивизм истины как
орудия борьбы классов на почве диалектики, взятой у Гегеля. Диалектическая
ложь, широко практикуемая марксистами на практике, оправдывается
диалектическим материализмом, который, в глубоком противоречии со своими
философскими основами, признается наконец открытой абсолютной истиной. И к
этой открытой марксистами истине существует догматическое отношение,
напоминающее отношение католической церкви к своей догматической истине. Но
марксистская философия, которая есть философия praxis1, признает истину
орудием борьбы революционного пролетариата, у которого истина иная, чем у
классов буржуазных, даже когда речь идет об истинах наук о природе. Ницше
понял истину как выражение борьбы за волю к могуществу, как творимую
ценность, истина подчиняется созданию расы сверхчеловека. Иррациональная
философия жизни, в сущности, истиной не интересуется, но в этой философии
есть доля истины, той истины, что познание есть функция жизни. Более
интересная экзистенциальная философия, чреватая будущим, склонна утверждать
не старое объективированное понимание истины, а
субъективно-экзистенциальное. Но это не означает отрицания истины. У
Киркегардта в субъективном и индивидуальном открывается абсолютная истина.
Новейшие течения экзистенциальной философии очень противоречивы в отношении
к истине. Гейдеггер, которого нельзя признать экзистенциальным философом, в
своей брошюре, посвященной проблеме истины, склоняется к онтологическому и
объективному пониманию истины. Но это классическое понимание истины выражено
в новой терминологии и носит своеобразный и более утонченный характер. В
конце концов непонятно, почему человек (Dasein) может у него познавать
истину. Опора истины на свободу противоречит онтологическому пониманию
истины, при котором центр тяжести лежит в открывающемся сущем. В отличие от
других экзистенциалистов, Гейдеггер держится за старое понимание истины, но
по-новому выраженное. В широких философских наивных кругах торжествуют
релятивизм и историзм, в которых есть доля правды по сравнению со старым
статическим пониманием истины, но есть еще большая доля коренной лжи.
Историзм не в состоянии понять смысл истории, ибо вообще отрицает смысл. В
политике, которая в наше время играет господствующую роль, обычно говорят не
об истине и лжи, не о добре и зле, а о "правости" или "левости", о
"реакционности" или "революционности", хотя такого рода критерий начинает
терять всякий смысл. Тот хаос, в который сейчас ввергнут мир и за ним мысль,
должен был бы привести к пониманию неразрывной связи истины с существованием
Логоса, смысла. Диалектика теряет всякий смысл, если нет Смысла, Логоса,
который должен победить в диалектическом развитии. Вот почему диалектический
материализм есть противоречие в терминах. Историческое развитие, которое
порождает релятивизм, невозможно, если нет Логоса, Смысла исторического
развития. Смысл этот не может заключаться в самом процессе развития. Мы
увидим, что старое, статическое, объективированное понимание истины ложно и
вызвало реакцию, дошедшую до отрицания истины. Но и при
субъективно-экзистенциальном, динамическом понимании истины она остается
вечной и получает иной смысл. В конце концов на большей глубине открывается,
что Истина, целостная истина есть Бог, что истина не есть соотношение или
тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной
реальности, объективного бытия, а есть вхождение в божественную жизнь,
находящуюся по ту сторону субъекта и объекта. Научное познание обычно
определяют как познание того или иного объекта. Но это определение не
доходит до глубины и приспособлено к условиям нашего объективированного
мира. Но в глубине и самое позитивное, точное научное познание природного
мира заключает в себе отблеск Логоса.
Истина почти отождествляется с объективностью. Этот объективизм в понимании
истины и истинного познания свойствен совсем не только так называемому
наивному реализму, который отвергается большей частью философских
направлений. Преобладает все-таки понимание познания как соответствия
"объективной" реальности, которая открывается. Критика Канта разрывает с
такого рода объективизмом и видит истину в соответствии разума с самим
собой, она определяется отношением к законам разума и согласованием мыслей
между собой. Но Кант все же держится за объективизм, за общеобязательность,
связанную с трансцендентальным сознанием. Понятия субъективного и
объективного остаются у Канта противоречивыми и недостаточно выясненными.
Неокантианство школы Виндельбанда, Риккерта и Ласка считает истину
ценностью, но дает этому ложное истолкование в духе нетворческого
нормативизма. Гуссерль движется в направлении объективного идеализма
сознания, своеобразного платонизма, оторванного от платоновских мифов. С
властью объективизма, в реалистической или идеалистической форме, порывает
лишь экзистенциальная философия, хотя она и принимает разные направления и
может срываться в новую форму объективизма, как, напр., у Гейдеггера при
освобождении от старой терминологии. Только у Киркегардта истина в
субъективности и индивидуальности, но это не получает у него философского
обоснования. Нужно прежде всего сказать, что истина не есть соответствие в
познающем объективно данной реальности. Никто никогда не объяснил, как
реальность бытия может переходить в идеальность познания. Когда я говорю,
что передо мной стол, то это есть некоторая частная истина, но нет
соответствия между этим столом и моим утверждением, что это стол. Это
скромное узнание стола имеет прежде всего прагматическое значение.
Существуют ступени познания истины, зависящие от ступеней общности людей и
их общности с мировым целым. Но истина не есть также соответствие разума с
самим собой и своими общеобязательными законами. Истина, которой должны быть
соподчинены все частные истины, не отвлеченно-разумна, а духовна. Дух же
находится по ту сторону рационализированного противоположения субъекта и
объекта. Истина не есть пребывание в замкнутой мысли, в безвыходном круге
сознания, она есть размыкание и раскрытие. Истина не объективна, а
транссубъективна. Вершина познания есть не выход через объективацию, а выход
через трансцендирование. Средне-нормальное сознание приспособлено к
состоянию объективированного мира. И логическая общеобязательность познания
носит характер социологический. Я не раз писал уже, что познание зависит от
духовной общности людей. Для духовной общности людей высокой ступени
раскрывается истина, которая есть трансцендирование объективного, вернее
объективированного мира. То, что называют "бытием", не есть последняя
глубина. Бытие есть уже продукт рациональной мысли, оно зависит от состояния
сознания и состояния мира. Глубже бытия духовное существование, или духовная
жизнь, которой принадлежит примат над бытием. Целостная истина есть не
отражение или соответствие реальности мира, а торжество смысла мира. Смысл
же не есть торжество логики, приспособленной к падшести мира и сдавленной
логическими законами, прежде всего законом тождества. Божественный Логос
торжествует над бессмысленностью объектного мира. Истина есть торжество
Духа. Целостная истина есть Бог. И лучи этой целостной, божественной,
логосной Истины падают и на научное, частичное познание, обращенное к
данной, объектной мировой действительности. Раскрытие Истины есть творческий
акт духа, человеческий творческий акт, творческий акт, преодолевающий
рабство у объектного мира. Познание активно, а не пассивно. Феноменология, в
сущности, требует пассивности познающего, считая активность психологизмом.
Вот почему феноменологию Гуссерля нужно признать неблагоприятной для
экзистенциальной философии. Признание творчески активного характера познания
совсем не означает идеализма, скорее наоборот.
оценка. Истина есть свет Логоса, возгоревшийся в самом бытии, если
употреблять традиционную терминологию, или в глубине существования или
жизни. Единая целостная Истина разбивается на множество истин. Сфера,
освещенная единым лучом света (отдельная наука), может отрицать источник
света, Логос - Солнце, но она не могла бы получить освещения без этого
единого источника света. Все познающие в разных сферах познания признают
логику и ее законы, почитаемые непреложными, но могут отрицать Логос,
Орловский Гай Юлий
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Афанасьев Роман